Игорь Северянин - Том 1. Громокипящий кубок

• Название: Том 1. Громокипящий кубок
• Автор: Игорь Северянин
• Издательство: Logos
• Жанр: Поэзия
• Год: 1995
• ISBN: 5-87288-080-4, 5-87288-081-2

Игоря Северянина называли «королем поэтов», и в этом есть доля правды — царственной и величавой поступью его стихи вошли в золотой фонд серебряного века. В его стихах и тонкая лирика, и громогласный эгофутуризм, перья павлина мешаются с шампанским, и вот-вот отойдет последняя электричка на Марс. В искристой лире Северянина играют мириадами отблесков декадентство, нигилизм и футуристические настроения. Поэтический антипод Маяковского, салонный поэт, но и в будуаре можно философствовать.

Первый том содержит поэтические сборники «Громокипящий кубок», «Златолира», «Ананасы в шампанском», «Victoria Regia».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Дылицы

1911

Клуб дам

Я в комфортабельной карете, на эллипсических рессорах,
Люблю заехать в златополдень на чашку чая в жено-клуб,
Где вкусно сплетничают дамы о светских дрязгах и о ссорах,
Где глупый вправе слыть не глупым, но умный непременно глуп…

О, фешенебельные темы! от вас тоска моя развеется!
Трепещут губы иронично, как земляничное желе…
— Индейцы — точно ананасы, и ананасы — как индейцы…
Острит креолка, вспоминая о экзотической земле.

Градоначальница зевает, облокотясь на пианино,
И смотрит в окна, где истомно бредет хмелеющий Июль.
Вкруг золотеет паутина, как символ ленных пленов сплина,
И я, сравнив себя со всеми, люблю клуб дам не потому ль?..

1912. Июнь

Эксцессерка

Ты пришла в шоколадной шаплетке,
Подняла золотую вуаль.
И, смотря на паркетные клетки,
Положила боа на рояль.

Ты затихла на палевом кресле,
Каблучком молоточа паркет…
Отчего-то шепнула: «А если?..»
И лицо окунула в букет.

У окна альпорозы в корзине
Чуть вздохнули, — их вздох витьеват.
Я не видел кузины в кузине,
И едва ли я в том виноват…

Ты взглянула утонченно-пьяно,
Прищемляя мне сердце зрачком…
И вонзила стрелу, как Диана,
Отточив острие язычком…

И поплыл я, вдыхая сигару,
Ткя седой и качелящий тюль, —
Погрузиться в твою Ниагару,
Сенокося твой спелый июль…

1912

Спб

Chanson coquette[4]

Над морем сидели они на веранде,
Глаза устремив к горизонту.
Виконт сомневался в своей виконтессе,
Она доверяла виконту.

Но пели веселые синие волны
И вечера южного влага,
И пела душа, танцевавшая в море:
«Доверие — высшее благо»…

И песнь поднималась легко на веранде,
Смущение верилось зонту…
Виконт целовал башмачок виконтессы,
Она отдавалась виконту!

1908

Юг на севере

Я остановила у эскимосской юрты
Пегого оленя, — он поглядел умно.
  А я достала фрукты
  И стала пить вино.

И в тундре — вы понимаете? — стало южно…
В щелчках мороза — дробь кастаньет…
  И захохотала я жемчужно,
  Наведя на эскимоса свой лорнет.

1910

Фантазия восхода

Утреет. В предутреннем лепете
Льнет рыба к свинцовому грузику.
На лилий похожи все лебеди,
И солнце похоже на музыку!

Светило над мраморной виллою
Алеет румянцем свидания.
Придворной певицей Сивиллою
На пашне пропета «Титания».

У статуи Мирры паломники
Цветками кадят, точно ладаном.
Мечтатели — вечно бездомники…
Мечтатели — в платье заплатанном…

В лице, гениально изваянном,
Богини краса несказанная!
Гимн Солнцу исполнен хозяином,
«Осанна!» гремит за «Осанною!».

Коктэбли звучат за коктэблями,
Поют их прекрасные женщины;
Их станы колышатся стеблями,
Их лица улыбкой увенчаны.

Все гнезда в лопочущем хлопоте…
Все травы в бриллиантовом трепете.
Удало в ладони захлопайте, —
И к солнцу поднимутся лебеди!

1911

Полонез «Титания» («Mignon», ария Филины)

1

Зовусь Титанией, царицей фей,
Я, лунокудрая нимфея — ночь!
Мой паж, сообщник мой, немой Морфей,
  Соткал июнь,
  Вуаля лунь;
  Но только дунь, —
    Прочь!

2

Благоуханная, как детский сон,
И легковейная, как мотылек,
Порхаю всюду я, и, вознесен
  Моим крылом,
  Мир стал орлом;
  Взмахну жезлом,
    Лет!

3

Со свитой эльфовой сажусь в челнок
На хрупких крылышках, к Земле летя,
Я из дурман-травы плету венок,
  И на лету
  Всю волю ту
  В него вплету
    Я!

1910. Лето

Песенка Филины («Mignon», А. Thomas)

Лаэрт, Лаэрт, мой милый,
Возлюбленный Лаэрт!
Сейчас я получила
Сиреневый конверт.

Чего вы рот раскрыли,
Как стофранковый клерк?
Дает нам снова крылья
Барон фон-Роэенберг!

Зовет нас на гастроли
В свой замок на концерт.
Вы, право, точно кролик,
Любимый мой Лаэрт!

Послушайте, мой шельма,
Покрасьте свой парик.
Пускай зовет Вильгельма
Капризный Фредерик.

Ах, ужин за спектаклем
На сто один куверт…
Как весел он! — не так ли,
Мой преданный Лаэрт?..

Дылицы

1911

Диссона

Георгию Иванову

В желтой гостиной, из серого клена, с обивкою шелковой,
Ваше сиятельство любит по вторникам томный журфикс.
В дамской венгерке комичного цвета, коричнево-белковой,
Вы предлагаете тонкому обществу присный кэкс,
Нежно вдыхая сигары эрцгерцога абрис фиалковый…

Ваше сиятельство к тридцатилетнему — модному — возрасту
Тело имеете универсальное… как барельеф…
Душу душистую, тщательно скрытую в шелковом шелесте,
Очень удобную для проституток и для королев…
Впрочем, простите мне, Ваше сиятельство, алые шалости…

Вашим супругом, послом в Арлекинии, ярко правительство:
Ум и талант дипломата суть высшие качества…
Но для меня, для безумца, его аристотельство,
Как и поэзы мои для него, лишь чудачество…
Самое ж лучшее в нем, это — Ваше сиятельство!

1912

Эпиталама

Пою в помпезной эпиталаме
— О, Златолира, воспламеняй! —
Пою Безумье твое и Пламя,
Бог новобрачных, бог Гименей!

Весенься вечно, бог пьяный слепо,
Всегда весенься, наивный бог!
Душа грезэра, как рай, нелепа!..
Вздох Гименея — Ивлиса вздох!

Журчит в фиалах вино, как зелье,
О, молодые, для вас одних!
Цветы огрезят вам новоселье —
Тебе, невеста! тебе, жених!

Костер ветреет… Кто смеет в пламя?!
Тот, кто пылает костра сильней!
Пою в победной эпиталаме
Тебя, бог свадьбы, бог Гименей!

1911

В шалэ березовом (поэметта)

В шалэ березовом, совсем игрушечном и комфортабельном,
У зеркалозера, в лесу одобренном, в июне севера,
Убила девушка, в смущеньи ревности, ударом сабельным
Слепого юношу, в чье ослепление так слепо верила.

Травой олуненной придя из ельника с охапкой хвороста,
В шалэ березовом над Белолилией застала юного,
Лицо склонившего к цветку молочному в порыве горести,
Тепло шептавшего слова признания в тоске июневой…

У лесоозера, в шалэ березовом, — березозебренном, —
Над мертвой лилией, над трупом юноши, самоуверенно,
Плескалась девушка рыданья хохотом темно-серебряным…
— И было гибельно. — И было тундрово. — И было северно.

1910

Сонет («Мы познакомились с ней в опере, — в то время…»)

Мы познакомились с ней в опере, — в то время,
Когда Филина пела полонез.
И я с тех пор — в очарованья дреме,
С тех пор она — в рядах моих принцесс.

Став одалиской в грезовом гареме,
Она едва ли знает мой пароль…
А я седлаю Память: ногу в стремя, —
И еду к ней, непознанный король.

Влюблен ли я, дрожит в руке перо ль,
Мне все равно; но вспоминать мне сладко
Ту девушку и данную мне роль.

Ее руки душистая перчатка
И до сих пор устам моим верна…
Но встречу вновь посеять — нет зерна!

1909. Ноябрь