Виктор Баныкин - Бедовый мальчишка

• Название: Бедовый мальчишка
• Автор: Виктор Баныкин
• Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1969

В предлагаемый сборник писателя-волгаря Виктора Ивановича Баныкина вошли произведения, получившие широкое признание читателей и критики — повести «Костик», «Бедовый мальчишка», «Отец». Их объединяют и место действия — среднее Поволжье, и смелые и отважные ребята — Ромка Мирошкин, выдумщик и заводила из волжского городка Красноборска (повесть «Бедовый мальчишка»), и справедливый горячий крепыш Родион, переживающий за отца, которого он так любит («Отец»), и братья Костик и Димка (повесть «Костик»). На долю братьев выпало столько увлекательных приключений во время летних каникул, когда они самостоятельно жили целый месяц у бабушки на даче на берегу привольной голубоокой Волги.

В сборник включены и «Рассказы о Чапаеве», переведенные на многие иностранные языки и языки народов СССР.

---

— Ты, Петрович, старый служака. Ты нам скажи — генеральский у него чин по-бывалошнему аль ниже?

В углу около сцены молодая нарядная женщина, скрестив на груди пухлые белые руки, певуче говорила:

— Сестра-то моя выдана за плотника андросовского. А Чапаев там по осени был. Тоже речь держал. Собрались со всей деревни в народный дом, как мы сейчас. Все в таком волнении…

Кто-то попросил Рублева рассказать, как Василий Иванович наградил его часами. И хотя об этом в деревне слышали уже не раз, но все стали усиленно просить Алексея Дмитриевича.

Заведующий народным домом пригладил ладонями волосы и заговорил:

— Как вам про то известно, что я у Василия Ивановича служил больше полгода, я про это самое толковать не буду. Обрисую ту историю, по причине которой нахожусь в таком положении, — Алексей Дмитриевич указал на хромую ногу. — Поручил мне Василий Иваныч однажды сходить в разведку. Большая требовалась осторожность. Прямо скажу — дело трудное. К самому неприятелю надо было пробраться… Исполнил я все, как было приказано. Только при возвращении в штаб меня беляки ранили в ногу, отчего я версты три ползком полз. Подобрал меня наш разъезд. Говорю я ребятам: «Немедля везите меня к Чапаеву!» Василий Иваныч спал, когда мы приехали. Разбудили его, и я доложил ему лично важные сведения. Белоказаки готовились на заре выступать против нас.

Алексей Дмитриевич потер рукой бедро больной ноги и сел на поданный ему дубовый стул.

— Прошу прощения, — сконфуженно улыбнулся он. — Ныть в подъеме стало. Нога у меня всегда к ненастью мозжит… Ну вот, выслушал меня Чапаев и строго говорит: «Ну, Рублев, ежели правду сказал — награжу, ежели наврал — смотри тогда у меня!» И бросился распоряжения отдавать. А ко мне фельдшера прислал. Он пулю-то у меня из ноги и вынул. После сражения, когда наши разгромили белопогонников, Василий Иваныч прискакал, кричит: «Молодец, Рублев! Дай я тебя поцелую!» Поцеловал меня в щеку, — Алексей Дмитриевич достал из кармана брюк платок, вытер глаза, — и часы серебряные мне в руку сует. «Держи, — говорит, — награда тебе». Я отказываюсь, а он и слушать не хочет. «Пуля, — спрашивает, — где из ноги?» Показал я ему пулю — мне ее фельдшер оставил. Смеется Василий Иваныч. «Ты ее, — говорит, — Алексей Митрич, пристрой к часам. Брелок занятный будет и память». Вот они, часы-то.

Заведующий положил на ладонь часы с прикрепленной к цепочке пулей и показал публике.

— А ну-ка, поближе дай посмотреть драгоценный подарочек, — сказала с передней лавки горбатая в шерстяном платье старуха.

Время шло, а Чапаева все не было. У «артистов» по лицам потек грим, в зале было трудно дышать от духоты. Десятилинейные лампы мигали и коптили.

Алексей Дмитриевич часто выходил на улицу послушать, не скачут ли по дороге лошади.

Но кругом было тихо. Возле окон в желтом, неярком свете медленно кружились легкие, пушистые снежинки. В соседнем дворе глубоко и протяжно вздыхала корова.

— Нет, — упавшим голосом сообщал заведующий, возвращаясь за кулисы. — Часа бы два назад должен из Марьина приехать, а все его нет.

Утомленные «артисты» молчали, то и дело вытирая потные лица комками ваты. И только дочка учительницы, быстроглазая, непоседливая Наташа, игравшая в спектакле служанку, бегала по костюмерной в длинной старомодной юбке и ко всем приставала с одним и тем же вопросом:

— Как вы думаете, я понравлюсь Чапаеву в таком наряде?

— Давайте начнем. Пока спектакль идет, может быть и гость наш появится, — предложила Анна Ивановна.

На учительнице в кружке лежало несколько обязанностей — режиссера, суфлера и гримера. За день Анна Ивановна так устала от хлопот, что к вечеру у нее разболелась голова. Она сидела на стуле с плюшевой спинкой, отяжелевшая, бледная, и натирала виски спиртом.

Рублеву не хотелось показывать спектакль до приезда Василия Ивановича, его готовили в подарок дорогому гостю. Но после некоторого колебания он согласился.

В зрительном зале был погашен свет. Со сцены объявили:

— Тише, граждане! Ввиду задержки товарища Чапаева начинаем пьесу «Освобожденные рабы».

Задевая колечками за шершавую веревку, медленно раздвинулся занавес.

Народ жадно, безотрывно смотрел на сцену. За большим столом, уставленным тарелками и вазами, сидел толстый барин в клетчатом жилете и черном галстуке.

— Дунька! Еще курочку подай! — басовито закричал он, стуча по тарелке вилкой. — Да соусов побольше подлей. С ними очень вкусно.

Началось второе действие, когда приехал Чапаев. Сбросив в сани тулуп, он вбежал в коридор и, приглядываясь в полутьме, тихо подошел к раскрытой в зрительный зал двери.

На сцене понуро стояли мужики в рваных зипунах, а перед ними расхаживал, прихрамывая, барин и грозил:

— Барской земли захотели… Я вам покажу сейчас!.. Староста! Выпороть бунтовщиков!

— Слушаюсь, ваше сиятельство! — вытянулся в почтении красноносый староста.

Чапаев топнул ногой и крупными шагами направился по коридору за кулисы. Возбужденный, в расстегнутой бекеше, вошел он на сцену. Выбросив вперед руку, он закричал наряженным под мужиков артистам:

— Что же вы смотрите? Их двое, а вас пятеро! Вяжите их, пауков!

На минуту артисты в недоумении и замешательстве уставились на Василия Ивановича, но решительный, грозный вид его заставил их прийти в себя. Они кинулись на барина и старосту и под общий смех публики утащили их за кулисы.

На полу осталась подушка, выпавшая из-под сюртука растрепанного «барина». Шагнув через нее, Чапаев подошел к краю помоста.

В зрительном зале захлопали в ладоши, закричали «ура».

Василий Иванович снял с головы папаху. В наступившем молчании сказал:

— Вы меня, товарищи, извините и за опоздание и за то, что спектакль прервал. Николаевку проезжал, мужики упросили речь им сказать. Пришлось выступить. А от вас в Пугачев должен спешить.

В зале опять захлопали в ладоши.

— Когда кончится война? — разрезая кулаком воздух, заговорил Чапаев. — Война кончится, граждане, тогда, когда вы все сообща поможите Красной Армии осилить кровожадных вампиров капитала, по-другому говоря — белопогонников и иностранных захватчиков. А когда мы отстоим нашу советскую власть, то жизнь построим такую… старики в пляс пустятся!

После речи Чапаева уговорили остаться смотреть спектакль. Он был повторен сначала. В третьем, последнем действии восставшие крестьяне с вилами и топорами пришли в усадьбу. Перепуганный барин спрятался под стол. Василий Иванович приподнялся с лавки и весело закричал:

— Тащите его за ноги, толстопузого!

По окончании спектакля Чапаев поблагодарил исполнителей за постановку.

— Хорошо играете, как настоящие актеры! — говорил Василий Иванович, пожимая артистам руки. — А Рублев, Рублев, ишь как набаловался, артист!

И Василий Иванович смеялся до слез, похлопывая улыбающегося Алексея Дмитриевича по плечу.

Квартирант

Рассвело давно, но на улице было пасмурно от низко нависших над землей туч.

В кухонное окно сочился слабый свет. В печке горели, шипя и чадя, дрова.

Наталья Власовна разрезала большую золотисто-оранжевую тыкву. Из влажной, рыхлой мякоти она вынимала белые скользкие семена и бросала их на сковородку.

На полу ползала белокурая девочка, катая по сучковатым половицам уродливую картофелину. Четырехлетний мальчик сидел верхом на опрокинутой табуретке и хлестал ее поясом.

— Но, но, Карий! — покрикивал он. — Заленился, леший!

Отворилась дверь, и с клубами пара в избу вошли председатель сельсовета Терехин и молодой военный.

— Здравствуй, Наталья Власовна! — певуче проговорил Терехин, обирая с бороды сосульки.

Хозяйка засуетилась, стала приглашать гостей в горницу.

— Мы по делу, — сказал председатель. — Квартиранта к тебе хотим поставить… переночевать.

Наталья Власовна вытерла о передник мокрые руки, отворила в горницу дверь:

— Проходите. У меня тут чисто, порядок.

Парень в нагольном полушубке внимательно оглядел горницу и отозвался о ней одобрительно.

— Ну, Власовна, мы за квартирантом пойдем. Так, товарищ Исаев? — спросил военного Терехин.

Тот кивнул головой и обратился к женщине:

— Мы, хозяюшка, заплатим, будь спокойна.

— А кто он такой, жилец-то ваш?

— Чапаев. Слышала, поди?

Хозяйка ахнула:

— Неужто сам Чапаев? Ему, может, у меня плохо покажется, не понравится. Он человек большой…

— Понравится, мать, — улыбнулся Исаев, надевая на примятые волосы кубанку.

Как только Исаев и Терехин ушли, хозяйка начала убирать в доме. Никогда еще, казалось, Наталья Власовна не старалась так усердно: влажной тряпицей протерла стол, подоконники, двери, вымыла в горнице полы, расставила табуретки. Наталье Власовне хотелось, чтобы Чапаеву у нее понравилось.