Иван Конев - Сорок пятый

• Название: Сорок пятый
• Автор: Иван Конев
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1970

Книга охватывает небольшой, всего в несколько месяцев, но чрезвычайно насыщенный событиями исторический период. Речь в ней идет о последних, завершающих операциях Великой Отечественной войны. Автор в то время командовал 1-м Украинским фронтом. Ярко и увлекательно он рисует грандиозный размах наступления советских войск, всесторонне анализирует стратегическую и оперативную обстановку тех дней, даёт меткие, запоминающиеся характеристики многим прославленным военачальникам раскрывает великую нравственную силу русского солдата.

Мемуары И. С. Конева полны раздумий об особенностях современной войны об искусстве управления огромными массами войск и техники.

Книга переиздается по многочисленным пожеланиям читателей.

---

 Бредли поблагодарил за концерт и после окончания объявил о решении правительства Соединенных Штатов наградить меня, как командующего 1-м Украинским фронтом, высшим американским орденом. Он тут же вручил мне этот орден и, как водится в таких случаях, поздравил и обнял.

 Участники этой встречи, мои товарищи по фронту, с искренним одобрением отнеслись к награждению; они справедливо увидели в нем высокую оценку, данную нашими союзниками боевым делам войск 1-го Украинского фронта.

 По окончании церемонии вручения награды мы вышли вместе с Бредли из особняка на вольный воздух, и там, в присутствии, надо сказать, достаточно широкой аудитории, собравшейся в связи с приездом американских гостей, я вручил генералу Бредли от имени воинов 1-го Украинского фронта Красное знамя как символ нашей боевой дружбы.

 Я знал, что Бредли собирается подарить мне на память «виллис», доставленный из его ставки прямо на самолёте. Со своей стороны я тоже приготовил ему личный подарок: строевого коня, который следовал за мной всюду с лета 1943 года, когда я вступил в командование

 Степным фронтом. Это был красивый, хорошо выезженный донской жеребец. Я и подарил его со всей экипировкой генералу Бредли.

 Мне показалось, что генерал был искренне рад этому подарку. Приняв коня, он в свою очередь подарил мне легковую машину «виллис» с надписью: «Командующему Первой Украинской группы армий от солдат американских войск 12-й группы армий» — и вместе с «виллисом» вручил мне американское знамя и американский автомат.

 А через несколько дней мне пришлось выехать с ответным визитом в ставку Бредли...

 До Торгау мы ехали на своих машинах. Там нас встретили старший офицер штаба и переводчик, которые сопровождали до Лейпцига. В Лейпциге меня ожидал Бредли, предложивший до своей ставки, которая была размещена довольно далеко, в Висбадене, лететь на его личном самолёте.

 Мы сели в его СИ-47. Всю дорогу нас сопровождали две эскадрильи истребителей. Они беспрерывно совершали в воздухе всевозможные эволюции, перестраивались, показывая высший класс группового полета, а когда наш самолёт сел неподалеку от Касселя, истребители эффектно ушли на разных эшелонированных высотах, вплоть до самых низких. Не скрою, мне показалось тоща, что при помощи этого эскорта истребителей нам не только оказали почет, но и постарались продемонстрировать свое мастерство самолётовождения.

 От аэродрома в районе Касселя нас тоже сопровождал эскорт, но уже сухопутный: впереди несколько боевых бронемашин, за ними — машина с мощными сигналами, затем машина, в которой ехали я, Бредли и переводчик, позади опять бронетранспортеры, и замыкали колонну три танка. На пути нашего следования были построены с интервалами войска — представители всех родов войск, за исключением, кажется, только моряков.

 У здания, к которому мы подъехали, собралось множество офицеров штаба и ещё более многочисленная толпа корреспондентов.

 В парадном зале Бредли предложил нам коктейль, приготовленный, как он нам сказал, по его рецепту. Из огромного медного котла коктейль разливали черпаком в солдатские кружки. Мне сказали, что это традиция. Ну что ж, традиция так традиция.

 После коктейля Бредли повез меня в свою штаб-квартиру на другой конец города. Здесь перед зданием был выстроен почетный караул, опять-таки представляющий вое рода войск. Мы вместе обошли строй; я поздоровался и попросил генерала, чтобы он подал войскам команду «Смирно». Когда это было сделано, я по поручению Советского правительства вручил генералу Бредли орден Суворова первой степени. Бредли — человек сдержанный, но мне показалось, что в эти минуты лицо его было взволнованным. Мы дружески обнялись, и я поздравил его.

 Затем перешли в зал, где были накрыты столы. И как водится, опять началось с тостов. Первый тост произнес хозяин, второй — я: за нашу встречу, за Бредли, за сидящих за столом его боевых соратников и друзей.

 Во время обеда почти не касались военных тем. Единственной военной темой был разговор о Суворове. Бредли, получив орден Суворова, интересовался этой исторической личностью. Как выяснилось, он до этого ничего не знал о Суворове, и мне пришлось здесь же, за столом, рассказать об основных кампаниях русского полководца, в том числе об итальянской кампании и швейцарском походе.

 Заканчивая свой рассказ о Суворове, я сказал Бредли, что Суворов — самый крупный полководческий талант в истории русской армии и орден его имени — это орден прежде всего полководческий, наиболее высокая награда, установленная у нас для военачальников, командующих крупными соединениями, и что маршал Сталин (так оно в действительности и было) поручил мне лично вручить этот орден ему, генералу Бредли.

 В конце обеда два скрипача в американской солдатской форме, один постарше, другой помоложе, исполнили дуэтом несколько превосходных пьес. Скажу сразу, что высочайшему классу скрипичной игры, которую мне довелось слышать в тот день в ставке у Бредли, удивляться не приходится: этими двумя солдатами были знаменитый скрипач Яша Хейфиц и его сын.

 В перерывах между номерами Бредли несколько иронически поглядывал на меня. Видимо, мои предположения были справедливы: он так и не поверил мне при первой встрече, что наш ансамбль песни и пляски состоял из солдат 1-го Украинского фронта. Считая данный ему концерт маленьким подвохом, он, в свою очередь, решил прибегнуть к приятельской мистификации, представив Яшу Хейфица с сыном как американских военнослужащих.

 С американской стороны на обеде присутствовали генералы — командующие армиями, командиры корпусов и дивизий. Хозяин неоднократно выражал сожаление по поводу того, что среди собравшихся нет генерала Паттона, и отзывался о его армии как о лучшей из американских армий, а о нем самом как о наиболее выдающемся американском генерале, человеке, способном к смелому маневру и решительному использованию танковых войск.

 Один или два раза по инициативе Бредли разговор коснулся генерала Эйзенхауэра. Бредли говорил о нем с уважением, но больше ценил его как дипломата, чем полководца. Из слов Бредли можно было также заключить, что у Эйзенхауэра очень много времени и сил занимало согласование действий между союзными командованиями и союзными правительствами. Поэтому почти вся тяжесть практического руководства американскими войсками, действовавшими в Европе, ложилась на плечи Бредли, который не во всем и не всегда был согласен с Эйзенхауэром.

 Мы вели беседу через переводчиков, и, может быть, поэтому какие-то оттенки сказанного не были уловлены мною с достаточной точностью, но общее впечатление от разговора у меня сложилось именно такое.

 Сам Бредли, как человек и как военный, произвел на меня во время этих свиданий благоприятное впечатление. Уже немолодой — тогда, в мае сорок пятого, ему было около шестидесяти, — он был крепок, спокоен и выдержан; интересно и в основном верно анализировал ход событий, понимал значение, которое приобрели в ходе войны мощный артиллерийский огонь, танки и авиация, хорошо разбирался в характере современного боя, правильно представлял себе решающее и второстепенное в нем. Со знанием дела судил о наших танках, их вооружении, броне, двигателях и тому подобном.

 В общем, я чувствовал и видел: рядом со мной сидит человек, достаточно ориентированный в вопросах использования всех родов войск, что, на мой взгляд, было первым признаком высокой квалификации командующего.

 У меня сложилось впечатление: это воин в полном смысле слова, военачальник, достойно представлявший действовавшие в Европе американские войска.

 Импонировало и то, что в беседах со мной он не раз тепло отзывался о советском народе, армии, с удовлетворением и, как мне казалось, искренне высоко оценил наши последние операции, а также понимал все трудности борьбы, которую Советская Армия вела с гитлеровцами.

 В одном из разговоров Бредли мне так прямо и сказал, что наша армия вынесла основную тяжесть войны, то есть заявил именно то, что впоследствии многие другие генералы на Западе, бывшие некогда нашими союзниками, стали упорно замалчивать или даже опровергать. В оценке противника мы тоже с ним сошлись. Он считал немецкую армию сильной и закаленной, способной драться упорно, с большим умением и стойкостью.

 Наша встреча проходила и закончилась в непринужденной дружеской обстановке. Между нами тогда были действительно хорошие отношения. Я уезжал от Бредли в самом добром расположении духа, и только уже по дороге мое настроение несколько омрачила одна небольшая деталь.

 Когда мы усаживались за обеденный стол, я увидел перед собой микрофон. Я не видел никакой надобности в том, чтобы застольные тосты транслировались в эфир, и попросил убрать от меня микрофон. Бредли тут же распорядился на этот счет. Но когда я, возвращаясь к себе на командный пункт, включил радиоприемник, то услышал в эфире свой голос. Тост, который я произносил на обеде у Бредли, был все-таки записан на магнитофон и теперь передавался в эфир. Я, правда, не придал этому сколько-нибудь существенного значения. Но, не скрою, поскольку мы договорились заранее, нарушение слова, даже в столь несущественном деле, оставило у меня все же неприятный осадок. Хотя, впрочем, допускаю, что это было сделано без ведома Бредли и его самого в данном случае надули корреспонденты.