Лино Альдани - Луна двадцати рук (сборник)

• Название: Луна двадцати рук (сборник)
• Автор: Лино Альдани
• Издательство: «Мир»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1967

Сборник научно-фантастических рассказов итальянских авторов.

---

Нельзя сказать, чтобы я окончательно привык к этой мысли: я постоянно чувствовал себя Динозавром, оказавшимся в стане врагов, и каждый вечер, когда они принимались рассказывать истории о Динозаврах, истории, передаваемые из поколения в поколение, я отступал в тень, и нервы у меня были напряжены до предела.

Страшные это были рассказы. Слушатели, бледные, то и дело прерывая их криками ужаса, заглядывали в рот рассказчику, голос которого выдавал не меньшее волнение. Вскоре мне стало ясно, что эти истории были уже всем известны (несмотря на то что составляли весьма обширный репертуар), однако внимали им каждый раз с неизменным ужасом. Динозавры представали в них скопищем чудовищ, расписанных в таких подробностях, что после этих россказней настоящего Динозавра во век не узнать. Выходило, что мы, Динозавры, только о том и помышляли, чем бы это навредить Новым, будто главнее Новых с самого начала никого не было на земле, а мы не ведали других забот, кроме как гоняться за ними с утра до вечера. Мне же, когда я думал о нас, Динозаврах, представлялась длинная цепь мытарств, сомнений, утрат; истории, которые рассказывали Новые, были до того далеки от пережитого мной, что, казалось, я должен был относиться к ним равнодушно, как если бы речь шла о посторонних, о чем-то незнакомом. Однако, слушая их, я ловил себя на мысли, что никогда не задумывался над тем, как мы выглядели в глазах других, и понимал, что при всем вздоре, которого во всех этих рассказах было предостаточно, в чем-то они, пусть даже однобоко, отражали истину. В моем сознании рассказы о том, какой ужас мы нагоняли на других, соединялись с воспоминаниями о пережитых ужасах: чем больше я узнавал, как мы заставляли дрожать других, тем сильнее дрожал сам.

Каждый рассказывал одну историю, но кругу, и вдруг мне говорят:

— Ну-ка, Урод, а что мы услышим от тебя? Неужели тебе нечего рассказать, а? Разве в твоем роду никому не случалось сталкиваться с Динозаврами?

— Конечно, но… — бормотал я, — прошло столько времени… ах, если бы вы знали…

Кто приходил мне на помощь в подобных случаях, так это Цветок Папоротника, девушка, которую я повстречал тогда у ручья.

— Да оставьте его в покое… Он чужеземец, еще не освоился здесь, плохо говорит по-нашему…

И от меня отставали. Я с облегчением вздыхал.

Между Цветком Папоротника и мной установились добрые отношения. Ничего интимного: я ни разу не осмелился даже прикоснуться к ней. Но мы подолгу разговаривали. Вернее, это она много рассказывала мне о своей жизни; я же из страха выдать себя, вызвать у нее подозрения, которые разоблачили бы меня, отделывался общими фразами. Цветок Папоротника поверяла мне свои сны:

— Сегодня ночью я видела огромного страшного Динозавра, у него из ноздрей вырывалось пламя. Он подходит, хватает меня за голову и тащит, хочет съесть живьем. Это был жуткий сон, жуткий, но я, как ли странно, нисколько не испугалась, мне — как бы это объяснить? — было даже приятно…

После этого сна я должен был бы многое понять, и прежде всего самое главное: Цветок Папоротника только о том и мечтала, чтобы на нее напали. Мне следовало обнять ее. Но Динозавр, живший в воображении Новых, был слишком не похож на того Динозавра, каким был я, и эта мысль делала меня еще больше не похожим на их Динозавра и увеличивала мою робость. Одним словом, я упустил подходящий случай. А потом с равнины, где кончился сезон рыбной ловли, вернулся брат Цветка Папоротника, девушка оказалась под бдительным присмотром, и наши беседы стали редкими.

Этот ее брат, Дзан, с первой же минуты, как увидел меня, преисполнился подозрительности.

— Это еще кто такой? Откуда он взялся? — спросил он, указывая на меня.

— Да это же Урод, чужеземец, работающий у нас на заготовке лесоматериала, — объяснили ему. — А что? По-твоему, в нем есть что-то странное?

— Этот вопрос я хотел бы задать ему самому, — грозно произнес Дзан. — Эй, ты, что в тебе странного?

Как я должен был ответить ему?

— Во мне? Ничего…

— Выходит, по-твоему, ты никакой не странный, — и он засмеялся. Тогда все ограничилось этим, но ничего хорошего для себя я уже не ждал.

Дзан был одним из самых отчаянных типов в поселке. Он постранствовал по свету и щеголял тем, что знал больше других. Стоило ему услышать разговоры о Динозаврах, как с ним начинало твориться что-то неладное.

— Сказки, — заявил он однажды. — Все это пустые сказки. Поглядел бы я на вас, если бы здесь появился настоящий Динозавр!

— Вот уж сколько времени, как они перевелись, — заметил один из рыбаков.

— Положим, не так уж много… — ухмыльнулся Дзан, — и неизвестно еще, не бродят ли их стада где-нибудь неподалеку… На равнине наши по очереди стоят в дозоре днем и ночью. Но они хоть могут положиться друг на друга, они не подпускают к себе проходимцев, которых никто не знает… — и он намеренно задержал взгляд на мне.

Бессмысленно было затягивать эту историю: такому лучше сразу показать, что ты не намерен проглатывать оскорбления. Я сделал шаг вперед.

— У тебя на меня зуб? — спросил я.

— У меня зуб на тех, про кого мы не знаем, кто их породил и откуда они пожаловали, на тех, кто объедает нас и волочится за нашими сестрами…

Кто-то из рыбаков вступился за меня.

— Так ведь Урод зарабатывает себе на жизнь, он трудится на совесть…

— Таскать бревна на горбу он, наверное, горазд, не отрицаю, — отпарировал Дзан, — но в минуту опасности, когда нам придется защищаться когтями и зубами, кто поручится, что он поведет себя как должно?

Все заспорили. Странно, но никому даже в голову не приходило, что я могу быть Динозавром; обвинение против меня по-прежнему сводилось к следующему: я был не таким, как они, был чужестранцем, а потому неблагонадежным, и спор шел о том, в какой мере мое присутствие увеличивало опасность возвращения Динозавров.

— Хотел бы я поглядеть на него в бою, на этого молодчика с пастью ящерицы… — презрительно продолжал Дзан с явным намерением вывести меня из себя. Я решительно подошел к нему вплотную, нос к носу.

— Можешь поглядеть хоть сейчас, если не убежишь без оглядки.

Этого он не ожидал. Он посмотрел на своих. Они образовали круг. Теперь оставалось только драться.

Я бросился вперед, увернулся, выгнув шею, от его зубов, тут же нанес ему удар лапой, перевернувший его на спину, и подмял противника под себя. То был ошибочный прием, и мне ли этого не знать, я ли не видел, как умирали Динозавры от когтей и зубов, впивавшихся в грудь и в живот, когда они, Динозавры, уже не сомневались, что обезвредили врага! Но я умел еще действовать хвостом, чтобы сохранить устойчивость; мне не хотелось давать противнику возможности вот так же уложить меня, я напрягал все силы, но чувствовал, что начинаю сдавать…

И тогда кто-то из зрителей крикнул:

— Давай, Динозавр, держись!

Понять, что меня разоблачили, было равносильно тому, чтобы снова стать самим собою, стать таким, как прежде: терять мне было нечего, тем более что на них следовало нагнать былого страху. И я ударил Дзана раз, другой, третий…

Нас разняли.

— Дзан, мы же тебя предупреждали, что сил у Урода хватает. С Уродом шутки плохи!

И они смеялись и поздравляли меня, хлопали лапами по спине. Я считал себя разоблаченным и потому ничего не понимал; только позже я сообразил, что словом «Динозавр» они обычно подбадривали участников состязаний; оно означало не что иное, как «А ну-ка нажми, ведь ты сильней!», и не известно было, к кому в данном случае относилось — ко мне или к Дзану.

С того дня меня уважали, как никого другого, все, в том числе и Дзан, который приходил смотреть, как я работаю, чтобы лишний раз убедиться в моей силе. Должен сказать, что обычные разговоры Новых о Динозаврах со временем приобрели несколько иной оттенок, как бывает, когда надоест вечно мерить все одной и той же меркой и мода начнет меняться. Теперь у них вошло в привычку говорить, обсуждая происшествия в поселке, что между Динозаврами то-то и то-то никогда бы не случилось, что с Динозавров во многом следует брать пример, что о поведении Динозавров в той или иной ситуации (например, в личной жизни) и говорить не приходится и тому подобное. Одним словом, казалось, наступает полоса чуть ли ни посмертного возвеличивания Динозавров, о которых никто ничего толком не знал.

Однажды я не удержался:

— Не стоит преувеличивать. Ну, как по-вашему, что такое Динозавр, если уж на то пошло?

Они в один голос зашикали:

— Молчи, что ты понимаешь, если сам их никогда не видел?

Минута была подходящая, чтобы назвать вещи своими именами.

— А вот и видел, — воскликнул я, — и если хотите, могу вам объяснить, как они выглядели!

Мне не поверили: думали, что я хотел посмеяться над ними. Для меня эта их новая манера распространяться о Динозаврах была столь же невыносима, как и прежняя. Потому что — я уж не говорю о скорби, которую испытывал при мысли о жестокой участи, выпавшей на нашу долю, — кто-кто, а уж я-то знал Динозавров, помнил, как вредила нам ограниченность, сколько в нас было предрассудков, как все это мешало идти в ногу со временем, приспосабливаться к новым обстоятельствам! И теперь я вынужден был смотреть, как они берут за образец наш узкий мирок, столь отсталый, столь — скажем так — неинтересный! Я должен был выслушивать, как не кто-нибудь, а именно они внушают мне подобие священного уважения к Динозаврам, уважения, которого я никогда не испытывал! Но, в сущности, так оно и должно было быть: эти Новые, чем они так уж отличались от Динозавров золотых времен? Уверенно чувствуя себя в своем поселке с запрудами и рыбными садками, они тоже зачванились, стали самонадеянными… Порой я испытывал к ним такую же нетерпимость, какую некогда вызывала во мне моя собственная среда, и чем больше они восторгались Динозаврами, тем сильнее я ненавидел Динозавров и их, вместе взятых.