Вильям Козлов - Ради безопасности страны

• Название: Ради безопасности страны
• Автор: Вильям Козлов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Детектив
• Год: 1985

В сборник вошли художественные произведения советских писателей, рассказывающие о работе органов КГБ в наши дни. Вошедшие в него повести дают читателю возможность представить те сложные и многообразные задачи, которые призваны сегодня решать органы государственной безопасности.

---

— Нет, утром следующего...

 

В три часа пополудни Константинов спустился в зал, где собрались все участники предстоящей операции. Посредине, на большом столе, Гмыря установил макет Парка Победы.

— Товарищи, — сказал Константинов, — операция, которую мы проводим, необычна. От успеха сегодняшней операции зависит в какой-то мере будущее дружественного государства. Я хочу, чтобы вы постоянно имели это в виду.

Поднялся Гмыря:

— Прошу к макету, товарищи. Нам представляется, что американский разведчик поедет со стороны Ленинского проспекта, из дома посольства, мимо университета; перед выездом на Можайское шоссе он свернет направо, на узенькую дорогу, которая ведет через парк; возле места, где будет сооружен памятник, притормозит, на долю минуты остановится и выбросит — а может быть, положит, это вообще было бы идеально — тайник, контейнер, выполненный в виде ветки. Брать мы его будем на улике. Поэтому должна соблюдаться величайшая осторожность, рациями мы пользоваться не будем: весьма вероятно, что вторая, страхующая машина посольства, оборудована аппаратурой электронного прослушивания. Через час мы начнем блокировать район. Дистанция между вами должна быть не более чем двадцать метров, ночью в парке темно, фонари установлены только вдоль дороги, поэтому внимание и еще раз внимание.

— Дело заключается в том, — заметил Константинов, — что точное место обмена тайниками мы не установили, товарищи. Существуют две версии, каждая имеет свою логику: эту самую «ветку» удобно бросить при повороте на узкое шоссе, там машину ЦРУ какое-то мгновение не будет видно, лощина; можно притормозить и возле обелиска — вполне мотивированная задержка: человек любуется видом на московские новостройки. Поэтому-то мы и должны блокировать такой громадный район, чтобы не было случайностей, поэтому-то полковник Гмыря и призывает вас к максимальной осторожности. Какие будут вопросы?

— Товарищ генерал, сегодняшняя ночь — единственный наш шанс? — спросила лейтенант Жохова.

Константинов полез за сигарой, ответил  т я ж е л о:

— Да, насколько нам известно, последний.

В шесть часов на связь вышел Коновалов:

— Товарищ Иванов, из посольства вышли пять машин, Лунса среди них нет, идут по Садовому в направлении Крымского моста.

— Кто из ЦРУ?

— Джекобс и Карпович.

— Как себя ведут?

— Спокойно... Нет, Джекобс резко перестроился в левый ряд, видимо, хочет снимать пароль с «Волги».

— Карпович его страхует?

— Нет, спокойно идет в третьем ряду... По сторонам не смотрит... Джекобс снял пароль, резко ушел в правый ряд, делает круг, спускается на набережную, выехал на набережную... Проехал мимо дома Дубова... Смотрит на место его обычной парковки...

— А может быть, пароль «Паркплатц» — парковка у дома? — задумчиво спросил Константинов Гмырю и Проскурина, сидевших рядом. — Почему он проехал мимо дома, а?

— Поднимается по переулку наверх, — докладывал между тем Коновалов. — Остановился возле посольства... Не запирая машину, вбежал во двор... Вышел... в руке пачка журналов... Сел в машину... Выехал на кольцо... Едет во втором ряду. Резко берет в крайний левый ряд, проверяется.

— Видит вас?

— Не знаю.

— Снимите наблюдение, — сказал Константинов.

— Есть. Снова ушел во второй ряд, взял направление, к Крымскому.

— Вы что, повели его второй машиной?

— Нет, сообщают из первой, он еще в поле видения.

— Возьмите его на Зубовской.

— Есть.

В шесть сорок пять Джекобс запарковал машину около дома, где живут сотрудники посольства, и поднялся к себе.

В семь часов Константинов выехал в Парк Победы.

В час ночи сотрудников Коновалова сняли; лил дождь — промокли все до нитки, ЦРУ на встречу не вышло. Провал.

 

...Режиссер Ухов звонил Константинову каждый день: кончились актерские пробы, а консультант до сих пор не посмотрел, художественный совет не хочет принимать решения, пока не будет высказано мнение специалиста.

— Хорошо, а если я приеду к вам часов в десять? — спросил Константинов. — Такое допустимо?

— Да хоть в двенадцать! — взыграл Ухов. — Будете вы, режиссер Женя Карлов — он говорил, что знаком с вами, — и я! Нет проблем, хоть в час ночи!

— Можно пригласить жену? — спросил Константинов.

— Милости прошу, очень буду рад.

...Константинов оставил помощнику телефон съемочной группы и монтажной, сказал, что в случае срочной надобности ехать от «Мосфильма» десять — пятнадцать минут, позвонил Лиде и предупредил ее, что ждать будет у проходной в девять пятьдесят пять.

— А «без пяти десять» ты не можешь сказать? — улыбнулась Лида.

— Могу, но в этом будет некая сослагательность. И потом я не люблю слова «без» — в нем какая-то унылость сокрыта, — ответил Константинов.

...В просмотровом зале было душно, вентилятор не работал; Лида осторожно разглядывала лицо мужа — похудел. Он весело говорил с Уховым и Карловым, шутил с монтажницей Машей, сетовал на сумасшествие погоды — совершенно нет лета, сплошные дожди; рассказал смешной анекдот, попросил разрешения снять пиджак и заключил:

— Если не возражаете — начнем, а?

Над сценарием фильма о чекистах он просидел — в самом еще начале работы — чуть не две недели; страницы были испещрены пометками; когда Ухов увидал это.

то застонал даже:

— Константин Иванович, но ведь сценарий утвержден!

— Тогда зачем я вам?

— Как зачем?! Вы должны просмотреть его по линии достоверности, с профессиональной точки зрения.

— Я этим и занимался. Но коли автор пишет «озадачьте себя вопросом», то как же мне не обратить ваше внимание на такой ляп?

— Это не ляп. Это распространенное выражение, оно бытует у нас.

— И плохо. Бархударов трактует слово «озадачить» как «поставить в тупик». А я не хочу, чтобы чекист говорил на плохом русском языке.

— Неужели «поставить в тупик»? — удивился Ухов. — Черт, спасибо, это надо перелопатить.

— Перелопатить, — повторил, усмехнувшись, Константинов. — Пойдем дальше. Главное соображение: в сценарии много вранья. Причем автор исходит из самых лучших побуждений, он хочет утеплить образы чекистов. И снова появляется жена, которая ждет мужа ночами, и снова молодой капитан влюбляется в певицу из ресторана, которая связана с фарцовщиками, и снова генерал знает все наперед о противнике... Правду надо писать, а коли она автору неведома, стоит посидеть с нами, поговорить — мы с радостью поможем. И вот еще что: у вас шпионов пачками ловят, а ведь это неправда. Шпион — редкость в наши дни; серьезный шпион — это сложнейшая  в н е ш н е п о л и т и ч е с к а я  акция противника. Завербовать советского человека в наши дни — задача невероятно сложная: самая суть нашего общества противоречит этому. Человек, который бы добровольно или даже под давлением отказался от того, что ему дает наша жизнь, — это аномалия.

Ухов ломал руки, клялся, что менять в сценарии ничего больше нельзя, вещь отлилась, конструкцию ломать невозможно.

— Я ведь ни на чем не настаиваю, — заметил Константинов. — Я говорю вам то, что обязан сказать. А вы вправе со мною не согласиться и попросить другого консультанта.

(В мире кино режиссеры делятся на две категории: «стоики», которые отвергают любую поправку, даже своего коллеги, и «стратеги», которые бесстрашно разрушают конструкцию, если видят в доводах товарищей разумные соображения. Ухов хотя и был «стратегом», но попугивал всех «стоицизмом», особенно на первых порах, до того, как был подписан приказ о запуске фильма в производство; в это время он был готов на все и принимал любые дельные замечания благодарственно. Потом, когда включался счетчик и деньги на ленту были уже отпущены, появлялся новый Ухов, диктатор и трибун, отвергавший любое слово критики; на все замечания отвечал: «А я так вижу». И все тут, хоть тресни.

Когда Константинов сказал о приглашении нового консультанта, Ухов осел, начал рассуждать о ранимости художника, произнес речь во славу чекистов и в конце концов соображения Константинова принял.

Первый ролик был видовым: актер шел по берегу реки, потом бежал; сиганул с берега — красиво, ласточкой, и Константинов вдруг явственно ощутил вкус воды, темной, теплой, мягкой.

— Хочу посмотреть, как он движется, — пояснил Ухов, — это очень важно — пластика актера.

«Попробуй теперь восстанови, как двигался Дубов, — машинально подумал Константинов. — Избегал камеры. Почему? Проинструктировали? Но ведь это неумно: человек, который постоянно опасается чего-то, — уже отклонение от нормы, и мы сразу же включим это отклонение в „сумму признаков“».

— А сейчас поглядите внимательно, мы взяли на главную положительную роль Броневого, предстоит драка с худсоветом, — шепнул Ухов.

— Отчего? — удивился Константинов.

— Стереотип мышления: боятся, что в нем проглянет Мюллер.

— Что за чушь?! Актер — лицедей; чем большим даром перевоплощения он наделен, тем выше его талант.