Виктор Баныкин - Бедовый мальчишка

• Название: Бедовый мальчишка
• Автор: Виктор Баныкин
• Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1969

В предлагаемый сборник писателя-волгаря Виктора Ивановича Баныкина вошли произведения, получившие широкое признание читателей и критики — повести «Костик», «Бедовый мальчишка», «Отец». Их объединяют и место действия — среднее Поволжье, и смелые и отважные ребята — Ромка Мирошкин, выдумщик и заводила из волжского городка Красноборска (повесть «Бедовый мальчишка»), и справедливый горячий крепыш Родион, переживающий за отца, которого он так любит («Отец»), и братья Костик и Димка (повесть «Костик»). На долю братьев выпало столько увлекательных приключений во время летних каникул, когда они самостоятельно жили целый месяц у бабушки на даче на берегу привольной голубоокой Волги.

В сборник включены и «Рассказы о Чапаеве», переведенные на многие иностранные языки и языки народов СССР.

---

Время шло, уже задымилась парком помутневшая в миске вода, а Тимка все не возвращался и не возвращался.

— Пойду-ка в щелку в заборе погляжу, — сказал вслух Костик. — Кто знает, дома ли еще рыжуха? Может, Тимка в лавку навострил лыжи?

Разыскав в высоком заборе щелку, Костик прижался лбом к нагретой солнцем тесине в натеках смолы.

По ту сторону сада перед белой дачей стояли Тимка и рыжуха. Стояли и весело о чем-то болтали. Девчонка часто вскидывала тонкую руку и начинала наматывать на палец огненную прядку, то и дело упрямо падавшую ей на висок. А Тимка, не спускавший с Киры глаз, только лыбился.

Видно Тимка сейчас обо всем забыл: и про кипящую картошку, и про соль, и про голодного брата. Стоял столбом, развеся уши, а та — хитрая — все трещала и трещала без умолку.

Костик нагнулся, поднял из-под ног ком ссохшегося чернозема. Оглядел его со всех сторон. Ничего, сойдет?

«Попасть бы рыжей в голову, пусть бы поскулила!»— подумал Костик, отходя от забора. Потом разбежался, подпрыгнул и запустил тяжелый комок на соседний участок. И тотчас услышал испуганный возглас:

— Ой, кто-то кидается!

Довольный Костик помчался на веранду, вытирая о трусы ладони. От миски с картошкой валил пар, из-под крышки лезли пузыри. Схватив со стола полотенце, Костик снял горячую крышку, подул на кипящую белым ключом воду. Тут-то и появился в дверях Тимка.

— Принес соль? — спросил как ни в чем не бывало Костик.

Тимка растерянно заморгал глазами.

— Какую соль? — он глянул ничего не видящими глазами на Костика, потом перевел взгляд на свои руки. — Ах, соль… А я… потерял ее. Торопился и дорогой потерял. Кира насыпала в газетный фунтик… Как же это я, разиня?

Проведя ребром руки по вспотевшему лбу, Тимка тяжело переступил порог веранды. И вдруг весело закричал:

— Костик! А соль-то наша… смотри, где она красуется!

На полочке над дверью в комнату стоял глиняный расписной горшочек. Тот самый, в котором у бабушки всегда была соль.

— Или ты, или я… по рассеянности туда сунули, — Тимка поднял руку и снял с полки горшок.

Новое знакомство

Едва Костик притворил за собой калитку, как сразу же столкнулся с тетей Мотей.

— Живы, мужики? — детсадовская нянечка улыбнулась Костику. — Шла мимо, дай, думаю, на момент загляну.

Костик вежливо поздоровался, полюбовался родинками-орешками на сияющем добротой лице тети Моти. Понижая голос, он прибавил, с опаской оглядываясь йа калитку:

— Вы лучше к нам завтра приходите, тетя Мотя… А сейчас Тимка не в духе. Я вот еле ноги унес. Теперь мы с ним навсегда рассорились.

— Его что, чумная муха укусила?

Костик поморгал длинными ресницами, страдальчески морща лоб.

— Только вам одной, тетя Мотя… На Тимку нашего находит иногда. А в это лето в особенности. Вдруг ни с того ни с сего…

Тетя Мотя громко, по-мужски кашлянула.

— Ясно — переходный возраст! — заключила она. — Пройдет, не опасно!.. А завтра я непременно… Нынче у самой дел по самые ноздри. На Десятую направляюсь. Прачечную иду распекать: белье нам задерживают… А ты, Костик, беги-ка вон к моим… Вон они возле машины крутятся!

Еще раз солидно кашлянув, тетя Мотя крупно, широко зашагала наискосок дороги. За дачей Джамбула начинался проулок. Через этот проулок можно было выйти на следующую — Десятую — просеку.

А у детсада и в самом деле стоял огромный самосвал, как бы весь перепачканный мукой. Женька бегала вокруг машины и что-то кричала пронзительно, весело. Маришка же сидела около заднего высокого колесища и таращилась, заглядывая под брюхо самосвалу. Из-под машины торчали чьи-то длиннущие ноги в синих штанах и черных ботинках самого, наверно, большого размера.

— Чего тут? — спросил Костик, опускаясь на примятую траву рядом с Маришкой.

Но Маришка даже не взглянула на Костика. Она шмыгнула носом, потыкала грязным пальцем ребристую покрышку колеса и лишь после этого по-деловому сухо сказала:

— Разве не видишь? Задний мост проверяем!

С безжалостным ожесточением вытерла рукой нос (Костик удивился, как Маришка не свернула нос набок) и еще сказала, по-прежнему не глядя на Костика:

— У нас с папаней МАЗик — что твои часы… Не как у некоторых. Не зря у нас на радиаторе флажок ударника. А знал бы ты, в каком виде мы с папаней приняли самосвал… Хижина дяди Тома, а не машина была!

— Мишка! — проговорил сиповато человек, лежавший под самосвалом.

Толкнув Костика острым локтем в бок, Маришка прошептала:

— Папаня страсть как не любит, когда его нахваливают!

Некоторое время и Маришка и Костик молчали, глядя на вытянутые перед ними ноги. Но вот ноги зашевелились, согнулись в коленях. А еще через миг из-под машины вылез Маришкин отец — дюжий мужчина в синей помятой куртке.

— Папаня, да ты весь вымазался! — сказала Маришка. — Дай-ка мне ветошку!

И тотчас сама полезла в оттопыренный карман отцовской куртки.

Отец устало улыбнулся. На потном обветренном лице его с красно-бурыми выпуклыми скулами маслено лоснились дегтярные пятна: одно у подбородка, а два над правым глазом, казавшимся чуть-чуть больше левого.

Маришка заботливо вытерла отцу лицо, сидевшему смирно и послушно, сунула ветошь в тот же карман и кивнула в сторону Костика:

— Это он, папаня, Женьку от козла спас. Помнишь, я тебе про него говорила?

— Как же, Мишка, помню, — кивнул отец и протянул Костику широкую руку. — Будем знакомы. Меня Спиридоном, а тебя как?

Жгуче краснея, Костик не без робости положил свою руку на жесткую ладонь дяди Спири, всю в паутине черных морщинок.

— А его, папаня, Константином, — за Костика ответила Маришка. — Папаня, а ты по дороге на карьер не подбросишь нас на Волгу? Тебе ж по пути!

Опустив Костину руку, дядя Спиря надвинул на лоб беретик. Каким-то чудом этот выгоревший пепельно-синий беретик держался на его кудлатой голове. Спросил:

— А вы, котята, не потонете на Волге?

— Спрашиваешь! — хмыкнула Маришка. — Это я-то потону?

— А Женька?.. За ней глаз да глаз нужен.

— Папаня, так мы же с Костькой в оба за ней станем следить!

Дядя Спиря снова передвинул послушный беретик на прежнее место — на затылок.

— Ну, раз в оба, я не возражаю. Тогда по коням!

— Же-е-енька-а! — закричала Маришка. — Где ты, толстуха, застряла? Же-енька!

А Женька, пока ее оставили в покое, уселась на кучу золы при дороге и преспокойненько так собирала в подол перепачканного платьишка черные угольки.

В целях педагогического воспитания Маришка собралась было отшлепать сестренку по пухлому заду, да дядя Спиря разговорил:

— Вы куда собрались? На Волгу? А на Волге и помой Женьку с песочком. Платьишко ей сполосни… И порядочек будет!

И дядя Спиря полез в кабину. Рядом с отцом села Маришка. Женьку она взгромоздила себе на колени. Последним на высокое сиденье залез Костик.

Какие у Волги глаза?

Костик никогда еще не ездил на таких слоноподобных машинах. Сидел он как на троне: и удобно, и все вокруг видно.

Вот дядя Спиря нажал какую-то пуговку, и двигатель свирепо зарычал. Даже вся эта железная добротная кабина задрожала, точно в ознобе.

— Папаня, кажись, шумок? — сказала полувопросительно Маришка. — Эге?

Отец лишь покосился на дочь, не промолвив ни слова. Он опять тронул пальцами пуговку. Прислушался. Ровное благодушное тарахтенье.

— Теперь, папаня, порядочек! — кивнула Маришка и как бы невзначай дернула за ухо Женьку, вертевшую головой из стороны в сторону. Женька скривила слюнявые губы, явно намереваясь зареветь, но передумала.

— Эх, Мишка, Мишка! — вздохнул дядя Спиря, кладя на баранку большие спокойные руки. — Была бы ты пацаном… Преотличного бы водителя из тебя сделал!

— А женщины?.. Они что, по-твоему, не бывают шоферами? — краснея, сказала Маришка. — Как бы не так! Получше мужиков еще бывают!

Машина тронулась, громыхая пустым кузовом. Вот она свернула в переулок, которым недавно шла тетя Мотя, еще более кочкастый и ухабистый, чем их проспект Космонавтов. А немного погодя МАЗ, только что плывший, казалось, по бурному морю, выехал на асфальтированную Десятую просеку. Выехал, чихнул и помчался, будто одержимый, по ровной голубовато-серой дороге вниз к Волге.

— Вас где ссаживать? У дома отдыха «Жигули»? — спросил дядя Спиря, не отводя озабоченного взгляда от смотрового стекла. Сидел он все так же прямо, чуть откинувшись на мягкую дерматиновую подушку, кое-где испещренную тусклыми матовыми полосками.

Навстречу самосвалу то и дело проносились кокетливые «Волги», скромные «газики», юркие «москвичи». Великаны ЯЗы, груженные лесом, надвигались медленно, под стать грозным танкам, окутанные черным дымком. Все встречные машины приветствовал весело трепыхавшийся флажок на радиаторе МАЗа.