Джуд Деверо - Дикие орхидеи

• Название: Дикие орхидеи
• Автор: Джуд Деверо
• Издательство: ACT: Астрель: Полиграфиздат
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-072863-3

Шесть лет прошло, а писатель Форд Ньюкомб все еще скорбит по погибшей жене — именно она когда-то научила его радоваться каждому дню, любить и верить.

Но годы идут, и однажды Форд понимает: ему не найти вдохновения без новой любви...

Джеки Максвелл, красавица и умница, увлеченная творчеством Ньюкомба, становится его секретарем. Поначалу Форда, польщенного восхищением Джеки, радует лишь совместная работа, однако очень скоро он приходит в восхищение сам. Ведь впервые за много лет ему встретилась женщина, которая может вернуть его к жизни...

---

Я не сдержалась и разразилась смехом, и это был вовсе не вежливый благородный смешок.

— Только если бы у меня было две головы, — выпалила я прежде, чем совладала с собой.

Я озадачила его, но лишь на мгновение — его губы сложились в бледное подобие улыбки. Он меня понял. Когда в шестнадцатом столетии герцогиню Миланскую спросили, не хочет ли она выйти замуж за Генриха Восьмого, она ответила: «Только если бы у меня было две головы».

— Ладно, я просто спросил, — сказал он и ушел.

Это меня отрезвило. Отец говорил: «По сравнению с твоим языком бумага режет совсем не больно». Я поняла, что отец прав, в эту самую минуту — когда нанесла оскорбление первому и единственному известному человеку, которого встретила.

Я повернулась к бармену за стойкой, который все это видел и слышан. Парень явно не отсюда, так что он не знает, какой славой пользуется мой острый язык. Он смотрел на меня потрясенно.

— Колу с ромом, — сказала я.

— Ну, ясное дело, не плаху с топором! — осклабился он, давая понять, что разгадал мой хамский намек.

Я одарила его самым испепеляющим взглядом из своего арсенала, но он только посмеялся.

Минут через десять появился Керк, и я вздохнула с облегчением. Мой жених — отличный парень. Он умный, деловой, стабильный (всю жизнь прожил не то что в одном городе, а в одном доме) и привлекательный. Конечно, не в такой степени, как Отем, но все же симпатичный. А самое главное — у него нет творческой жилки. Иными словами, у Керка есть все, чего нет у меня и не было у моего отца — и все, о чем я всегда так страстно мечтала.

Заметив меня, он улыбнулся и поднял вверх палец: знак того, что подойдет ко мне через минутку. Керк всегда что-то продает и покупает. Ему посчастливилось приобрести за двадцать кусков мелкую лавочку у одной старушки — он превратил ее в магазин дисков. Потом продал его в два раза дороже и купил что-то еще.

По правде говоря, Керк приводит меня в восторг. Я люблю читать и фотографировать (открою секрет: у меня есть сокровище, фотокамера «Никон», мне пришлось взять кредит, чтобы ее купить), однако бизнес и всякие там цифры вгоняют меня в тоску так же сильно, как завораживают Керка.

— Потому-то нам и хорошо вместе, — говорил он. — Противоположности притягиваются.

Так как невозможно платить за квартиру, целыми днями шастая по лесам в поисках чего бы сфотографировать, я нашла работу, которая позволяла мне весь день проводить среди книг. Я занималась каталогизацией и исследованиями у одного профессора в местном университете. В университете действовало негласное правило: профессора должны раз в несколько лет что-то публиковать. Старый профессор Хартшорн уже много лет делал вид, что пишет книгу. На самом деле он нанимал молодых девушек для исследования какого-нибудь вопроса, потом начинал к ним придираться и доводил до того, что они попросту сбегали. Так что он мог свалить простой в работе на секретаршу.

Я знала — как и все в городе, — что он так делает, однако разработала план, как обвести его вокруг пальца. По слухам я знала, что, нанимая новую секретаршу, он выжидал месяц, прежде чем превратить ее жизнь в ад. За этот месяц я состряпала главу книги о президенте Джеймсе Бьюкенене. Мой отец прочел все, что о нем когда-либо писали, и часто мне о нем рассказывал, так что я стала в некотором роде специалистом в этом вопросе. Бьюкенен всю жизнь прожил холостяком, и даже в те времена поговаривали, что он гей. По правде говоря, мой отец только делал вид, что интересуется личностью президента — он питал нежные чувства к племяннице Бьюкенена, пышногрудой красавице Генриетте Лейн. Только мой папочка мог носить в бумажнике фотографию женщины, родившейся в 1830 году.

Я пару вечеров потратила на то, чтобы переписать названия, авторов и выходные данные некоторых источников, которые до сих пор стояли в книжном шкафу в папиной спальне, сделала несколько копий ее портрета и написала великолепнейшую главу, основываясь на том, что слышала от отца.

Вместо того чтобы показать главу профессору Хартшорну, который раскритиковал бы ее в пух и прах и разорвал в клочья, я написала на своем шедевре его имя и отправила почтой президенту университета, приложив записку, гласившую, что он (профессор Хартшорн) хочет показать ему (президенту), над чем сейчас работает.

Того, что случилось дальше, я, честно говоря, не ожидала. Я слышала, что профессор Хартшорн — первоклассный преподаватель истории, и именно поэтому ему позволили остаться в университете. Но как бы он ни был хорош в преподавании, он упорно не публиковался, и прошел слух, что его наконец-то уволят.

Получив мое послание, президент едва не лопнул от радости. Он примчался в кабинет профессора Хартшорна, потрясая рукописью главы, и завопил:

- Это блестяще, профессор! Грандиозно! Вы должны прочесть это на следующем собрании преподавателей. А кто-то еще говорил, что вы на самом деле ничего не пишете!

Я в этот момент работала в подсобке, но должна сказать, что профессор Хартшорн быстро включился в игру.

— Мисс Максвелл, — позвал он, — мой экземпляр той самой главы моей книги, которую написал я, куда-то подевался, никак не могу найти.

Если президент и услышал нечто странное в том, как профессор построил предложение, он ничем этого не выдал. Я невозмутимо положила на стол профессора главу в двадцать пять страниц и, ни на кого не глядя, вернулась в подсобку.

Через несколько минут профессор Хартшорн вновь вызвал меня в кабинет.

— Напомните, мисс Максвелл, в какой срок я должен закончить книгу? Что там сказал мой издатель?

— За три года, — ответила я.

Мне нужна была работа, а три года — это самый долгий срок, какой я проводила на одном месте. Конечно, этот разговор происходил до того, как я познакомилась с Керком и решила прожить здесь до конца дней своих.

— А это не слишком долго? — Президент удивленно взглянул на Хартшорна. Он полностью игнорировал тот факт, что я, простая студентка, нахожусь там же.

— Малоизученный предмет. — Профессор нахмурился. — Исследования затруднены. А теперь ступай, Гарри, я должен вернуться к работе.

Президент ушел, улыбаясь: видимо, радовался, что не придется увольнять такое светило, как профессор Хартшорн. Я думала, что последует взрыв. Взрыва не последовало. Не глядя на меня, профессор отдал мне статью обратно.

— По главе каждые три месяца, — сказал он. — И побольше пишите о бюсте Генриетты Лейн.

— Да, сэр, — ответила я и вернулась к себе в подсобку.

В последующие два года я каждые три месяца просматривала отцовские книги и писала по двадцать пять страниц о золотистых волосах, фиалковых глазах и роскошной фигуре Генриетты Лейн.

К концу второго года я решила пошутить и подговорила маму Дженнифер мне помочь: я хотела представить профессору костюм эпохи Генриетты Лейн, сшитый по ее меркам (и не спрашивайте, откуда мой отец узнал объем ее груди, талии и бедер — фанатик всегда найдет способ) из сиреневого шелка с розовым кантом. Я купила на распродаже домашнего барахла портновский манекен, и с помощью ватной подкладки — понадобилось ну о-очень много ваты — мы с мамой Дженнифер сумели воссоздать знаменитую грудь Генриетты Лейн.

Как-то в понедельник, часов в шесть утра, мы с Дженнифер и Хизер пронесли манекен в кабинет профессора Хартшорна. Когда профессор явится на работу, мисс Лейн будет его ждать.

Однако он никак не прокомментировал присутствие безголовой особы, которая, между прочим, заняла целый угол в его тесном кабинете. Неделя подходила к концу, а он так ни словом и не обмолвился по этому поводу. Я испытывала разочарование — вплоть до утра субботы, когда приехала в банк за зарплатой. Кассирша, моя приятельница, сказала:

— О, ну поздравляю!

— С чем это?

— С прибавкой к зарплате. Только документы заполнены с ошибкой. Но я все улажу, ты, главное, поставь свои инициалы...

И вот тогда-то я узнала, что старый прохвост повысил мне зарплату на двадцать пять процентов. За великолепную грудь Генриетты Лейн.

А теперь до моей свадьбы осталось всего-то три недели. Я уйду с работы и по первости буду только читать, фотографировать и обедать с девчонками. Я с четырнадцати лет зарабатывала деньги, поэтому сейчас, в двадцать шесть, с нетерпением ждала возможности передохнуть.

Но все это было до того, как я пошла на вечеринку к родителям Дженнифер и встретила там Форда Ньюкомба. I

Керк задержался больше чем на минутку. По правде говоря, больше чем на тридцать минут. Он увлекся разговором со старшим сыном Хендли, который ворочал всеми инвестициями, пока папаша играл в гольф. Конечно, весь город знал, что финансами заправляет миссис Хендли, но сыновья исправно играли предписанные роли.

Я стояла одна, потягивала ром с колой и размышляла о новой жизни, которая у меня вот-вот начнется. Я ждала перемен с нетерпением. По правде сказать, работа у профессора Хартшорна мне наскучила. Она оказалась не такой творческой, как я надеялась, да и перспектив роста никаких... Керку я еще не говорила, но вообще-то я рассчитывала рано или поздно открыть свое маленькое дело. Я мечтала о портретной студии, где я фотографировала бы людей при естественном освещении. Возможно, когда-нибудь мне удалось бы вставить эти фотографии в книгу. Все, что мне было нужно, — это немного свободного времени, мои сбережения и то, что оставил мне отец. Я хотела открыть именно домашнюю студию, чтобы, когда появятся дети...