Александр Маркьянов - Сожженные мосты

• Название: Сожженные мосты
• Автор: Александр Маркьянов
• Жанр: Альтернативная история

Третья часть «Бремени Империи». Судьба народов и империй решается не во дворцах и не на дипломатических раутах. Тегеран и Багдад, Варшава и Вашингтон, Вена и Санкт-Петербург — везде идет невидимая и жестокая тайная война, в которой каждый вынужден отстаивать свое право на дальнейшее существование. И в этой войне нет непобедимых!

Все семь частей в одном файле.

Сетевая публикация

---

Нет, когда приходит пора на действительную идти — тут, автомат конечно справляют. Потому как традиция, еще деды и прадеды Государю со своей справой ходили служить. Сейчас еще послабление вышло. Раньше как — шашка, да конь да справа казацкая. Сейчас справа осталась, конь… да какой сейчас конь. То раньше галопом да на рысях, а сейчас, чего только нет. Машины разные, с оружием, самолеты, вертолеты какие-то, прости Господи. Старики до сих пор, как только этот самый вертолет к станице подлетает — крестятся, а молодые на государевой службе на нем летают, с него прыгают и по веревкам спускаются. И все это теперь за казенный кошт, в том и послабление. Ну а шашек теперь тоже нету, автоматы вместо них да пулеметы. Это уж — займи да купи, потому как традиция. А как человек службу справил, вернулся — оружие он с собой приносит, и оно ему всю жизнь служит. Если не пропьет где…

Вот и лежат на чердаках казацких куреней еще такие же РП-42, есть и «максимки» старые, и ППД и Федоровки, и дегтяри. Все от отцов и от дедов осталось — но все справное. И попробуй какой лихой человек к станице подойди.

А тем, кто дальше остался, службу уже Кругу справлять, по командировкам да ПВД[112] мотаться — тем и вовсе просто. По уложению о справлении казачьей службы им все — оружие, справа вся, еще что надо — все за казенный кошт полагается. Верней даже не за казенный кошт — а за счет казачьего Круга, который их в командировки и отправляет…

* * *

— Чего в армию не идешь, добрый молодец? — весело спросил молодого серба сотник — там тебе чего получше дадут, да и закон нарушать не будешь, своим пулеметом то.

Божедар хотел что-то ответить, но дядя перебил его.

— Как придет время — Божедар обязательно пойдет на службу, клянусь. Это наш долг, перед приютившей нас Россией. Этот долг перед вами нам никогда не отдать, но мы можем отплатить хотя бы этим.

Сотник удивился.

— Тю… тебе сколько лет то, казак…

— Осьмнадцать… — ломким баском проговорил серб — но ты не думай, рус, я на ту сторону уже шесть раз…

Дядя цыкнул на племянника и тот пристыжено замолчал.

— Чего мы тебя позвали, рус… Мне есаул тогда не поверил, а я истину[113] тогда говорил. Мы вот тут одного в лесу нашли… тебе хотим показать. Давай, Божедар!

Божедар откинул задний борт фургончика.

— Смотри, рус…

Сотник подошел поближе — видно было плохо, брезентовый тент над кузовом не пропускал солнечный свет. Поэтому Велехов достал из разгрузки фонарь, включил его, повел лучом по внутренностям кузова — и обомлел…

В кузове лежал боевик. Верней — труп боевика. В точно таком же черном обмундировании, что и те, которые заложили фугас на дорогу несколько дней назад…

— Где вы его взяли?

— Где взяли… Я уж и не помню, рус… — простодушно ответил Радован.

Сотник недобро прищурился.

— Ты мне тут не начинай. Помогаешь — так помогай! Такой же бандит чуть три дня назад колонну на дороге не взорвал. И меня чуть не вдарил. Где нашел?

Серб кивнул головой.

— Хорошо. Тебе, рус — скажу, есаулу не сказал бы. Мы на самую границу ходили, опять в то самое место…

— Подожди — перебил сотник, достал из кармана на разгрузке портативную рацию — Чебак! Ко мне!

Подбежал Чебак. Бежать, косясь взглядом в сторону кустов и кое-кого, кто там в этот момент стоял было сложно — но подбежал он быстро, и даже не споткнулся при этом ни разу.

— Ё… это тот? — спросил он, глянув на распростертое в фургоне тело.

— Тот, а может и не тот. Двухсотого обшмонай и доложи — громко приказал сотник и, резко убавив звук, добавил — и глаза свои бесстыжие не пяль по сторонам.

— Есть! — гаркнул с усердием Чебак и шумно полез в кузов.

— Давай! — приказал сотник — конкретно. Где и как.

— Там же, только чуть севернее. У самой границы. На вторую ночь они появились. Человек десять. Я идиот приказал одного живым… Ну и…

Серб не договорил, махнул рукой. Помолчали.

— Много? — спросил сотник.

— Да двоих… — с досадой и болью проговорил серб — с Братиславом, считай, с четырех годин знаемся… Разбередил ты мне душу, рус…

— Ну, звиняй… — с досадой проговорил Велехов — кто ж знать то мог.

— Да ты то тут не причем, рус. Сам чету повел, самому и отвечать.

— Только этого?

— Только этого. Еще одного зацепили, но он ушел. Вон, Драганка его зацепила в тот раз. Они этого пытались утащить — да мы не дали. Но они не пойми, как нас нашли, только мы приготовились, они первыми — да со всех стволов…

— Опять шли?

— Нет. По-моему — ждали кого то.

Сотник с досадой выругался — происходящее нравилось ему все меньше и меньше. Все указывало на то, что в игре появился новый игрок. И это тебе не местные винокуры и контрабандисты. Приграничная зона, так ее.

— Слушай, Радован. А сам то ты что думаешь?

Серб хитро глянул на русского.

— Та вы ж и сами…

— Да брось…

— Ну, добре. Неладное что-то деется. Очень неладное. Это вы за колючей проволокой живете, а мы в селах живем. Мы здесь никогда желанными соседями не были. Но в последнее время что-то недобро совсем. К Драганке подошли двое, сказали — соседи сербов вырезали, и мы вас вырежем. Оба пацаны еще, в гимназии с ней учатся, в последнем классе. А что у взрослого не уме…

— То у пацана на языке… — закончил сотник.

— И я о том же. Беда, чувствую, будет. А ты пан сотник, на Божедара смотришь волком, потому как пулемет у него.

— Не положено.

— Положено, не положено, а случись что — так если нет, то и ляжешь без чести.

— Если что, бегите к нам в расположение. Вместе отбиваться веселее.

— То мы знаем. Хвала вам за это — серьезно сказал серб.

— Ну, а насчет этих что скажешь? — сотник кивнул на кузов — я ведь за них спрашивал.

— Насчет этих. С той стороны приходят. Раньше их не было тут, совсем таких не было. А теперь есть. Это не контрабандисты, они контрабанду не носят. Беда говорю, будет.

Сотник прикинул.

— Ты ведь на тут сторону ходишь?

Серб не ответил.

— Ну так вот. Эти… они с той стороны, гнезда у них там. Если увидишь, узнаешь что — не таи, скажи. Найдем, как отблагодарить.

— Молвлю… скажу.

Сотник кивнул.

— Чебак! Ты что там застрял!?

— Сейчас, господин сотник.

Чебак выскочил из кузова машины, вид был у него весьма бледный. Оно и понятно — жарко и приванивало уже изрядно.

— Ну что?

— Чисто.

— То есть?

— Пустые карманы. Ничего нигде нет. Деньги есть, а ничего другого нет.

— Деньги?

— Да — Чебак протянул сотнику пачку — австро-венгерские кроны. А документов никаких нет.

Сотник взял деньги из протянутой руки, молча передал сербу.

— Еще что?

— На одежде все нашивки с изготовителем — спороты. Очень аккуратно спороты, не ножом, даже остатков не осталось. Я не удивлюсь, если их там никогда и не было.

Сотник повернулся к Радовану.

— Оружие у него было? Да говори, мне оно ни к делу.

— Было. «Штайр», австро-венгерский, глушенный. Добрая штука…

— Добро. Надо этого гаврика перегрузить в нашу машину, мы его к себе увезем. Его предъявить надо, дальше пусть разбираются.

Радован пожал плечами.

— Зачем тебе машину гадить? Божедар и привезет к вечеру.

Сотник немного подумал.

— Добре. Только пусть пулемет спрячет, нечего с ним ходить. До вечера жду. Чебак, за мной.

Когда Велехов и Чебак углубились в лес, направляясь к своей машине, Велехов негромко, чтобы не услышал серб, заметил:

— Шею себе не сверни.

— Чего-то? — взгакнулся Чебак.

— Того то. Будешь в самоволки ходить — на первом же кругу лично горячих всыплю[114]. Усек? Под ноги смотри!

05 июля 2002 года. Междуречье, Багдад. Отель Гарун аль-Рашид

Знаете, как бывает. Вроде и правильно все сделал — а на душе так мерзко… что никому такого не пожелаешь. Мерзко, потому что настоящих, с детства, проверенных в деле друзей — не так о много бывает в жизни. Сиюминутных — этих то полно, сколько хочешь. А вот настоящих — их мало и их надо беречь. Когда же ты теряешь такого друга — потом сожалеешь об этом, анализируешь, что ты сделал неправильно, как можно было по-другому.

Хотя как тут по-другому…

Как можно смириться с тем, что твой друг, аристократ по крови, вместо того, чтобы честно служить Родине и Престолу — тихо спивается, превращается в животное? В свинью, без чести, без совести, с одним только устремлением — выпить.

Жестко? Да, жестко. А как иначе? Если такого человека жалеть, если скрывать, если обзывать его пагубную привычку какими то другими, не такими страшными словами — человек так и перестанет быть человеком. Чтобы не превратиться в свинью — надо сначала понять, что ты в нее превращаешься.