Вильям Козлов - Ради безопасности страны

• Название: Ради безопасности страны
• Автор: Вильям Козлов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Детектив
• Год: 1985

В сборник вошли художественные произведения советских писателей, рассказывающие о работе органов КГБ в наши дни. Вошедшие в него повести дают читателю возможность представить те сложные и многообразные задачи, которые призваны сегодня решать органы государственной безопасности.

---

— Нельзя же на проезжей части стоять. Да еще с закрытыми глазами... Что за пешеходы у нас, а?! Как дети, честное слово. Тем хоть простительно, знаков еще не понимают, а вы?

Константинов поднялся на тротуар:

— Простите, пожалуйста.

— Собьют — кто виноват будет?

Константинов повторил еще раз:

— Простите...

И тут он заметил треугольный знак ГАИ, укрепленный на столбе, — мальчик и девочка бегут через улицу, взявшись за руки. «„Дети“ — подумал Константинов. — Этот знак называется „Дети“. Укреплен на столбе. Может быть, о б ъ е к т  „Дети“ и есть такой знак? Где?»

Константинов вернулся в КГБ, вызвал машину, проехал по трем маршрутам, где Ольга показывала ему места остановки Дубова. Он насчитал восемь дорожных знаков «Дети».

А на каком столбе надо провести черту губной помадой? Вдоль или поперек?

— Ну-ка быстренько назад, — попросил Константинов шофера и, сняв трубку телефона, набрал номер Коновалова.

Тот — по голосу слышно — тоже не спал.

— Надо поднять из архива фотографии, сделанные капитаном Гречаевым, — сказал Константинов.

Коновалов кашлянул удивленно, не понял, видно, о чем речь.

— Помните, два года назад вы распекли Гречаева за излишнюю подозрительность?

— Я его и потом распекал, — ответил Коновалов, — за излишнее благодушие в том числе. Напомните, пожалуйста, о чем речь.

— Он сопровождал Крагера и Вилсона... Ну они еще фотографировали много, транзитники из Токио, оба из отдела планирования ЦРУ, неужели запамятовали?

...Когда Константинов вернулся, фотографии уже были в его кабинете. Он разложил их на большом столе заседаний ровным, длинным рядом и начал медленно, изучающе, словно карточный игрок, перебирать: Красная площадь, Университет, гостиница «Россия», ГУМ, Манеж.

Потом он убрал в папку двадцать три фотографии и посмотрел на Коновалова:

— Какой же молодец наш Гречаев, а?! Повторил — в том же ракурсе — все планы кадров, сделанных гостями! Молодец. Значит, операцию по тайниковой связи с Дубовым они готовили два года назад. — И Константинов ткнул пальцами в фотографии моста через Москву-реку; башни смотрятся четко, и милиционер на набережной, который «обычно уходит после 22.30»; монумент в Парке Победы, куда Дубов ходил накануне, то именно место, где притормаживал Лунс, и, наконец, крупным планом дорожный знак ГАИ «Дети»: бегут мальчик с девочкой, шофер, внимание!

Константинов перевернул фотографию, прочитал:

— «Улица Крупской, переход у знака ГАИ». Это и есть, убежден, парольный сигнал «Дети». И мотивация хорошая — как раз по улице Крупской лежит путь в дом посольства на Ленинском.

Потянулся к телефону, набрал номер Проскурина:

— Вы со мной не хотите прокатиться, а?

 

...Он прошел мимо столба, на котором был установлен знак ГАИ «Дети», провел пальцем поперек.

«Немотивированно, — отметил он. — Такого рода движение заметят посторонние, надо пробовать иначе».

Он вернулся, сделал рукой другое движение, продольное, — получилось похоже: идет себе человек и балуется.

— Именно так, — сказал Проскурин, наблюдавший за Константиновым из машины.

Когда Константинов сел рядом с ним, Проскурин, вечно во всем сомневавшийся, покачал головой:

— Но почему вы убеждены, что цвет помады должен быть именно таким, какой мы нашли при обыске у Дубова?

— А почему другой?

— Может, этой помадой Ольга губы красила. А для условного знака он каждый раз покупал новую.

— Ольга губы красила, это верно, но они же у нее не цементные, — сказал Константинов, достав из кармана тюбик с помадой, обнаруженной при обыске: — а этот видите как стерт — явно им чертили.

— Не знаю, — по-прежнему мрачно возразил Проскурин, — я во все перестал верить.

— Нервы на пределе, — согласился Константинов, — но верить в успех все-таки мы обязаны.

 

В 17.30 Гавриков выехал из центра по направлению к улице Крупской. Он остановил машину возле магазина, открыл дверь, выбросил из пачки «Аполло» сигарету, закурил, с ужасом подумав о том, что отец, верно, не дождется его; плакал сегодня утром, наркотики перестали помогать, боль была постоянной, спрашивал шепотом: «Где Митька, Митька где, господи...»

Гавриков пошел к бочке с квасом; Константинов считал, что это лучше, чем случайный заход в магазин; последние часы сотрудники Коновалова постоянно смотрели за районом, где появился «Дубов», — опыт провала в парке научил особой осторожности; Константинов полагал, что  н е к т о  вполне может быть выведен ЦРУ на улицу Крупской в те минуты, когда Дубов должен поставить знак. Поэтому Гаврикову дали микрорацию — в случае, если люди Коновалова установят неизвестного, наблюдающего за ним, особенно если тот будет с фотоаппаратом, курить надо постоянно — сигарета во рту меняет лицо — и очень четко контролировать шерифскую походку Дубова.

Около столба Гавриков на секунду задержался, мазанул губной помадой черту и сразу услыхал за спиной скрипучий голос:

— А ну сотри!

Он обернулся. Рядом с ним стоял старик в соломенной шляпе; в руке у него была сумка, отец такую называл «авоськой».

— Сотри, говорю, краску, — повторил старик и полез в карман.

А в это время в маленькой рации, спрятанной в кармане, зашершавил далекий голос:

— «Первый», немедленно уходите с улицы, отгоняйте «Волгу», из хозяйства в вашем направлении идет машина.

«Хозяйство» — посольство. По неписаным законам разведки агент не имеет права видеть того, кто идет снимать пароль; если увиделись — сигнал тревоги, встреча отменяется, будь она трижды неладна, эта самая встреча, которую так ждут все!

— «Первый», вы слышите меня, ответьте немедленно!

Старик между тем вытащил из кармана свисток — заливистая трель огласила улицу. Любопытные, особенно те, кто толпился около бочки с квасом, обернулись.

— Дед, родной, я замер делаю, — отчего-то шепотом сказал Гавриков.

— Я те покажу замер! — крикнул старик и вцепился в рукав пиджака Гаврикова костистыми пальцами.

— «Первый», «первый», машина вышла на Университетский, вас идут снимать. Немедленно уезжайте!

— Отец, — сказал Гавриков, — я делаю замер для топографов, вон машина моя стоит, мотор не выключен...

— Частник! — крикнул старик. — Знаю я вас! Замеры частники не делают!

— Инженера нашего машина, не моя, отец. Пошли, я только мотор выключу!

— Нет, ты сначала краску со столба сотри, а потом будешь мотор выключать!

...Старик Гуськов проснулся сегодня в дурном расположении духа: вчера до позднего вечера сидел в совете ветеранов, утверждали планы, пересобачились все до хрипоты, Шубин нес какую-то ахинею про активизацию работы среди подростков, не хотел, подлец, утвердить выборы председателя секции культработы, бережет для Утина, а тот не вылазит из больницы, два инфаркта перенес и все б ему руководить культурой, он ее и понимать-то никогда не понимал, общепитом занимался, а все равно тянется к руководству, все б ему давать указания художнику Веньке. Поэтому сейчас старик Гуськов был настроен воинственно и сдаваться не был намерен. «Главное — линия, — говаривал он. — Если послабленье давать и до ума дело не доводить, потом молодежь не захомутаешь, больно пошли, понимаешь, смелые».

— «Первый», «первый», мы не понимаем, что происходит, «первый»!

— Едем в милицию, дед, — сказал Гавриков и потащил за собою старика. — Едем в милицию, пусть там разберутся!

— В милицию едем, — согласился старик, — но ты не очень-то гони.

Гавриков посадил старика в машину, бросился за руль, врубил скорость, пересек осевую линию, потому что в ушах бился негодующий голос офицера из группы Коновалова, въехал под «кирпич» во двор, завернул за угол, выскочил из машины, перегнулся пополам — вывернуло.

— Пьяный за рулем! — торжествующе кричал между тем старик и свистел в свой свисток. — Милиция! Пьяный за рулем!

Милиционер оказался рядом. Он подбежал к Гаврикову, взял его за руку, обернулся к старику:

— Спасибо тебе, Гуськов, экого нелюдя задержал, а?!

Машина вице-консула американского посольства проехала мимо столба со знаком «Дети», сбросив скорость, — пароль снят.

— Наблюдение за ней не ведите, — сказал Константинов. — Пусть ездит где хочет, мы будем ждать у моста.

В двадцать три часа двадцать пять минут сотрудник ЦРУ, работавший в посольстве под дипломатическим паспортом, был задержан при закладке тайника в башне моста через Москву-реку и доставлен в приемную КГБ на Кузнецкий мост. Во вскрытом контейнере помимо ампул с ядом лежали инструкции и вопросники, последние, р е ш а ю щ и е, перед началом вторжения в Нагонию.

 

...Утром посол Соединенных Штатов был вызван в МИД Советского Союза.

Рядом с советским дипломатом сидел Константинов — глаза запавшие, тусклые от бессонницы; был он, впрочем, как всегда, глянцево выбрит, галстук повязан каким-то особо элегантным узлом; за последнюю неделю похудел на пять кило, поэтому шея торчала из воротничка рубашки, казавшейся не по размеру большой.