Журнал «Если» - «Если», 1999 № 04

• Название: «Если», 1999 № 04
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательство Любимая книга
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1999
• ISBN: ISSN0136-0140

Лестер Дель РЕЙ. НЕБО ПАДАЕТ

Название — не метафора. В невероятном мире, придуманном фантастом, на его обитателей обрушивается небо, причем огромными кусками.

Спрэг ДЕ КАМП. ВЕЕР ИМПЕРАТОРА

Магическими предметами рекомендуем пользоваться с осторожностью.

Ларри НИВЕН. ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ

Если в очередной раз вы загадываете желание джинну, золотой рыбке и пр., то правильно ставьте техническое задание.

С. М. СТИРЛИНГ. УКРАДЕННЫЕ ГЛАЗА

Вечный спор на тему «кто кого?». На сей раз в поединке участвуют маг и колдунья.

Джордж МАРТИН. ОДИНОКИЕ ПЕСНИ ДАРЕНА ДОРРА

Волшебная история о красавице, блуждающей по мирам, и рыцаре, который не способен покинуть свои пустынные владения.

Лайза ГОЛДСТАЙН. НОВАЯ ИГРА

Думаете, изменения в мире определяются технологиями? Напрасно…

Владислав ГОНЧАРОВ. БОЛЕЗНЬ, СИМПТОМ, ЛЕКАРСТВО?

Читатели имеют возможность познакомиться с ролевыми играми, что называется, из «первых рук».

Вл. ГАКОВ. ВЕЛИКИЙ МАСТЕР: ЖИЗНЬ КАК РОМАН

У большого писателя и биография непростая!

ВИДЕОДРОМ

Привидения страшные и забавные… Заметки о режиссере — лидере австралийской «Новой волны»… В рубрике «экранизация» размышления о киносудьбах произведений братьев Стругацких…

БАНК ИДЕЙ

Состязание с зарубежным автором закончилось полной победой наших читателей.

Александр РОЙФЕ. АНАТОМИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ

Новый роман Евгения Лукина в поле зрения критика.

РЕЦЕНЗИИ

На книжном фронте идут бои местного значения.

КУРСОР

Новости — хорошие и разные.

Борис СТРУГАЦКИЙ. КОММЕНТАРИИ К ПРОЙДЕННОМУ

В этом номере писатель заканчивает свои своеобразные мемуары.

ПЕРСОНАЛИИ

Подробности об авторах журнала.

---

Но в целом действо все же понравилось — и многие игроки из других городов захотели играть сами. Так появились официальные клубы и неофициальные ролевые тусовки в Москве, Питере, Харькове, Казани, Иванове, Ульяновске. А где клубы — там и самостоятельные игры, и уже не только по Толкину. При этом Сибирь и Дальний Восток занялись организацией своих, отдельных игр даже чуть раньше Центра — уж больно далеко до союзной Большой игры. А играть хотелось всем…

4.

Осень 1991 и 1992 годов — время появления региональных игр. Организовывались они по-разному и собирали от двух-трех десятков до полутора сотен участников. Правда, сразу же выяснилось, что разница между игрой-однодневкой и многодневной баталией чрезвычайно велика. Когда игра идет несколько часов, то нет необходимости в организации быта и ночевки, основная роль отводится действию. Многодневные игры куда сложнее — и одновременно реалистичнее, поскольку еда, сон и прочие элементы быта превращаются в часть игры. Поэтому традиционными стали именно массовые игры, число участников которых доходило до трех-четырех сотен, а продолжительность могла достигать недели.

В то же время выяснилось, что устройству быта на подобной игре приходится уделять много времени и сил, что в полевых условиях, да еще усугубленных «военной» атмосферой, усложняет выживание одиночек. Поэтому основная масса игроков пребывает в составе команды, где социальные роли уже распределены и жестко привязаны к игровым: кто-то командует войсками, кто-то готовит еду, кто-то обеспечивает охрану лагеря, кто-то ведет разведку и занимается дипломатией… Словом, граничные параметры большой игры сами, без вмешательства организаторов, приводят в действие механизмы формирования и развития социума. И не только в игре, но и задолго до нее. Если команда готовится целый год, то ее стабильность гарантирует успешное участие во многих играх.

Естественно, в полном соответствии с теорией исторических последовательностей игровой социум быстро приобрел феодальные черты, чему немало способствовал средневеково-фэнтезийный антураж большинства игр. Лагеря превратились в крепости, обнесенные высокими стенами с воротами и дозорными башнями. В зависимости от условий местности, уровня обеспечения и сроков предыгровой подготовки эти стены могли быть «виртуальными», из картона и веревочек. Но порой строились всерьез… На башнях высотой два-три-четыре метра стояла стража, облаченная в средневековые шлемы, кольчуги и калантари. После того, как в ролевые игры пришло немало любителей фехтования, это искусство здесь быстро набрало силу, и доспехи начали создаваться по конкретным историческим образцам, иногда даже и в полный вес (приходилось видеть кольчуги и цельнокованые доспехи весом по 25 кг). Да и одеяние стало гораздо более затейливым: «эльфийские» плащи из занавесок постепенно сделались дурным тоном, а изучение литературы по истории костюма привело к появлению средневековых одежд, которым позавидовала бы иная театральная костюмерная.

Но скоро обнаружилось, что феодализм — это не только благородные рыцари в сверкающе-гремящем доспехе и прекрасные дамы в бархатных платьях. За пределы крепости во время игры без особой нужды и оружия высовываться не рекомендовалось. Да и с оружием ходить в одиночку без риска быть «убитым» решались лишь самые лихие бойцы. Остальным же приходилось сидеть в укрепленном лагере и покидать его только под охраной — например, в составе торгового каравана либо глубокой ночью, когда темнота служила укрытием. Ибо какая же фэнтезийно-средневековая игра может обойтись без орков, разбойников, наемников или просто могущественного маркграфа, которому королевский закон не писан?.. Тем не менее даже столь жесткие условия участников не отпугнули. Просто игровой мир стал практически столь же вещественным, как и реальный «большой» мир, но при этом не растерял очарования волшебной «потусторонности».

Скоро игры перестали быть только Хоббитскими, а затем и сам Толкин отошел на второй план. Да, Средиземье оказалось едва ли не самым ярким из созданных человеческим воображением миров, но нельзя же вечно жить в колыбели… И вскоре игры четко разделились на два основных типа — исторические и фэнтезийные. Организаторы первых строили свой мир и сюжет на основе реальных событий, описанных в хрониках или романах — такие игры были по душе любителям исторических реконструкций. Впрочем, «чистая» история без вариаций быстро приелась, и гораздо большую популярность приобрели магические и мифологические миры, а также известные произведения жанра фэнтези. Нередко мастера брали за основу собственные разработки, а иногда и просто свои неопубликованные романы. Например, весной 1994 года под Харьковом состоялась игра «Сумерки мира» по мотивам получившего впоследствии широкую известность цикла романов Г.Л.Олди. Главными Мастерами игры были, естественно, сами авторы, харьковчане Дмитрий Громов и Олег Ладыженский.

Впрочем, отечественные писатели вообще отличались изрядной симпатией к ролевому движению: на различных играх и околоигровых мероприятиях неоднократно были замечены Сергей Лукьяненко, Елена Хаецкая, Мария Семенова, Алексей Свиридов; маститыми ролевиками числятся известные критики Владимир Борисов, Вадим Казаков, Сергей Переслегин и другие. Появились произведения, написанные по мотивам игровых событий, к примеру, выпущенный в 1997 году издательством ACT роман Алексея Свиридова «Крутой Герой» или вышедшая в том же году в ЭКСМО трилогия «Ищущий битву», «Колесничие Фортуны» и «Закон Единорога», автор которой скрылся под псевдонимом Владимир Свержин.

Однако чаще всего игры служили поводом для написания произведений «извне» — и тогда появлялись вещи, подобные «Лабиринту Отражений» Сергея Лукьяненко. Словом, ролевые игры стали частью отечественной фантастики и фэндома. Таким образом, за три-четыре года субкультура ролевых игр широко распространилась по всей территории бывшего Союза. Естественно, была она очень неоднородной, и у тех, кто столкнулся с разными ее компонентами, зачастую оставались противоположные впечатления.

5.

Первоначально основными участниками были студенты и старшеклассники (и, естественно, педагоги). Чтобы посетить одну-две игры в год, в те времена вполне хватало каникул. Но экономическая и социальная ситуация в стране менялась. С одной стороны, это привело к появлению массы «свободных профессий», а с другой — к отсутствию постоянной работы. Это повлекло за собой определенную «десоциализацию» личности — отныне человек получил возможность свести регулярные контакты с социумом к минимуму, что давало широкую почву для роста эскапистских настроений.

Главным пороком в игровой среде считается эскапизм — уход от реальности в вымышленный, иллюзорный мир. Это можно даже обозвать разновидностью наркомании — но мало ли существует людей, «балдеющих» от компьютерных игрушек типа DOOM? Погрузившись в свою любимую стрелялку, они тоже теряют связь с внешним миром, однако их иллюзорная реальность отстоит куда дальше от «общечеловеческой», чем реальность ролевой игры.

Первоначально по своему социальному составу игровая среда почти не отличалась от фэндома конца 80-х — начала 90-х годов. Тем более, что основная масса людей пришла в ролевые игры именно из КЛФ или КСП — а большинство старых ролевых клубов (во Владивостоке, Хабаровске, Новокузнецке, Уфе, Казани) до сих пор сохраняют форму и структуру КЛФ. Известны, правда, случаи, когда размежевание между фэнами и ролевиками проходило весьма бурно — так, секция ролевых игр КЛФ МГУ «Эгладор» была в 1992 году с шумом изгнана из клуба за фехтовальный турнир в университетском коридоре, посвященный столетию со дня рождения Толкина, а также за кражу пожарного рукава, пошедшего на ножны для мечей. Пришлось «Эгладору» искать себе новое место сбора. Им оказалось здание библиотеки Нескучного сада, но скоро толкинистов изгнали и оттуда, ибо «поклонники жанра фантастики любят проходить сквозь стеклянные двери» (А. Столяров). С тех пор площадка перед зданием библиотеки в народе именуется «Эльфятником».

Приоритеты движения постепенно менялись. Если старый фэндом воспринимал себя частью общества — только больше других ориентированной в будущее, то субкультура поклонников фэнтези, строящих волшебные миры по заветам Толкина, этого уже не ощущала. И ни фэнтези, ни ролевые игры здесь не виноваты. Просто изменилось время. Дух коллективизма был объявлен старомодным пережитком и исчез, но вместе с ним у людей исчезло и чувство общности с тем социумом, в котором они пребывали. Старшее поколение, обремененное семьей и работой, ощутило это куда слабее. А вот у тех, кто не был еще привязан к миру множеством год от года крепнущих нитей, возникла возможность выбора: либо стать никем в «настоящем» мире, холодном и абсолютно равнодушном к тебе, либо самому выбрать мир для жизни и стать его героем.