Марек Краевский - Призраки Бреслау

• Название: Призраки Бреслау
• Автор: Марек Краевский
• Издательство: «Фантом Пресс»
• Жанр: Триллер
• Год: 2007
• ISBN: 5-86471-411-9

Одним ласковым сентябрьским утром 1919 года в городке Бреслау находят тела четырех матросов. Рядом с ними – таинственная записка, адресованная инспектору Эберхарду Моку, в которой убийца предлагает ему поиграть в странную и опасную игру. Ставка в этой игре – жизнь тех, кто находится рядом с Моком. Чтобы найти эксцентричного убийцу, инспектору Моку придется погрузиться в лабиринт из тайных сект, запрещенных удовольствий и призрачных теней.

Слабость к алкоголю и рыжеволосым женщинам, ночные кошмары и экстраординарный дар сыщика – таков Эберхард Мок, один из самых необычных и обаятельных героев-сыщиков. В своем темном и таинственном детективе Марек Краевский рисует красочное полотно из жизни начала века, на котором в странном хороводе соединились развращенные аристократы, безжалостные преступники, революционеры, маньяки и рыжие красавицы. Читая детектив Краевского, словно заглядываешь в другую эпоху – так ярко описаны все исторические детали, но все-таки главное в нем – завораживающая детективная история, от которой буквально захватывает дух.

---

– Вирт, я знаю, что сейчас несусветная рань. Не говори ничего, только слушай. Запрешь в «камере хранения» Альфреда Зорга. Того самого, которого я допрашивал во дворе за «Тремя коронами». Он либо там, либо в «Четырех временах года».

Не успел Мок повесить трубку, как в дверях спальни показалась Кристель Рютгард. Ее опухшие глаза метали молнии, и сейчас она была очень похожа на своего отца.

– За что вы хотите посадить Альфреда?! Что он вам сделал?!

Мок повернулся к Кристель спиной и направился в кабинет ее отца.

– Подлое чудовище! Мерзкий пьяница! – неслось из коридора, когда Мок закрывал дверь изнутри.

Доктор Рютгард, высунувшись в окно, выливал на газон кофе из чашки, из которой только что пил Мок. Услышав шум, доктор обернулся.

– Свой кофе ты уже выпил, Мок. А теперь уходи прочь!

– Ты ведешь себя, как оскорбленная графиня. – Моку очень понравилось это выражение, он ощутил в душе веселую злость и даже не пытался согнать с лица усмешку. – Говори без обиняков, что случилось? И пожалуйста, без мелодраматичных жестов и бессмысленных слов вроде «И ты еще спрашиваешь?».

– Моя дочь позавчера вернулась ночью с концерта в расстроенных чувствах. – Рютгард так и стоял у окна с кофейной чашкой в руках. – Она сказала, что после представления решила прогуляться и повстречала тебя. Ты был пьян и настаивал, что отведешь ее домой. Когда ты навязался в провожатые, то повел себя как хам. Понимай это как отказ от дома.

Мок напряг память, но ни один латинский стих, ни один отрывок из античной прозы – привычные успокоительные средства – не приходил на ум. На стене перед ним висела гравюра, изображающая исцеление бесноватого. В нижней части картины виднелась дата: 1756. И тут Мок понял, как подавить бешенство. Ему вспомнилась сцена из гимназической жизни: профессор Моравец называет наугад ученикам ключевые даты из истории Германии, а те переводят их на латинский язык.

– Anno Domini millésime septingentesimo quinquagesimo sexto,[48] – изрек Мок и поудобнее устроился в кресле.

– Ты что, рехнулся? – Рот у Рютгарда распахнулся от удивления, а чашка сама крутанулась на пальце, и несколько капель кофе упало на письменный стол.

– Если ты веришь дочке, дальнейший разговор не имеет смысла. – Мок оперся о стол, глядя Рютгарду прямо в глаза. – Мне продолжать или подчиниться приказу вашего сиятельства и покинуть дом?

– Продолжай, – просипел Рютгард и нажал рукой на голову аиста, стоящего на миниатюрном рояле красного дерева. Рояль раскрылся, аист дернул головой и взял в клюв сигарету – клавиатура представляла собой не что иное, как длинный ряд сигарет.

Забрав у аиста сигарету, Рютгард захлопнул крышку рояля.

– В рассказе твоей дочки правда только то, что я употребил слова, которые в присутствии девушки из хорошего дома произносить не следует. Больше я тебе ничего не скажу. И не потому, что дал честное слово молчать. При таких обстоятельствах я бы мог его и нарушить. Просто кто-то сказал, что правда подобна приговору. Ты не заслужил приговора.

Рютгард торопливо, жадно затягивался, выпуская дым через нос. В комнате повисла голубая мгла.

– Налей себе кофе, – тихо произнес Корнелиус. – Меня не интересует, что делала моя дочь. Наверное, то же самое, чем так любила заниматься ее мать. Я тебе никогда не говорил…

– О ее матери ты вообще никогда не говорил. Знаю только, что она умерла в Камеруне от холеры. Еще до войны, когда ты получил там хорошее место.

– Я и так рассказал слишком много. – Рютгард смотрел не на Мока, а куда-то в угол комнаты. – Да поглотит ее вечное молчание…

Не говоря ни слова, Мок откинулся на спинку кресла. Внезапно Рютгард приблизился к креслу, налил Моку кофе в вальденбургскую чашку, затем, прибегнув к услугам аиста, сунул ему в рот сигарету. После чего вышел из кабинета, оставив своего гостя с незажженной сигаретой во рту.

Бреслау, суббота, 6 сентября 1919 года, половина восьмого утра

Мок с Рютгардом сидели в столовой и поглощали яйца в мешочек. В специальных высоких стеклянных стаканчиках, покрытых узором в виде изгибающихся лилий, кроме очищенных от скорлупы яиц помещались еще кусочки масла и листья петрушки.

– Говори, Эббо, – Рютгард полил хрустящую булку медом, – что тебе от меня нужно на этот раз?

– Голодовка мне не помогла. – С аппетитом проглотив яичную массу, Мок положил себе на тарелку две телячьи сардельки. – Я ничего не ел, и мне все равно снились кошмары. То, что я сейчас скажу, наверное, вызовет у тебя смех. Или в лучшем случае недоверие…

– Так говори. – Рютгард набросился на грушу с ножом для фруктов.

– Помнишь, как на фронте мы по ночам рассказывали друг другу про всякую чертовщину? (Доктор промычал что-то в знак согласия.) Помнишь байки фельдфебеля Ноймана о привидениях в его доме? (Доктор издал тот же звук.) Так вот у меня в доме привидения. Понимаешь, Рютгард? Нечистая сила.

– Я бы мог спросить: как – привидения? Но во-первых, ты не любишь таких вопросов, а во-вторых, мне уже пора в госпиталь. Однако я тебя выслушаю. Поговорим по дороге. А пока я спрошу: как призраки проявляют себя?

– Они шумят… – Мок проглотил кусок сардельки. – По ночам меня будит шум. Во сне я вижу людей с выколотыми глазами, а потом просыпаюсь от ударов в пол.

– И это все? – В дверях столовой Рютгард пропустил Мока вперед.

– Да. – Мок принял от слуги свой котелок. – Больше ничего.

– Эберхард, выслушай меня внимательно, – раздумчиво начал Рютгард уже на лестнице. – Я не психиатр, однако, как и все в наши дни, интересуюсь теориями Фрейда и Юнга. Мое мнение: у них очень много верного. (Друзья вышли на залитую солнцем Ландсбергштрассе и двинулись вдоль парка.) Особенно в том, что касается отношений родителей и детей. Оба пишут также о паранормальных явлениях. Вроде бы Юнг столкнулся с чем-то подобным в собственном доме в Вене. И Фрейд, и Юнг рекомендуют в этих случаях гипноз… Может, тебе попробовать?

– Не понимаю, зачем? (Друзья свернули на Кляйнбургштрассе, остановились, чтобы пропустить женщину с большой плетеной коляской, а потом бодро зашагали дальше, оставляя позади здание народного училища, сад и детскую площадку.) Ведь это происходит у меня в доме, а не в голове!

Рютгард улыбнулся.

– Студентом-медиком я прочел несколько трактатов Гиппократа на греческом. (Теперь они шли по Киршеналлее, впереди маячила огромная водонапорная башня.) Твой конек, между прочим… Намучился я с этими греческими текстами… В одном из них есть описание мозга козы, страдающей падучей болезнью. Разумеется, теперь никто не поручится, была ли это настоящая эпилепсия. Гиппократ рассек мозг козы и констатировал, что в нем слишком много жидкости. Наверное, у несчастного животного были какие-то видения, а ведь достаточно было отсосать у него из мозга воду. Вот и у тебя то же самое. За шум у тебя в доме отвечает какой-то участок твоего мозга. Достаточно на него воздействовать – возможно, именно при помощи гипноза, – и все прекратится. Тебе никогда уже не приснятся убитые слепцы, розыском убийцы которых ты сейчас занят…

– Ты хочешь сказать, – Мок остановился, снял шляпу и вытер лицо платком, – что привидения сидят у меня в мозгу и объективно не существуют?

– Ну разумеется! – обрадованно воскликнул Рютгард. – Твой отец их слышит? Твоя собака их слышит?

– Отец глуховат, – Мок не двигался с места, – а собака слышит. Рычит на кого-то, ласкается…

– Собака реагирует на тебя, вот и все.

В пылу спора Рютгард даже раскраснелся. Они миновали водонапорную башню и шли теперь по узкой дорожке между спортивной площадкой и лютеранским кладбищем. Взяв Мока под руку, Рютгард ускорил шаг:

– Пойдем-ка побыстрее, а то я опоздаю. Вот что я тебе скажу. Что-то в твоей голове будит тебя, а ты будишь собаку. Собака, видя, что хозяин на ногах, приветствует тебя. Понимаешь? Она ласкается не к призраку, а к тебе…

Наступила пауза. Мок никак не мог подобрать нужных слов.

– Будь ты на моем месте, иначе бы заговорил, – нашелся он наконец, когда они уже приближались к массивному зданию госпиталя Венцеля-Ханке, где доктор Рютгард работал в отделении инфекционных заболеваний. – Пес стоит довольно далеко от меня, у самой крышки люка, и машет хвостом.

– Знаешь что? – Рютгард остановился на лестнице, ведущей к входу в госпиталь, и испытующе посмотрел на Мока. Сентябрьское солнце высвечивало все морщины и мешочки на лице у Эберхарда. – Я тебе докажу свою правоту. Сегодня я переночую у тебя. У меня очень чуткий сон, я просыпаюсь от малейшего шороха. Если духи существуют объективно, сегодня я об этом узнаю. До вечера! После ужина я у тебя. Явлюсь еще до полуночи, до «часа призраков»!

Рютгард уже открывал массивные двери и раскланивался со стариком-швейцаром, когда Мок его окликнул. Фронтовой товарищ бежал за ним по лестнице – мрачная сосредоточенность на лице, неподвижный взгляд.