Михаил Кром - Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений

• Название: Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений
• Автор: Михаил Кром
• Издательство: Рубежи XXI
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 5-347-00004-3

Книга посвящена важному эпизоду русско-литовских отношений — Стародубской войне 1534—1537 гг. Хотя она не принесла ни одной из сторон больших территориальных приобретений, но по напряжению сил и масштабу боевых действий в пограничье от Опочки на севере до Чернигова на юге нисколько не уступала иным кампаниям. Не сходясь в крупных полевых сражениях, армии ожесточенно штурмовали крепости, совершали глубокие рейды по территории противника: зимой 1535 г. русские почти дошли до Вильны.

Особый интерес придает сохранность большого комплекса источников. Автор воссоздает максимально полную и объективную картину событий, сопоставляя материалы разного происхождения.

Уникальные документы позволяют судить о тактике полководцев и численности войск, внутреннем состоянии противоборствующих держав, о ремонте дорог и строительстве мостов; содержат обширный биографический материал. Перед читателем проходит галерея участников войны: литовский и польский гетманы Ю. Радзивилл и Я. Тарновский, московские воеводы кн. М. В. Горбатый и В. В. Шуйский, герой обороны Стародуба кн. Ф. В. Овчина Оболенский. А десятки имен детей боярских и простых «мужиков» списков русских пленных — не только бесценный материал для генеалогии, просопографии и антропонимики, но и напоминание о тяготах и бедствиях войны, выпавших на долю служилого люда и горожан.

Дополнительную ценность работе придают карты, отражающие основные этапы событий.

Концы страниц размечены в теле книги так: <!-- 123 -->, для просмотра номеров страниц следует открыть файл в браузере. — DS

---

Литовская рада, сидя в Вильне, с удивительным спокойствием взирала на разорение своей страны. Правда, войско Радзивилла действовало на Северщине и на целый месяц, как мы увидим, застряло под Стародубом, но в Полоцке без всякого движения стоял крупный отряд. Кроме того, еще до отъезда короля в Польшу в середине июля было решено в случае вторжения неприятеля в литовские пределы созвать в Минске посполитое рушение всего Великого княжества301, однако это не было сделано. Только когда на Себеже выросла вражеская крепость, а рать В. В. Шуйского осадила Мстиславль, паны-рада разослали по Великому княжеству листы о созыве ополчения в Креве к 25 августа, но потом от осуществления этого мероприятия отказались (под предлогом отсутствия средств в казне) и ни в Минск, ни в Крево не поехали. Тщетны были все уговоры короля, что панам «жадная трудност в том ся не станеть… до Меньска приехати» и что «таковое ж певное а безпечное мешъканье (житье. — М. К.) можеть вашой милости у Менску быти, яко бы у Вилни»302. Паны на сбор не поехали, а за ними и шляхта не явилась. В результате русские воеводы в Литве так и не встретили никакого серьезного сопротивления.

Сняв в начале августа бесплодную осаду Мстиславля, рать кн. В. В. Шуйского еще несколько недель оставалась в пределах Литвы: по сообщению ЛНЦ, русское войско принялось воевать «грады литовьскые ото Мстиславля: Кричев, Радомль, Могылев, Княжичи, Шклов, Копос, Оръшу, Дубровну; остроги имали и посады жгли и людей многих побили и живых имали»303. Интересно наложить этот перечень городов на карту: оказывается, они перечислены в той же последовательности, в какой их проходили воеводы, причем описанный таким образом маршрут образует почти круговую линию. Сначала воеводы пошли от Мстиславля на запад, в глубь литовских владений (Радомль — Могилев), но затем до них дошла весть, «что литва под Стародубом стоят, а татарове крымские были на Рязаньской украине… и воеводы великого князя того ради не пошли к Вилне и возвратишася в Смоленеск…»304. Действительно, от Могилева маршрут войска кн. В. В. Шуйского изменился: воеводы пошли вдоль Днепра на север (Шклов — Копыс — Орша), а затем повернули на восток и через Дубровну возвратились в Смоленск. Поскольку в полученном воеводами известии еще не говорилось о падении Стародуба (29 августа), а о нападении крымцев на Рязань, начавшемся 18 августа305, упоминалось как о минувшем событии, то выход рати кн. В. В. Шуйского из литовских пределов можно отнести к 20-м числам августа 1535 г.; в сентябре воеводы были уже в Москве306. Опустошительный рейд по литовской Белоруссии в июле-августе был повторением в уменьшенном масштабе зимнего похода русских воевод. Следует подчеркнуть, что нигде московские войска не встретили поддержки со стороны местного населения. Даже осажденный Мстиславль, не получивший своевременной помощи от литовских властей, сохранил лояльность Великому княжеству и не открыл ворота кн. В. В. Шуйскому «с товарищи»307.

Менее продолжительным, но более результативным оказался поход новгородской рати. Новгородские наместники кн. Б. И. Горбатый и М. С. Воронцов и дворецкий И. Н. Бутурлин вместе с псковскими воеводами кн. М. И. Кубенским и Д. С. Воронцовым пришли к Опочке; «большие воеводы» стали на р. Чернице (в 15 верстах от Опочки), а в Литовскую землю послали И. Н. Бутурлина с ратью и «нарядом» ставить на озере Себеж «город»308. Город, названный в честь Ивана IV Ивангородом (новгородские летописи сообщают, что имя городу нарек новгородский архиепископ Макарий)309, был заложен 29 июня и строился три недели, до 20 июля (только в Псковской I летописи названа иная дата окончания строительства — 25 июля)310 силами «детей боярских, Деревской пятины и черных людей»311. Вологодско-Пермская летопись сообщает имя архитектора, руководившего строительством: «…а мастер был городовой Петр Малой Фрязин архитектон»312. Были возведены земляные укрепления, в городе построены и освящены три церкви, доставлено продовольствие и артиллерия313. Оставив в крепости гарнизон из новгородских и псковских детей боярских во главе с воеводами В. Чулком-Засекиным и А. Тушиным, И. Н. Бутурлин вернулся к «большим» воеводам на р. Черницу314. Название «Ивангород» не прижилось, в дальнейшем новый город называли Себежем315.

Литовские власти с тревогой следили за строительством на своей территории, на полоцкой земле, вражеской крепости. Из письма О. Гаштольда Ю. Радзивиллу от 20 июня 1535 г. выясняется, что в свое время король велел некоему Михаилу «зарубити» Себежское городище, но этому воспротивился полоцкий воевода и «замочек» тот не был построен, теперь же, пророчески замечал литовский канцлер, «когды тое городище москвичи зарубять, тогды пан воевода немалое трудности в том уживеть»316. 17 июля подскарбий земский Иван Горностай писал гетману, что «люди… неприятельскии, москва, суть на Себежи и на том городищи Себежском замок рубять и вже деи его обрубили выше стояча человека», но еще не до конца «справили», когда же «оный замок весь обрубят, тогды то будеть замком господаря его милости Полоцкому и Витебскому ку великой шкоде и переказе…»317.

Литовское правительство прекрасно осознавало угрозу, исходившую от новой вражеской крепости, появившейся на полоцком рубеже, но оно оказалось бессильным помешать ее строительству. 19 июля конюший В. Б. Чиж сообщил гетману Ю. Радзивиллу о том, что король приказал находившимся в Полоцке воеводам прогнать «неприятельских людей» с Себежского городища318, но этот приказ не был выполнен. Обсуждавшийся было проект сооружения литовского «замка» «против Себежа» также не был реализован319. Но, не имея возможности противодействовать строительству Себежа или осаде Мстиславля, литовское командование сумело, однако, нанести чувствительный удар в другом месте — на Северщине.

Как мы уже знаем, в Москве готовились к отражению литовского нападения на смоленском направлении, северский же рубеж был защищен недостаточно. Именно сюда, выйдя из Речицы, направилась в начале июля литовско-польская армия под общим командованием Юрия Радзивилла. Какова была ее численность? В ЛНЦ и разрядах фигурирует цифра «40 тысяч»320, ее принимает Л. Коланковский321. Однако она явно завышена. Даже в случае созыва ополчения всего Великого княжества войско могло насчитывать немногим более 20 тыс. Есть, однако, основания полагать, что собравшиеся в Речице силы отнюдь не являлись военнообязанным населением всех поветов Литовского государства. Во-первых, многие просто не явились к месту сбора: 18 июля 1535 г. король писал гетману, что «у паньстве нашом по домом своим многий подданыи наши сами головами своими… зостали и за твоею милостью гетманом нашим на службу нашу… не ехали»; «теперь они мало не вси тут ся позоставали; кто кого хотел, тот за себе на службу нашу того выправовал»322. Во-вторых, о том, что со снаряжением вверенного Ю. Радзивиллу войска мобилизационные возможности Великого княжества еще не были исчерпаны, свидетельствует приводившееся выше распоряжение Сигизмунда о созыве в случае вражеского вторжения ополчения всех поветов (так и не выполненное). В-третьих, точно известно, что жемайтское ополчение в походе на Северщину не участвовало: все лето оно со своим старостой Яном Радзивиллом простояло без движения в Полоцке; там же оставались полоцкие бояре во главе с местным воеводой Яном Глебовичем323. Итак, в летней кампании 1535 г. участвовала лишь часть сил Великого княжества; что же касается польских жолнеров, являвшихся наиболее боеспособным подразделением объединенной армии, то они, как уж говорилось, насчитывали всего 7 тыс. На небольшие размеры войска косвенно указывает также замечание М. Вельского о том, что пленные после взятия Стародуба едва не превысили число самих победителей324, пленных же, по Вологодско-Пермской летописи, было «болши пятинатцати тысяч»325. Таким образом, реальная численность польско-литовской армии вряд ли превышала 15—20 тысяч, но она представляла собой внушительную силу.

Первым подвергся нападению Гомель. Хроника его недолгой осады содержалась в победной реляции гетманов, полученной королем 21 июля: войско подошло к Гомелю 14 июля, на следующий день пушками была разрушена большая часть укреплений, а на третий день (то есть 16-го. — М. К.) враги, отчаявшись, сдали крепость326.

Некоторые подробности этой операции, изложенные в упомянутой выше реляции, повторяет король в своем послании Ю. Радзивиллу от 22 июля 1535 г.: оказывается, литовский гетман прибыл к Гомелю во вторник (13 июля), а Ян Тарновский и Андрей Гурка — «назавтреи в середу»; к вечеру того же дня привезены были пушки. «А так в середу (14-го. — М. К.) весь день з дел… (пушек. — М. К.) на замок стрельба была. А потом с середы на четверг всю ночь и в четверг мало не весь день з наших дел стрельбу чинили», после чего кн. Дмитрий Оболенский и остальные защитники крепости, не в силах более обороняться, вышли из «замка» и сдали его327.