Шарлотта Лэм - Крещендо

• Название: Крещендо
• Автор: Шарлотта Лэм
• Жанр: Современные любовные романы

---

Гранди подошел к Марине, улыбаясь. «Ты чего здесь прячешься?» Он знал ее скромность и одобрял. Гранди обнял и повел Марину к двери. Но прежде, чем они достигли выхода, их остановил Гедеон Ферс. Он поглядел на Марину блестящими глазами, и она впервые близко увидела его резкое чувственное лицо: на нем еще не остыло возбуждение, пережитое во время исполнения, взгляд казался восторженным, рот широко улыбался.

— Гранди, ты еще не представил меня, — сказал он.

Гранди польщено улыбнулся.

— Гедеон, это моя внучка Марина. Марина, познакомься, это Гедеон Ферс.

Гедеон протянул руку, и она несмело вложила свои пальцы в его сильную ладонь. Задержав ее руку, он наклонился, заглядывая ей в лицо, и уверенно улыбнулся.

— Марина! — повторил он. — Удивительно! — Он расправил ее руку у себя на ладони, рассматривая пальцы. — И конечно, играет на фортепиано.

Гравди рассмеялся и начал рассказывать о ее успехах. Марина стояла рядом, краснела и не могла себя заставить даже посмотреть на Гедеона.

Через минуту их разговор прервала черноволосая женщина, которая уверенно подошла к Гедеонуи прижалась к нему так, что не оставалось никаких сомнений в близости их отношений. Когда Марина подняла на нее глаза, женщина быстро оглядела ее с ног до головы оценивающим взглядом и перестала замечать. Марина опять покраснела и старалась больше не привлекать к себе внимания.

Они ушли, и всю дорогу до отеля она молчала. На эту ночь Гранди заказал в отеле комнату и для нее.

— А ведь мог бы быть великим пианистом, — кивая головой, сказал Гранди, когда на следующий день они отправились домой.

— Почему «мог быть»? Разве он не великий пианист?

Рот Гранди вытянулся.

— Техника изумительная, и очень умен, но чувство… все только на поверхности. Это только подобие, настоящего нет.

Марина вспомнила виртуозную легкость и изящество исполнения и, удивляясь, думала: неужели дед прав?

— Он слишком уверен в себе, — добавил Гранди.

Она вспомнила возбуждение после концерта, триумфальный блеск и поняла, что дедушка, может быть, в чем-то прав.

На Рождество было очень холодно. Марина прижалась носом к замерзшему стеклу и дыханием разморозила ледяные кристаллы на стекле. Через образовавшуюся дырочку стала видна жесткая посеребренная трава, блестящие ото льда крыши и коты, с брезгливым видом гуляющие по мерзлой земле.

На Рождество Гранди подарил ей белую меховую шапочку и муфту. В тот день она надела их впервые и отправилась на прогулку по тропе между скал, чтобы полюбоваться, как холодное море бьется внизу о камни.

Через два дня после Рождества, когда она сидела за роялем, Марина почувствовала в комнате чье-то присутствие. Она повернулась, ожидая увидеть Гранди, но встретила черные глаза Гедеона Ферса.

Руки у нее замерли и упали.

— Продолжайте, — сказал он, садясь в кресло.

Она покачала головой и торопливо встала.

— Гранди знает, что вы здесь? — спросила она каким-то не своим голосом, высоким и тонким.

— Это он разрешил мне пойти и послушать, — ответил Гедеон мягко. — И вот я здесь. Сядьте, поиграйте для меня.

— Но я не могу! — сказала она испуганно.

Гедеон поднял брови.

— Но вы же играете в колледже. А теперь поиграйте для меня.

Она сама толком не могла объяснить, почему не хотела, чтобы он сидел и слушал ее. В конце концов она сбежала на кухню, быстро надела свое красное пальто, шапочку и муфту и вышла на морозный воздух.

Гранди ничего не сказал ей, только поглядел с ласковым удивлением.

Марина шла знакомой тропинкой, как вдруг услышала сзади хруст сучьев. Ее нагонял Гедеон Ферс. Она опять покраснела.

— Здравствуй, Красная Шапочка, — сказал он с усмешкой. — Я — Серый Волк.

Она почувствовала ответную реакцию раздражения.

— Шапочка у меня белая.

Он догнал ее, посмотрел ей в глаза и тихо сказал:

— И правда белая, к тому же очень хорошенькая.

Поцелуй был совсем легкий, дразнящий, поцелуй для ребенка. Но у нее сильно забилось сердце, и она отшатнулась, как от опасности.

Гедеон крепко, по-хозяйски, взял ее под руку:

— Куда мы идем? Где-то здесь должен быть лес. — Он по-прежнему шутил.

По тропинке они дошли до мыса Испанская Голова и в молчании полюбовались бурным морем. Ветер со свистом ударял по верхушкам волн, взбивая на них пену.

— Настоящая вагнеровская погода, — проговорил Гедеон.

По дороге домой он стал жаловаться на холод и сунул руку ей в муфту.

— Какие теплые пальчики, — сказал он, и Марина почувствовала, как он гладит ей ладонь указательным пальцем. Дрожь пробежала у нее по спине.

Гранди сварил кофе, и Гедеон с благодарностью выпил чашку, он все еще дрожал от холода. Когда руки у него согрелись, он сел к роялю, и тут Марина поняла, что имел в виду дедушка. Когда она слушала его исполнение в концертном зале, блеск мастерства затмил для нее все. Сейчас музыка напомнила ей твердую полированную поверхность, под которой ничего не было. Это ее встревожило, потому что, наблюдая за ним, она поняла, что такова его сущность.

Затем последовала короткая пауза, и Гедеон повернулся к ней. Марина смотрела на него большими несчастными глазами, и он нахмурился, сдвинув брови.

И чем внимательнее он вглядывался в ее лицо, тем больше хмурился.

— Теперь ты, — сказал он, едва разжимая губы.

Марина села к роялю и взглянула на деревья за окном. Она задумалась, дыша спокойно, без волнения, и не сразу тронула клавиши. Гедеон было двинулся, но Гранди положил ему руку на запястье. Тот повернулся, и Гранди покачал головой.

Марина начала. Только часть ее сознания контролировала тончайшие нити, управляющие технической стороной исполнения, которая хранилась в памяти. На другом уровне была только музыка. Она превратилась в тростник, из которого ветер выдувает свою мелодию. Она слилась с инструментом, стала его частью. Погружаясь в музыку, Марина переставала быть собой. Техническое совершенство нужно было ей только для того, чтобы дать жизнь музыке. Марина просто переставала существовать.

Когда прозвучали последние звуки, она уронила руки на колени, обессиленная, без единой мысли, похожая на опустошенный сосуд.

Гранди встал, поцеловал ее в щеку и вышел. Марина не стала поворачиваться к Гедеону, но слышала, как он, не двигаясь, дышит позади нее. Через некоторое время он тоже ушел, не говоря ни слова.

Позднее, когда она вышла на кухню, его уже не было. Гранди не стал говорить ей, что сказал Гедеон, поэтому она так и не узнала, понравилось ли ему ее исполнение.

Больше он не бывал у них во время каникул. Потом она вернулась в колледж, а несколько месяцев спустя Гедеон приезжал на торжества по случаю вручения призов. Марина вся дрожала, когда вышла получать свой. Но Гедеон вручил его, небрежно скользнув по ней взглядом. Он кивнул, показывая, что помнит ее, но ничего не сказал. Поэтому она очень удивилась, когда потом, на вечере, устроенном в их честь, Гедеон подошел к ней.

— Как чувствует себя Гранди? — спросил он.

— Спасибо, хорошо, — ответила она вежливо.

Гедеон смотрел на нее беспокойными глазами, то и дело поглядывая по сторонам.

— Можно мне пригласить тебя пообедать со мной завтра?

Марина видела, что он волнуется, и это выглядело нелепо, потому что он был знаменитым музыкантом, а она стеснительной девятнадцатилетней девочкой.

Она не глядела на него и несколько секунд молчала, инстинктивно чувствуя опасность этого предложения. Потом посмотрела ему в лицо. Гедеон внимательно наблюдал за ней. Их глаза встретились, и она медленно ответила:

— Да, спасибо.

В тот первый вечер он говорил о Гранди, о музыке. Гедеон отдавал предпочтение тем произведениям, которые сам исполнял лучше всего, где он мог показать свою мощь и виртуозность. Марина больше молчала и слушала, глядя на него, и по ее лицу было видно, что она не может решить, что он за человек.

Он не сделал даже попытки дотронуться до нее, отвез ее в общежитие, где она жила, и пожелал спокойной ночи. Когда Марина поднялась к себе, она почувствовала такую усталость, как будто провела в напряжении долгое время. Гедеон утомлял ее. Когда они были вместе, казалось, что прямо в глаза ей постоянно светит яркая электрическая лампа. Она пыталась защититься, и это сопротивление отнимало у нее все силы.

Гедеон был музыкантом с международной известностью, поэтому много времени проводил на гастролях за границей. Но когда он возвращался в Англию и был свободен, он регулярно виделся с Мариной. Такие вечера случались не часто, она успевала забыть, как нелегко ей давалась каждая встреча, и, когда он, как перелетная птица, возвращался домой и звонил, она, ни о чем не задумываясь, принимала его приглашения.

Марина разрывалась между непреодолимым влечением и таким же непреодолимым страхом. Она была слишком чувствительна, уступчива по натуре и способна целиком отдаваться тому, что любила, — музыке или близким людям. Но именно поэтому ей приходилось защищать свой хрупкий внутренний мир. Марина поняла, как легко может Гедеон ранить ее и как глубока может оказаться рана.