Генрик Сенкевич - Огнем и мечом (пер.Л. де-Вальден)

• Название: Огнем и мечом (пер.Л. де-Вальден)
• Автор: Генрик Сенкевич
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993

---

— Король дал мне булаву, но я ее передаю в твои более достойные руки, победитель, и первый хочу подчиняться твоим приказаниям.

— И мы с ним! — повторили другие полковники.

Три булавы протянулись к князю, но он отнял руку и ответил:

— Не я вам давал булавы, а потому и не возьму их

— Тогда будь над тремя — четвертым! — сказал Фирлей.

— Да здравствует Вишневецкий! Да здравствуют полковники! — воскликнули рыцари. — Мы хотим вместе с ним жить и умереть!

В эту минуту конь князя поднял голову, встряхнул своей выкрашенной в пурпуровую краску гривой и так громко заржал, что почти все лошади в лагере ответили ему в один голос

И это многие сочли предвещанием победы. Глаза солдат сверкали огнем, сердца воспламенились жаждой борьбы, всех охватил энтузиазм. Офицеры, вторя солдатам, бряцали саблями; некоторые из них вбежали на бруствер и, протягивая в темноту руки, кричали в ту сторону, откуда ожидали неприятеля:

— Идите, идите сюда! Вы найдете нас готовыми!

В эту ночь в лагере никто не спал, и до самого утра гремели восклицания, и всюду блестели факелы.

К утру вернулся с рекогносцировки из Чолганского Камня. Сераковский и сообщил, что неприятель находится в тридцати пяти верстах от Збаража. Рекогносцировочный отряд имел схватку с превосходящими силами ордынцев, и в ней погибли двое Маньковских, Олексич и еще несколько рыцарей. Захваченные пленные утверждали, что за этим чамбулом идут хан и Хмельницкий. День прошел в ожидании и распоряжениях, касавшихся обороны. Князь в конце концов без колебания принял главное начальство над гарнизоном и отдавал приказания, где стоять каждому отряду, как защищаться и как помогать друг другу. В лагере воцарилась дисциплина, и вместо прежней сутолоки, противоречивых распоряжений и неизвестности — всюду были порядок и аккуратность. До полудня все были на своих позициях Раскинутые перед лагерем аванпосты каждую минуту доносили о том, что происходит в окрестности.

Посланная в ближайшие деревни челядь забирала живность и корм для скота, где только можно было что-нибудь взять. Солдаты, стоящие на валах, весело беседовали и даже пели, а ночь провели, дремля у костров, при оружии и в таком порядке, точно с минуты на минуту предстоял штурм.

На заре что-то зачернелось в стороне Вишневца. Колокола в городе забили в набат, а в лагере жалобные голоса труб протрубили тревогу. Пешие полки вышли на валы, в интервалах стала кавалерия, готовая по первому приказанию броситься в атаку, а по всей длине окопов потянулись вверх тонкие струи дыма от зажженных фитилей.

В эту самую минуту появился князь на своем белом коне. Он был одет в серебряные доспехи, но без шлема. На его лице не было заметно ни малейшего беспокойства, наоборот, отражалось веселое настроение.

— У нас гости, господа, у нас гости! — повторял князь, проезжая вдоль линии валов.

Настала тишина, слышался только шелест знамен и значков, подымавшихся при каждом дуновении ветра. Тем временем неприятель приблизился настолько, что его можно было ясно видеть.

Это был только авангард, состоящий из тридцати тысяч отборных ордынцев, вооруженных луками, самопалами и саблями. Захватив тысячу пятьсот крестьян, отправленных за провиантом, они шли густой колонной из Вишневца, потом, растянувшись в форме полумесяца, приблизились с противоположи ной стороны к старому Збаражу.

Тем временем князь, убедившись, что это не главные неприятельские силы, приказал кавалерии выступить из окопов. Раздались голоса команды, и полки стали выходить из-за валов, как пчелы из улья. Равнина наполнилась людьми и лошадьми. Издали можно было видеть, как ротмистры с буздыганами в руках скакали возле своих эскадронов и ставили их в боевой порядок, лошади фыркали и ржали/Вскоре из этой массы выступили два эскадрона княжеских татар и казаков. Они молча ехали мелкой рысью, а во главе их рыжий Вершул, конь которого скакал как бешеный, ежеминутно подымаясь на дыбы, точно желая разорвать удила и поскорее броситься в битву. На лазурном небе не замечалось ни одного облачка, день был ясный, прозрачный, и все было видно как на ладони.

В эту самую минуту со стороны старого Збаража показался княжеский обоз, который не успел войти вместе с войском и теперь спешил изо всех сил, боясь, чтобы ордынцы не захватили его в пути.

Однако обоз не ускользнул от глаз татар, и они тотчас направились к нему. Крики "Алла!" донеслись до слуха стоявшей на валах пехоты, эскадроны Вершула вихрем помчались на спасение обоза.

Но полумесяц скорее достиг обоза, в одну минуту черной лентой окружил его и одновременно несколько тысяч ордынцев с нечеловеческим воем повернуло коней к Вершулу, стараясь и его окружить. И вот тут-то можно было увидеть опытность Вершула и ловкость его солдат. Видя, что их окружают справа и. слева, они разделились на три части и ударили неприятеля во фланги, потом разделились на четыре части, потом на две, так что каждый раз неприятель должен был изменять фронт, так как впереди никого не было, и схватка происходила только на флангах. Лишь за четвертым разом столкнулись грудь грудью, но Вершул ударил со всем своим отрядом в самый слабый пункт, прорвал его и очутился в тылу неприятеля. Тогда он бросился к обозу, не заботясь о том, что татары тотчас кинутся за ним.

Старые, опытные офицеры, глядя на это с валов, с восхищением говорили:

— Вот молодцы! Только княжеские ротмистры так ловко умеют маневрировать!

Между тем Вершул, кинувшись острым клином на кольцо окружавших обоз неприятелей, пробил его так, как стрела пронизывает тело солдата, и в одно мгновение проник в середину. Теперь вместо Двух битв закипела одна, но тем более яростная. Это было Удивительное зрелище! Посреди равнины маленький обоз, точно движущаяся крепость, выбрасывал длинные струи дыма, извергал огонь, а кругом все кипело, точно в гигантском водовороте, за чертой которого виднелись скачущие по полю лошади без седоков, а в середине шум, крики и треск самопалов. Как дикий кабан, окруженный стаей собак, защищается и рвет их своими клыками, так и этот табор, "хваченный тучей татар, защищался с отчаянием и надеждой, что из лагеря придет на помощь отряд более значительный, чем отряд Вершупа.

Действительно, надежда была не напрасна. Вскоре на, равнине замигали красные колеты Кушеля и Володыевского. Издали казалось, будто это красные цветы, несомые ветром. Драгуны кинулись в тучу татар, точно в черный лес, так что через минуту их уже не было видно, только в том месте все закипело, как в котле.

Даже солдатам, стоявшим на валу, казалось странным, почему князь сразу не поспал на помощь достаточной силы, отряд, но Вищневецкий нарочно медлил, желая на деле доказать солдатам, какое он привел подкрепление, и этим ободрить остальные войска и приготовить их к еще большим опасностям.

Однако огонь в обозе ослабевал, очевидно, там не было времени заряжать мушкеты или, быть может, стволы мушкетов слишком раскалились. Одновременно с этим крики татар все усиливались, а потому князь дал знак, и три эскадрона гусар; один его собственный, под начальством Скшетуского, другой красноставского старосты и третий — королевский, под командой Пигловского, — двинулись из лагеря в битву. Гусары помчались во весь опор и, ударив неприятеля, точно обухом, сразу разорвали ряды татар, сбили их с позиции, смяли на равнине, приперли к лесу, еще раз разбили и обратили в бегство. Тем временем обоз среди радостных криков и залпа орудий безопасно вошел в лагерь.

Татары, однако, зная, что за ними идут Хмельницкий и хан; исчезли только на время; вскоре они появились опять, заняли все дороги и ближайшие деревни, из которых тотчас поднялись столбы черного дыма. Множество их наездников приблизилось к окопам, а против них немедленно выступили то поодиночке, то маленькими группами княжеские и королевские солдаты — преимущественно из татарских, валахских и драгунских эскадронов.

Вершул не мог принять в этом участия: шесть раз раненный в голову при обороне обоза, он теперь лежал в шатре, точно мертвый. Зато Володыевский, хотя весь забрызганный неприятельской кровью, все еще не был удовлетворен и первый выехал на равнину. Поединки продолжались до самого вечеру с высоты валов пехота и рыцарство смотрели на них, как на красивое зрелище. Бились в одиночку, бились и группами, причем живьем хватали неприятеля в плен. Володыезский то и дело приводил пленных и опять возвращался назад, его красный мундир мелькал по всему полю. Скшетуский указал на него Ланцкоронскому как на редкость, потому что каждый раз, когда он сцеплялся с татарином, тот в один миг падал, точно пораженный громом. Заглоба, хотя Володыевский не мог слышать его, словно подбадривал маленького рыцаря восклицаниями, а затем, обращаясь к стоящим тут же офицерам, говорил:

— Смотрите, господа! Это я учил его так действовать саблей. Хорошо! Так его, руби! Ей-Богу, он вскоре сравняется со мной!