Иван Ле - Хмельницкий (Книга вторая)

• Название: Хмельницкий (Книга вторая)
• Автор: Иван Ле
• Жанр: История

---

- Один я, Ганнуся, один. А... взволновали меня посланцы гусарского полковника. Прямо по пятам ходят, проклятые шпионы. Непременно с самим Конецпольским поговорю об этом... Дети спят?

- Только что улеглись. Тимоша немного капризничал, все: "Папа, папа!.." А мы думали, что это уже они приехали. Пани Мелашка принялась было-готовить ужин.

- Очевидно, задержались хлопцы, заметив слежку коронных за нашим братом, - медленно отвечал, настороженно прислушиваясь.

В это время снова залаяли собаки, зашумели дворовые хлопцы. Богдан наскоро набросил на плечи кунтуш.

- Значит, пробрались все-таки, приехали! - на бегу сказал он Ганне. Побежал я, Ганнуся. А вас, матушка Мелашка, прошу быть особенно внимательной к Ивану Сулиме. Хороший хлопец... сами знаете. Я суховато обошелся с ним во время нашей первой встречи на Дунае.

- Положись на нас, Богдась. На то бог и дал жену мужу, чтобы она первой споткнулась, прокладывая ему путь, - спешила изречь Мелашка.

Но Богдан уже не слышал ее, выйдя из комнаты.

Выбежал на крыльцо, присматриваясь издали к воротам, прислушиваясь к разговорам. Ночная мгла скрывала все, что происходило там. Богдан крикнул слуге:

- Впускай, Григорий, впускай! Это свои...

Но за воротами не было ни одного всадника! Неужели из-за предосторожности оставили где-то коней? Могут же выдать себя, появившись вооруженными и на конях... И стал прислушиваться к голосам. Скрип ворот заглушали голоса прибывших, а на удивление темная ночь, да еще после света, мешала разглядеть, что происходит на улице.

- Богдан-ака-а! - вдруг разнеслось в темноте, как гром среди ясного неба.

- Назрулла?! - крикнул Богдан, позабыв в этот миг о всякой осторожности. Стремительно бросился обнимать неожиданно вынырнувшего из темноты Назруллу.

Назрулла пробормотал что-то по-мусульмански, прикладывая руку ко лбу и сердцу. Неожиданность и радость, как холодной водой из ведра, обдали Богдана, проясняя сознание. Встреча с Назруллой перебросила его в иной мир. Словно не друга обнимал он, а свое далекое, глубоко волнующее прошлое, свои сны, от которых просыпался по ночам, переживая за судьбу этого бесконечно преданного ему человека.

- Назрулла, друг мой! Наконец-то ты, мой многострадальный Назрулла... Ну и обрадовал! - говорил Богдан на турецком языке, по которому уже начинал скучать.

- Удивил, а? - прошептал Назрулла сквозь слезы.

- Нет, братец Назрулла, порадовал. Грустно мне становится без душевных друзей, растерял я их... - И Богдан увидел еще нескольких человек, которые стояли притаившись, наблюдая за встречей друзей. Ганджа прекрасно понимал, о чем они говорили. - А это кто привел тебя? Да неужели сам Ганджа?! Братья мои, Иван! Ну, с Новым годом, друзья...

Выпустив из объятий Назруллу, Богдан бросился приветствовать Ганджу. А Вовгура так и не узнал.

4

После возвращения из плена Богдан прежде всего встретился с казаками в Терехтемирове. Горько тогда было ему переживать недоверие к нему казаков. Казачество - это ведь семья! Она крепка своим братским единением. Казаки любили быть вместе, собирались по всякому поводу, гостили у родственников и соседей. Особенно когда возвращались из похода. Богдан знал об этом, привык к таким обычаям еще с детства в Субботове. И он интересовался походами на море, боями с татарами, особенно с турками.

- Гостили у родителей - будут гостить и у меня! - сказал он в разговоре с Мелашкой. Об этом казацком единении она много рассказывала ему еще во Львове. И у него часто собирались гости на праздники, на крестины, которыми так зачастила Ганна. Круг гостей пока что был ограничен, Субботов стоял вдали от торных казацких дорог.

Иногда на праздник он приглашал к себе совсем взрослого теперь казака Мартынка, единственного сына Мелашки. И каждый раз вспоминали Карпа, сожалея, что нет его с ними. Еще тогда Мелашка похоронила свою многострадальную мать, а хату и усадьбу ее перепоручила соседям. Карпо теперь вошел в семью Богдана, как брат, наравне с Мартынком. В этой семье, где жила и его тетя Мелашка, он чувствовал себя своим. Но непоседливый он все рвется в реестр и никак не может пробиться даже с помощью Мартынка. А с Мартынком всегда вместе его неразлучные друзья-побратимы Филонко Джеджалий и Иван Богун. Они всегда с удовольствием гостили у Богдана. Богдан побывал в неволе и очень интересно рассказывал о своем бегстве. Они завидовали Карпу, который встретился с Богданом в придунайских дебрях, когда он бежал из плена!

В семье Богдана готовились к встрече Нового года, ждали и Карпа. Мелашка была теперь матерью не только Мартынку, а всем им, в том числе и Богдану. Тот с радостью ждал их приезда, советуясь с Мелашкой и Ганной, как лучше встретить своих побратимов.

А накануне Нового года, в Меланьин день, в полковую канцелярию Богдана зашел старый чигиринский казак, кузнец Микита. Он до сих пор еще ковал необходимую для полка мелочь и был своим человеком в доме.

- Сегодня, пан писарь, заезжал ко мне один человек из-за Днепра, рыбак. Передавал вам поклон от полковника Сулимы Ивана... - запнувшись, тихо сообщил коваль.

- Иван Сулима, говорите? - взволнованно спросил Богдан.

- Да. Рыбак сказал, что он не один заедет. Возвращаются из-под Переяслава после поражения коронного гетмана... С ним еще несколько нереестровых казаков и старшин. Странствуют, скрываются, но обещали заехать к вам этой ночью как колядники.

- В Чигирин?

- Упаси боже в Чигирин! Очевидно, лубенский казак Мартын и приведет его в Субботов, как передавал рыбак...

"Лубенский казак Мартын приведет". "Опытный "поводырь"!" - улыбнулся, вспомнив давнее прошлое.

А в Субботове... гусары из полка! Неужели им так нужен был писарь именно в ночь под Новый год?.. Не успел он распрощаться с гусарами, как следом за ними, крадучись, словно с неба упали друзья из Италии! Богдан так обрадовался Назрулле, что совсем забыл об ожидаемом госте Иване Сулиме с казацкими старшинами.

У хозяек было что подать на стол. Они ждали колядников. Богдан позаботился о том, чтобы его дорогие путешественники умылись, привели себя в порядок. Что они расскажут ему о Максиме? Несчастный воин, большой друг... Пришлось искать какую-нибудь одежду, чтобы переодеть хотя бы Назруллу и Ганджу. Это несколько задержало ужин.

Богдан был так занят своими друзьями, что в первый момент удивился, когда появился дворовый казак и сообщил:

- Казацкие старшины прибыли из Переяслава! Коней их отвели в яр холодноярского леса.

Казаку показалось, что Богдан испуганно окинул взглядом комнату, где Ганна и Мелашка просили Ивана Ганджу помочь им поговорить с Назруллой. Дворовый казак хорошо знал своего хозяина. Богдан, как всегда, тут же и опомнился, поскольку давно ждал этих гостей.

- Ну вот и хорошо. Слава богу, благополучно проскочили мимо... королевских надсмотрщиков. Приглашай всех в дом. Сколько их? Пешком или на конях прибыли?

- Да говорю же - на конях, добрая сотня казаков наберется! Человек десять сошло с коней. Да и то... с нашими.

- С десяток приехало? А кто эти наши?

- Разве я не сказал? Приезжих человек семь. А вместе с ними наш Мартынко, Ивась и Филонко...

- Приглашай всех. Скажи - рады... Да я сам... Ганнуся, матушка Мелашка! Наконец-то приехали...

- Приехали? А как же быть?.. Не спрятать ли этих? Ведь приходится теперь и нашим людям прятаться. Их и так уже загнали, как зайцев, сказала предусмотрительная Мелашка.

Богдан не раздумывал, огонек решимости сверкнул в его глазах.

- Пускай, матушка, остаются. Хотя бы и сам коронный гетман застал их здесь... Это мои гости! Писарь, думаю, сумеет защитить своих дорогих гостей. Да и Иван Сулима тут!

Без шапки, раздетый, он рванулся к двери...

Но дверь вдруг раскрылась, словно от ветра, и из сеней донесся говор людей, в комнату ворвался морозный туман, расстилаясь по дубовому полу. Моложавый, усатый запорожский полковник, которого теперь трудно было узнать, на ходу смахнул с русых усов иней и переступил порог.

Раздался звон двух десятков шпор. Следом за ним вошли молодые казаки. Одни - в жупанах, подпоясанных красными кушаками, с саблями на боку и с пистолями за поясом, а некоторые и с двумя. Еще в сенях они снимали с голов смушковые шапки, растрепанные чубы-оселедцы, раскручиваясь, шевелились, как живые.

Богдан широко развел свои сильные руки. Внутренне никогда не изменявшее ему чувство подсказало, что этот усатый казак и есть Иван Сулима. Это чувство теплилось в душе Богдана почти десять лет, поел" их разлуки на Дунае.

- Ну... - произнесли, словно вздохнули, друзья-побратимы, обнимаясь и целуясь.

Как всегда, без шапки, словно он где-то прятался, последним вошел Карпо Полторалиха. Отбросил растрепавшийся чуб-оселедец и первым подошел с приветствием:

- Обнимайтесь, целуйтесь, панове друзья! Роди, боже, всякую пашницу, дари счастье дому сему!.. А это не матушка ли Мелашка с коржем да кутьей на полотенце, как своих родных, казаков встречает?.