Станислав Старикович - Зверинец у крыльца

• Название: Зверинец у крыльца
• Автор: Станислав Старикович
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1982

Знаете ли вы, что собака великолепно классифицирует гласные звуки? Знакомы ли вы с бухгалтерскими способностями вороны? Известно ли вам, что внутри лягушки есть цистерна? Задумывались ли вы над тем, как муравьи проводят свой досуг?

Ответы на эти и множество других вопросов читатель найдет в книге, посвященной жизнеописанию самых известных и тем не менее таинственных наших «братьев меньших»: собак и кошек, ежей и белок, ящериц и божьих коровок...

Словом, в книге описан быт так называемых синантропных животных, то есть тех, кто живет по соседству с людьми.

---

Но не хватит ли о неприятном? Давайте лучше закончим разговор маленькой картинкой из жизни более благопристойного комнатного обитателя — сверчка.

На Руси сверчка прозвали запечным соловьем. (Ирония правомерна: очень уж монотонна его нескончаемая песня.) Но можно ли считать песней звуки, не идущие от души, а порожденные трением жестких надкрылий? Наверное, можно. Во. всяком случае, сверчихи принимают монотонное стрекотание за жизнерадостную свадебную песню и направляются к кавалеру.

У сверчков все необычно: поют они надкрыльями, слушают ногами. На голени передней ноги можно разглядеть беловатое пятнышко — отверстие тимпанального органа. Этими мудреными словами и названо ухо.

Впрочем, самки не всегда торопятся к шумливому кавалеру. Ибо стрекотанье стрекотанью — рознь. Громкая (на 10—20 децибел, громче, чем обычно) и короткая трель — это не что иное, как ругань. В теплую погоду сверчки стрекочут быстро и на высоких тонах, в холода медленнее, и, кроме того, в руладах появляется треск. Выведена даже формула, позволяющая по стрекотанью узнать температуру воздуха. Для домового сверчка эта формула имеет такой вид: Т = 50+(4 — Ч40), где Т — температура по Фаренгейту. Ч — число стрекотаний в минуту. Если нет под рукой градусника — воспользуйтесь сверчком.

И хотя домовой сверчок весьма близкий родственник кузнечиков, которых кругом множество, этот вегетарианец вне поселений человека обитает лишь в пустынях.

Что общего, говоря на языке специалистов, между экологическими нишами кухни и пустыни?

Притча об алой букашке

Алую половинку горошины, ползающую на шести черных лапках, повсюду величают ласково. У нас ее зовут божьей коровкой или солнышком, в Западной Европе — божьей овечкой, солнечным теленочком, солнечным жучком. В Америке кое-кто уверен, что, ежели даже ненароком убьешь божью коровку, будет неприятность.

Соссinella septempunctata

«Божья коровка, улети на небо» — эту незатейливую песенку дети напевают, когда алая букашка семенит по ребячьей ладошке. Наконец, она дает уговорить себя — поднимает лакированные надкрылья, выпускает тонкие прозрачные крылышки и отправляется по делам.

Осенью коровки улетают совсем, но не на небо, а прячутся на опушке леса или в предгорьях под большими камнями. Бывает, что толпа их зимует у всех на виду — на стволе дерева или на обычном столбе. Эту компанию поливает дождь, засыпает снег. Чтоб на морозе не превратиться в ледышку, букашки еще осенью сохнут, теряют воду и заботятся об антифризе — вырабатывают глицерин и сахар; в тельцах падает активность ферментов — зимой надо экономить на обмене веществ.

Коровки—непоседы. Иначе и не скажешь. Даже те, которых зимой с хозяйственными целями держат в холодильнике и выпускают в поле, когда урожаю начинают вредить тли, часто не остаются на месте, хотя корма вдоволь, а отлетают на несколько километров. Что за охота к перемене мест? Предполагают, будто самые отчаянные сорвиголовы из европейских божьих коровок могут собраться гурьбой и отправиться на зимовку аж в Африку. Не хотят ли букашки потягаться силами с властелинами неба — птицами?

Мы привыкли думать, будто божьи коровки — это только жуки, панцирь которых красный или желтый, а спина украшена семью или пятью точками. Ничего подобного — энтомологи по праву считают коровками и тех, на чьих спинах стоят запятые, тире и даже буква «М». Есть и такие, у которых спины покрыты затейливым орнаментом. К тому же божьи коровки носят не только красный или желтый костюмы, имеются среди них и приверженцы черного платья. Однако и оно пестрит пятнами. (Кстати, 28-точечная особа — вегетарианец и вредитель: ест картошку, клевер и свеклу.)

Лет пять назад английские энтомологи обнаружили, что яркие двуточечные божьи коровки, обитающие там, где в воздухе полно промышленной гари, темнеют. Подумали было, что они просто перепачкались или стали перекрашивать себя под цвет копоти, дабы стать незаметнее. (Так по крайней мере поступают бабочки.) Но все оказалось и сложнее, и интереснее. У темных божьих коровок, вынужденных жить в задымленной и загрязненной местности, немалое преимущество перед цветными собратьями. Смысл «темнокожести» в том, что загрязненный воздух зачастую задерживает две трети солнечных лучей. Так вот, темные божьи коровки быстрее нагреваются под скудными солнечными лучами и поэтому быстрее своих бледнолицых подруг раздобывают пропитание, скорее находят супруга и лучще размножаются.

Многие насекомые не тратят время и силы на окраску одежды: предпочитают зеленеть от съеденного хлорофилла, желтеть от каротина и ксантофилла которые осенью придают очарование листве. Для божьих коровок подобный путь практически невозможен — вегетарианцев среди них раз-два и обчелся. Поэтому солнечным телятам приходится добывать краску в поте лица. Вероятно, черные и коричневые меланины они вырабатывают как побочный продукт при обмене веществ. А яркие красные и желтые пигменты синтезируются специально. Вот и выходит, что сияющим видом коровка обязана только себе.

Зачем же такой яркий наряд? Да затем, чтобы не трогали. Говоря языком энтомологов, у коровок угрожающая или, что то же самое, предупреждающая окраска. И предупреждает она о несъедобности. С этой несъедобностью знаком каждый: если жучок бродит по руке, а палец ненароком прижмет его, то он по канальцам в лапках выпустит оранжевую ядовитую каплю. В ней яд кантаридин. Он обжигает горло птицам, схватившим это симпатичное насекомое, и в другой раз они облетят его стороной. Так что алая горошина не беззащитна.

В Средней Азии обитает большущий ядовитый паук тарантул. По ночам он вылезает из норы, чтобы раздобыть пропитание — жужелиц, сверчков... Днем тарантул закусывает букашками, которые сами пришли к нему в гости, спасаясь от нещадно палящего солнца. Но божья коровка и тарантулу не по нутру — когда она заползает в обитель паука, тот выставляет ее за дверь, подгоняя ударами передних лап.

А что если у тарантула и коровки есть нечто общее? Ведь яркое и, казалось бы, веселое «солнечное» создание почти бессердечно. Чтобы разобраться в этом, сперва надо рассказать, как дышит наша героиня. Знаете ли вы, где у нее ноздри? Как и у других насекомых, дырочки для вдоха воздуха бегут по бокам от головы до конца (если у крошечного каравая можно обнаружить конец). От любой ноздри отходит трубочка. Внутри тела она разветвляется и подает воздух прямо к месту потребления — к томy или иному органу. Не правда ли, удобно? Не только удобно, но еще и полезно: самой злющей-презлющей коровке даже в величайшем гневе не удастся задохнуться, потому что кислород сам циркулирует по ее внутренностям.

Благодаря ноздрям, разбросанным по телу, с кровеносной системы букашки снята тяжкая нагрузка по доставке кислорода к тканям. И у божьей коровки не сердце в нашем понимании, а лишь трубочка, которая, лениво сжимаясь, прокачивает кровь — гемолимфу. Этого достаточно, чтобы снабдить закоулки алого хищника растворенными в лимфе питательными веществами.

Вот и выходит, что милая букашка практически лишена сердца. Впрочем, это удобно — ей не грозит ни инфаркт, ни гипертония.

И еще об одном, правда, не совсем доказанном свойстве насекомых: полагают, что им неведомо чувство боли. Будто у них никогда не болит голова и живот, будто им не больно расшибить ногу о камень. Если это так, то помятая божья коровка, выскользнув из клюва птицы, ошпаренной кантаридином, не будет страдать, мучиться. Ей не больно.

Наши предки, не в пример птицам, коровок не выплевывали. Наоборот, живую букашку запихивали в больной зуб или раздавленным жучком натирали десны. Запасливые лекари зимой держали божьих коровок в продырявленной коробке с травой и землей, а гомеопаты делали вытяжку из 80 жучков в одной унции спирта. О том, хорошо ли снималась зубная боль, в старинном фолианте, где я это прочитал, не написано. Нет и объяснения лечебного эффекта. Может, как-то действовал кантаридин?

В былые времена божьими коровками спасались и от кори. Из алых букашек, но чаще из более «накан-таридиненных» жуков-нарывников, обитающих в степях, делали нарывный пластырь. Профессор П. И. Мариковский в книге «Тайны мира насекомых» пишет, что однажды пластырь из жуков оказал действие спустя сорок лет после изготовления. Вероятно, такой стойкости кантаридин обязан не только прочной молекуле, но и тому, что он легко кристаллизуется и плохо растворяется в воде.

Ядовитым кантаридином божья коровка защищена отменно, и бояться ей почти некого. Под нее даже маскируется, наряжаясь в похожее платье, другие жуки и пауки. Они надеются, что птицы их тоже не тронут.

Увы, ничто в мире не абсолютно: однажды солидную группу божьих коровок извлекли из желудка кобры! Неужели голодная змея заинтересовалась жуками? Нет. Кобра съела жабу, а та, прежде чем попасть к змее в зубы, наглоталась божьих коровок.