Пётр Пискарёв - Милый старый Петербург. Воспоминания о быте старого Петербурга в начале XX века

• Название: Милый старый Петербург. Воспоминания о быте старого Петербурга в начале XX века
• Автор: Пётр Пискарёв
• Издательство: Гиперион
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-89332-136-4

Эти мемуары написаны двумя петербургскими старожилами, родившимися на рубеже XIX–XX вв., и публикуются по рукописи, которая находится в собрании А. М. Конечного, составителя и комментатора этой книги. Воспоминания П. А. Пискарева и Л. Л. Урлаба — это документальный реестр реалий повседневной и праздничной жизни города рубежа веков и его обитателей, они дополняют и корректируют сведения, сообщаемые другими мемуаристами и являются еще одним источником по быту и зрелищной культуре старого Петербурга для самого широкого круга читателей (от любителя книг до специалиста по городской культуре и истории).

Иллюстративный материал предоставлен А. М. Конечным.

В оформлении обложки использованы работы Мстислава Валериановича Добужинского (1875–1957).

---

На Невском проспекте и на Морской электрические фонари поставлены посереди улицы; они очень высоки, сажени в три с небольшим. Машины для электричества стоят на Мойке (у Синего моста), на Екатерининском канале (у Казанского моста) и на Фонтанке (у Аничкина моста)» (Светлов. С. 48–49).

Газовое и керосиновое освещение было основным и в начале нынешнего века. Так, в 1898 г. в центре города горело 159 электрических фонарей, а на Васильевском острове — 54 (Семенович. Указ. соч. С. 28); «к 1 января 1902 г. было 16 453 фонаря, из них 2645 электрических, 8417 газовых и 5391 керосиновых» (С.-Петербург: Путеводитель по столице. СПб., 1903. С. 89).

50

Как сообщает И. И. Пушкарев, в начале 1840-х годов: «Садов, наиболее посещаемых здешним обществом, только четыре: Летний, Ботанический, в Екатерингофе и при Таврическом дворце. Прочие же сады в Петербурге хотя обширностию и расположением равняются этим садам, но свободный вход в них дозволяется только по билетам, выдаваемым известным особам, и потому бесполезны для публики вообще» (Пушкарев И. И. Николаевский Петербург. СПб., 2000. С. 661–662).

51

Вот что пишет Светлов о местах отдыха и прогулок горожан в начале 1890-х гг: «Летний сад открыт и летом и зимой. По утрам в нем народу немного: главный состав публики в это время — ребята с няньками, играющие около памятника дедушки-Крылова. Вечером гуляют взрослые, главным образом по большой аллее от входа близ часовни (в память избавления Александра II от покушения Каракозова) до выхода к Инженерному замку. Раннею весною, до ледохода, в Летнем саду от трех до пяти часов дня собирается бомонд. Людям плохо одетым, рабочим и нижним чинам вход в сад воспрещается.

Александровский сад на Адмиралтейской площади представляет летом излюбленное место для гулянья. Здесь по вечерам бывает масса народа. Утром и днем гуляют ребятишки. Публика разношерстная, тем более что сад этот сокращает дорогу идущим от Невского проспекта на Васильевский остров и, таким образом, может быть назван проходным садом. По бульвару, идущему параллельно фасаду Адмиралтейства (где вход в церковь Спиридония), по вечерам катаются велосипедисты, которые иногда устраивают целые состязания между собою. В саду имеется фонтан, памятники Жуковскому и Пржевальскому (последний теперь еще строится), ларь для продажи лимонада, молочная и вафельная.

Екатерининский сквер у Александринского театра с раннего утра и до вечера наполнен ребятами. Он невелик, но очень красиво распланирован. Памятник Екатерине II.

Соловьевский, или Румянцевский сквер на Васильевском острове. Как и в других садах, в нем изобилует детвора. Вечером гуляют взрослые, главным образом ученики Академии художеств, студенты Горного института, Филологического института, университета. Памятник „Румянцова победам“.

Овсянниковский сквер, садик у Греческой церкви на Песках — посещаются жителями Песков.

Чернышевский сквер у Чернышева моста. Здесь публика чистая не бывает; посещают его солдаты, кухарки и т. п. Памятник Ломоносову.

Таврический сад находится в местности малолюдной и поэтому гуляющих в нем немного.

Владимирский сад на Петербургской стороне, близ Тучкова моста, очень хорошенький, хотя и молодой еще садик. Гуляют преимущественно обыватели Петербургской стороны.

Никольский сквер, у церкви Николы Морского.

Михайловский сад, у дворца Екатерины Михайловны; в нем такие же старинные липы, как и в Летнем саду. Гуляющих в нем почти никогда не бывает, ибо все предпочитают соседний Летний сад.

Инженерный сквер, близ цирка Чинизелли, у Симеоновского моста. Еще очень молод и не разросся. Публики бывает мало.

Исаакиевский сквер, у Исаакиевского собора, не велик, но содержится очень хорошо; гуляющих, особенно детей, всегда очень много.

Юсупов сад, на Большой Садовой. В нем изобилуют евреи. Зимой здесь бывает на пруду состязание конькобежцев и балы на льду с фейерверками и иллюминацией.

Садик у Семеновского — Александровского военного госпиталя.

Кроме вышеозначенных садов и скверов, имеются еще небольшие садики, собственно для детей, в оградах некоторых церквей, например, у Владимирской, Благовещения (что на Васильевском острове), Введения (на Петербургской стороне), Преображения (на Литейной), Симеония и Анны и пр.

Ни в одном из садов и скверов ни музыки, ни каких-либо развлечений не бывает.

Парки

Александровский и Петровский парки, оба на Петербургской стороне, посещаются простым народом, особенно по праздникам. В Петровском парке, в местах поглуше, любят проводить время за самоваром и за водочкою, которые приносят с собою. В темную пору, особенно осенью и зимою — не безопасны: бывают случаи грабежей (ночующими здесь золоторотцами и вяземскими кадетами).

Бульвары

Бульваров в Петербурге немного: на М. Конюшенной; Конногвардейский (от Сената до церкви Благовещения); на Песках (на Преображенском плаце); на Васильевском острове (от Большого до Среднего проспекта по 7-й линии и по Среднему проспекту от 1-й до 6-й линии); небольшой бульварик на Загородном проспекте близ Технологического института, — вот, кажется, и все бульвары. Теперь сооружается большой бульвар на месте засыпанной реки Лиговки.

Бульвары служат и для прогулки и для прохода. В темную пору, по вечерам, на бульварах (особенно Конногвардейском и Василеостровских) можно видеть на скамейках обнявшиеся парочки и иной раз натолкнуться на сцены не совсем приличные. Порядочная женщина, в избежание неприятных приставаний, никогда не пойдет по бульвару вечером. Были случаи и грабежей на бульваре (такой случай был в сентябре 1892 г. на Конногвардейском бульваре).

Адмиралтейский бульвар, против Зимнего дворца, составляет как бы продолжение Александровского сада. Любовные парочки на нем по вечерам также не в редкость.

Надобно заметить, что на бульварах по вечерам темно, ибо до них слабо доходит свет от фонарей, расположенных около тротуаров. Темнее всех бульвар Конногвардейский» (Светлов. С. 44–46).

52

«Несколько разнообразится, впрочем, встреча Нового года. В этот вечер обязательно дожидаются, чтобы пробило двенадцать часов; с последним ударом часов поют „Царю Небесный“, „Спаси, Господи, люди твоя“ и „Боже, царя храни“, после чего все поздравляют друг друга с Новым годом, целуются и пьют шампанское (на этот раз уже обязательно, хотя и недорогое, из русских). Затем следует ужин» (Светлов. С. 18–19).

53

Иллюминация «бывает в именины и рожденье государя, государыни, наследника (и наследницы), а также в день коронации и восшествия на престол» (Светлов. С. 49).

См. описание праздничных иллюминаций:

«Большое впечатление в моем детстве производили на меня иллюминации, устраивавшиеся в Петербурге в царские дни. На всех улицах, на расстоянии трех-четырех саженей друг от друга, расставлялись так называемые „плошки“, т. е. маленькие стаканчики, в которых горело какое-то масло. Любители выволакивали на улицу старые галоши, наливали в них керосин и тоже поджигали. От горящих плошек и галош на улицах стоял вонючий смрад. Казенные и общественные учреждения обязаны были ставить на каждое окно по паре свечей. Полиция строго за этим следила.

Только на Невском, Морской и еще нескольких больших улицах, где керосиновые фонари уже были заменены газовыми, иллюминации имели более торжественный вид, ибо фонари отвинчивались и заменялись звездами, светившими рядами язычков горящего газа» (Оболенский. С. 15).

«Когда была коронация Александра III, тетя Катя повезла меня в своем экипаже вместе со всеми ее детьми поздно вечером смотреть на иллюминацию Петербурга, и я вдоволь нагляделся на царские вензеля и короны и разные надписи, вроде „Боже, царя храни“, из весело переливающихся, то делавшихся голубыми, то ярко разгоравшихся газовых язычков, на гирлянды разноцветных фонариков, развешанных вдоль улиц, на факелы Исаакиевского собора, на сальные плошки, которыми были уставлены тротуарные тумбы и выступы домов» (Добужинский. С. 17).

54

Ежегодно 1-го мая на Марсовом поле проходил высочайший смотр войск. «Это было очень эффектное зрелище, — вспоминает свидетель парада барон Н. В. Дризен. — Один конвой государя чего стоил! Он состоял из пяти или шести взводов, одетых в национальные костюмы (грузин, осетин, черкесов и других). Грандиозна была заключительная картина парада — кавалерийская атака. Выстроившись во всю ширину поля, спиной к Павловским казармам, живая стена всадников по команде бешено летела по направлению к Летнему саду. Казалось, все будет сметено на пути. Но нет! Новый сигнал и взмыленные лошади как вкопанные останавливаются в трех шагах от царской палатки» (Дризен Н. В. Старый Петербург // Весь мир. 1918. № 10. С. 11).