Владимир Новиков - Зарубежная литература древних эпох, средневековья и Возрождения

• Название: Зарубежная литература древних эпох, средневековья и Возрождения
• Автор: Владимир Новиков
• Издательство: ОЛИМП ACT
• Жанр: Энциклопедии
• Год: 1997
• ISBN: 5— 7390— 0274— X (общ.) 5-7390-0254-0 («Олимп») 5—7841—0186—2 (000 «Издательство ACT»)

В книгу вошли краткие пересказы наиболее значительных произведений зарубежной ли­тературы древних эпох, средневековья и Возрождения. Издание адресовано самому широко­му читательскому кругу: ученикам старших классов, абитуриентам, студентам, учителям и преподавателям, а также тем, кто просто любит литературу, кому свод пересказов поможет в поисках увлекательного чтения и в составлении личных библиотек.

---

Еврипид обвиняет Эсхила: «Пьесы у тебя скучные: герой стоит, а хор поет, герой скажет два-три слова, тут пьесе и конец. Слова у тебя старинные, громоздкие, непонятные. А у меня все ясно, все как в жизни, и люди, и мысли, и слова». Эсхил возражает: «Поэт должен учить добру и правде. Гомер тем и славен, что показывает всем при­меры доблести, а какой пример могут подать твои развратные герои­ни? Высоким мыслям подобает и высокий язык, а тонкие речи твоих героев могут научить граждан лишь не слушаться начальников».

Эсхил читает свои стихи — Еврипид придирается к каждому слову: «Вот у тебя Орест над могилою отца молит его «услышать, внять…», а ведь «услышать» и «внять» — это повторение!»

(«Чудак, — успокаивает его Дионис, — Орест ведь к мертвому обра­щается, а тут, сколько ни повторяй, не докличешься!») Еврипид чита­ет свои стихи — Эсхил придирается к каждой строчке: «Все драмы у тебя начинаются родословными: «Герой Пелоп, который был мне прадедом…», «Геракл, который…», «Тот Кадм, который…», «Тот Зевс, который…». Дионис их разнимает: пусть говорят по одной строчке, а он, Дионис, с весами в руках будет судить, в какой больше весу. Ев­рипид произносит стих неуклюжий и громоздкий: «О, если б бег ладья остановила свой…»; Эсхил — плавный и благозвучный: «Речной поток, через луга лиющийся…» Дионис неожиданно кричит: «У Эсхи­ла тяжелей!» — «Да почему?» — «Он своим потоком подмочил стихи, вот они и тянут больше».

Наконец стихи отложены в сторону. Дионис спрашивает у поэтов их мнение о политических делах в Афинах и опять разводит руками: «Один ответил мудро, а другой — мудрей». Кто же из двух лучше, кого вывести из преисподней? «Эсхила!» — объявляет Дионис. «А обещал меня!» — возмущается Еврипид. «Не я — язык мой обе­щал», — отвечает Дионис еврипидовским же стихом (из «Ипполи­та»). «Виноват и не стыдишься?» — «Там нет вины, где никто не видит», — отвечает Дионис другой цитатой. «Надо мною над мерт­вым смеешься?» — «Кто знает, жизнь и смерть не одно ль и то же?» — отвечает Дионис третьей цитатой, и Еврипид смолкает.

Дионис с Эсхилом собираются в путь, а подземный бог их напут­ствует: «Такому-то политику, и такому-то мироеду, и такому-то сти­хоплету скажи, что давно уж им пора ко мне…» Хор провожает Эсхила славословием и поэту и Афинам: чтобы им поскорей одер­жать победу и избавиться и от таких-то политиков, и от таких-то мироедов, и от таких-то стихоплетов.

М. Л. Гаспаров

Менандр ( menander) 324—293 до н. э.

Брюзга (Dyskolos ) - Комедия

Эта комедия в переводе имеет и другое название — «Человеконена­вистник». Главный ее персонаж, крестьянин Кнемон, в конце жизни изуверился в людях и возненавидел буквально весь мир. Впрочем, брюзгою он был, вероятно, от рождения. Ибо жена бросила его именно за дурной нрав.

Живет Кнемон в деревне, в Аттике, близ Афин. Обрабатывает скудное поле и растит дочь, которую любит без памяти. Рядом живет и его пасынок Горгий, который, несмотря на дурной нрав отчима, относится к нему хорошо.

Сострат, богатый молодой человек, случайно увидавший дочь Кнемона, влюбляется в нее и предпринимает всевозможные попытки по­знакомиться с прекрасной скромной девушкой, а заодно — и с ее нелюдимым отцом.

В начале первого действия лесной бог Пан (его пещера-святилище находится тут же, неподалеку от дома и поля Кнемона) сообщает зрителям краткую предысторию грядущих событий. Кстати, это именно он сделал так, что Сострат влюбился в дочь нелюдимого брюзги.

Херея, приятель и приживал Сострата, советует влюбленному дей­ствовать решительно. Впрочем, оказывается, что Сострат уже послал на разведку в усадьбу Кнемона раба Пиррия, который к моменту на­шего действия возвращается в панике; Кнемон прогнал его самым недвусмысленным образом, забросав землей и камнями…

На сцене появляется Кнемон, не замечая присутствующих, и гово­рит сам себе:

«Ну, разве не был счастлив, и вдвойне притом,
Пер­сей? Во-первых, обладая крыльями,
Он ото всех, кто землю топчет, скрыться мог.
А во-вторых, любого, кто в докуку был,
Мог в ка­мень обратить. Вот если б мне теперь
Такой же дар! Лишь камен­ные статуи
Кругом стояли молча бы, куда ни глянь».

Увидев Сострата, робко стоящего неподалеку, старик произносит гневно-ироническую тираду и уходит в дом. Тем временем на сцене появляется дочь Хнемона с кувшином. Ее няня, черпая воду, уронила ведро в колодец. А к возвращению отца с поля вода должна быть на­грета.

Стоящий тут же Сострат (он ни жив ни мертв от счастья и вол­нения) предлагает девушке помощь: он принесет воду из источника! Предложение принято благосклонно. Знакомство состоялось.

Присутствие Сострата обнаруживает Дав, раб Горгия. Он предуп­реждает хозяина: неподалеку «пасется» некий юнец, явно «положив­ший глаз» на сестру Горгия. А честные ли у него намерения — Неизвестно…

Входит Сострат. Горгий, не только порядочный и трудолюбивый, но и решительный юноша, сперва неправильно его оценив («Сразу видно по глазам — подлец»), решает все же побеседовать с пришель­цем. И после разговора, как человек умный, понимает свою первона­чальную ошибку. Вскоре оба проникаются взаимной симпатией.

Горгий честно предупреждает влюбленного, сколь трудно будет до­говориться с его отчимом — отцом девушки. Но, поразмыслив, ре­шает помочь Сострату и дает ему ряд советов.

Для начала, чтобы «войти в образ», богатый юноша целый день самоотверженно отдается непривычным для него полевым работам, дабы подозрительный Кнемон решил: Сострат — бедняк, живущий собственным трудом. Это, надеются оба юноши, хоть немного при­мирит старика с мыслью о возможном замужестве любимой дочери.

А в святилище Пана родственники Сострата и он сам готовятся к торжественным жертвоприношениям. Шум священных приготовле­ний (вблизи его дома!) выводит Кнемона из себя. А когда сначала раб Гета, а затем повар Сикон стучатся к нему в дверь с просьбой одолжить кое-какую посуду, старик окончательно приходит в неис­товство.

Вернувшийся с поля Сострат так изменился за день (загорел, от непривычного труда сгорбился и еле передвигает ноги), что даже рабы не узнают своего хозяина. Но, как говорится, нет худа без добра.

Возвращается с поля и Кнемон. Он ищет ведро и мотыгу (и то и другое старая служанка Симиха уронила в колодец). Между тем Со­страт и Горгий уходят в святилище Пана. Они уже почти друзья.

Кнемон в гневе сам пытается спуститься в колодец, но гнилая ве­ревка обрывается, и злобный старик падает в воду. Об этом воплем возвещает выбежавшая из дому Симиха.

Горгий понимает: настал «звездный час» Сострата! Вдвоем они вы­таскивают охающего и ругающегося Кнемона из колодца.

Но именно Сострату приписывает умный и благородный Горгий ведущую роль в спасении сварливого старца. Кнемон начинает смяг­чаться и просит Горгия в дальнейшем взять на себя заботы о замуже­стве сестры.

Сострат в ответ предлагает Горгию в жены свою сестру. Сначала честный юноша пытается отказываться:

«Непозволительно,
Женив тебя на собственной сестре, твою взять в жены».

Добропорядочного юношу смущает и то, что он беден, а семья Сострата — люди бога­тые:

«Несладко мне
Чужим добром кормиться незаслуженно.
Свое нажить хочу».

Недоволен сперва перспективой второго «неравного брака» и Каллипид — отец Сострата. Но в конце концов и он дает согласие на обе свадьбы.

Сдается, наконец, и Кнемон: брюзга даже соглашается, чтобы рабы отнесли его в святилище Пана. Завершается комедия словами одного из рабов, обращенными к зрителям:

«Порадуйтесь, что стари­ка несносного
Мы одолели, щедро нам похлопайте,
И пусть По­беда, дева благородная,
Подруга смеха, будет к нам всегда добра».

дает возможность представить следующее: Габротонон узнает Памфилу (они встречались на том злополучном празднике Таврополий), а обиженная и обесчещенная жена Харисия узнает его перстень и по­нимает: виновник ее несчастья — собственный муж!

А Харисий пока знает лишь то, что его жена — мать незаконно­рожденного ребенка. В то же время он понимает, что и сам далеко не безупречен и не вправе столь сурово судить Памфилу. Но тут по­является добрая Габротонон и рассказывает Харисию все, что знает. Непутевый юноша-гуляка счастлив: у них с Памфилой есть сын!

Радостью сменяется и недовольство Смикрина: он стал счастли­вым дедом пятимесячного внука! Все довольны и даже счастливы. Так благополучно, как и положено, завершается комедия.

Ю. В. Шанин

Отрезанная коса, или Остриженная (Perikeiromenae ) - Комедия