Артур Кларк - Песни далекой Земли [сборник]

• Название: Песни далекой Земли [сборник]
• Автор: Артур Кларк
• Издательство: Эксмо; Домино
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48934-3

Артур Ч. Кларк — известный ученый, изобретатель и футуролог, а также один из самых эрудированных писателей планеты. Созданные им рассказы и романы — не просто увлекательная научная фантастика. Это громадный вклад в коллекцию лучших литературных произведений планеты.

Роман «Призрак исполина» публикуется на русском языке впервые.

---

Путешествие в будущее закончилось взглядом на планету Марс из космоса. Сколько веков или тысячелетий прошло? Его полюса уже не были увенчаны шапками замерзшего углекислого газа, поскольку солнечный свет, струящийся вниз со стокилометровых орбитальных зеркал, положил конец их вековой зиме. Изображение померкло и сменилось словами «Весна. Две тысячи пятисотый год».

«Вот как!.. Надеюсь, что так и будет, хотя мне никогда этого не узнать», — думал Роберт Сингх, когда они в молчании покидали зал.

Даже Мирелла казалась необычно притихшей, словно пыталась отделить реальное от воображаемого в том, что она увидела.

Когда они шли через воздушный шлюз к герметичному марсомобилю, который доставил их сюда из отеля, выставка преподнесла еще один, последний сюрприз. Раздался раскат отдаленного грома, звук, который в реальности слыхал раньше только Роберт Сингх, и Мирелла коротко вскрикнула. Ливень мелких капелек обрушился на них из разбрызгивателя, установленного наверху.

— Последний дождь на Марсе прошел три миллиарда лет назад и не принес жизни на те земли, где он выпал. В следующий раз все будет по-другому. До новых встреч, и спасибо, что пришли к нам.

В свою последнюю ночь перед отлетом Роберт Сингх проснулся на рассвете и лежал в темноте, пытаясь вспомнить основные события последних дней, проведенных дома. Некоторые из них, включая моменты нежности, пережитые несколько часов назад, он уже записал для просмотра в будущем. Они будут поддерживать его в грядущие долгие месяцы.

Его изменившееся дыхание, должно быть, побеспокоило Шармейн. Она повернулась к нему лицом и положила руку на грудь. Уже не в первый раз Сингх улыбнулся, вспомнив, какие неудобства причинило бы это движение на его родной планете.

Несколько минут никто не проронил ни слова, затем Шармейн сонно сказала:

— Помнишь рассказ Брэдбери, который мы с тобой читали, где варвары с Земли тренировались в стрельбе на прекрасных хрустальных городах?

— Конечно. «И по-прежнему лучами серебрит простор луна». Я обратил внимание, что действие у него происходит в две тысячи первом году. Чересчур оптимистично, правда?

— Ну, по крайней мере, он дожил до того момента, как люди добрались сюда! Но после поездки в Диснеймарс я все время размышляю: разве мы ведем себя не точно так же, разрушая то, что нашли?

— Никогда не думал, что услышу, как такие слова произносит настоящее дитя Марса. Но мы не просто разрушаем. Мы создаем. Боже!..

— Что случилось?

— Это мне кое-что напомнило. Кали — не только богиня разрушения. Она еще и создает новый мир из обломков старого.

Последовало долгое молчание.

— Именно это все время говорят нам перерожденные. Ты знал, что они основали миссию прямо здесь, в Порт-Лоуэлле?

— Да ладно, это безвредные сумасшедшие. Не думаю, что они кому-нибудь помешают. Счастливых снов, любимая. В следующий раз, когда пойдем в Диснеймарс, мы возьмем с собой Мартина. Обещаю.

25 СТАНЦИЯ «ЕВРОПА»

Роберту Сингху было практически нечем заняться во время скоростного перелета с Деймоса/Марса на Европу/Юпитер, кроме как изучать постоянно меняющиеся чрезвычайные планы, которые слал ему Космический патруль, и знакомиться с новыми членами экипажа.

Торин Флетчер, старший инженер с верфи Деймоса, должен был наблюдать за процессом дозаправки, когда комплекс «Голиаф» — «Титан» достигнет топливной базы на орбите вокруг Европы. Десятки тысяч тонн водорода будут подаваться на борт в виде смеси жидкого и твердого. Она более плотная, чем чистая жидкость, и поэтому требует меньше места для хранения. Но даже при этом общий объем водорода более чем вдвое превышал тот, который имелся на злополучном «Гинденбурге», чья гибель в огне положила конец недолгому веку использования летательных аппаратов легче воздуха, по крайней мере на Земле. На Марсе часто использовались небольшие грузовые дирижабли, да и в верхней части атмосферы Венеры они оказались неоценимым подспорьем для исследований.

Флетчер был энтузиастом дирижаблестроения и всеми силами старался обратить Сингха в свою веру.

— Когда мы как следует возьмемся за разработку Юпитера, а не просто будем сбрасывать зонды, вот тогда дирижабль снова вступит в свои права, — говорил он. — Конечно, поскольку атмосфера там большей частью состоит из молекулярного водорода, это должен быть дирижабль, накачанный горячим водородом. Не беда! Только вообразите — облететь вокруг Большого Красного Пятна![68]

— Нет, благодарю вас, — отвечал Сингх. — Там десятикратная сила тяжести, по сравнению с Марсом.

— Земляне могут проделать путь лежа, допустим, на водяных кроватях.

— Но зачем все это? Твердой поверхности нет, приземлиться негде. Роботы сделают все, что нам нужно, и не надо будет рисковать людьми.

— Этот аргумент выдвигали с самого начала космической эры. Теперь взгляните, чего мы достигли! Люди полетят на Юпитер, потому что… ну, просто потому, что он есть. Но если вам Юпитер не нравится, то, может быть, Сатурн? Почти та же сила тяжести, как на Земле, а вид какой! Круиз на больших широтах, откуда видно будет кольца!.. Когда-нибудь это станет одним из главных туристических маршрутов.

— Дешевле подключиться к Мозгоблоку. Те же удовольствия и никакого риска.

Флетчер рассмеялся. Сингх процитировал известный рекламный лозунг.

— Вы же сами не верите в то, что говорите.

Он был прав, но Роберт не намеревался это признавать. Элемент риска — это было то, что отличало реальность от ее имитаций, какими бы совершенными они ни были. Готовность идти на риск, даже радоваться ему, если он разумный, придавала жизни своеобразие и делала ее стоящей самой себя.

Еще один из пассажиров, направляющихся к Европе, занимался техникой, которая казалась еще более неуместной, чем воздухоплавание, — глубоководными батискафами. Во всей Солнечной системе лишь на Европе, не считая Земли, имелись океаны. Они были заперты под коркой льда, который защищал их от воздействия космоса. Тепло, производимое мощными гравитационными приливами Юпитера, теми же самыми силами, что пробуждали к жизни вулканы соседней Ио, не давало мировому океану планеты замерзать.

Там, где имеется вода в жидком состоянии, есть надежда на существование жизни. Доктор Рани Виджератне двадцать лет потратила на исследование пучин Европы, как лично, так и при помощи автоматических зондов. Хотя обнаружить ничего не удалось, присутствия духа она не теряла.

— Я уверена, что жизнь есть, — говорила женщина. — Надеюсь только, что смогу найти ее раньше, чем какие-нибудь земные микробы выползут из нашего мусора и захватят власть.

Доктор Виджератне с оптимизмом относилась к перспективам обнаружить жизнь и намного дальше от Солнца, в большом кометном облаке, расположенном далеко за Нептуном.

— Там есть все необходимое — вода, углерод, водород и другие химические вещества, — любила говорить она. — В миллионы раз больше, чем на планетах. Должна быть радиоактивность, значит, тепло и высокая скорость мутации. Глубоко внутри комет условия для зарождения жизни могут оказаться идеальными.

Оставалось жалеть, что доктор высаживается на Европе, а не продолжает вместе с остальными путь на Кали. Ее незлобивые, но беспощадные споры с членом Королевского общества сэром Колином Дрейкером являлись для остальных пассажиров немалым источником развлечения. Прославленный астрогеолог, слишком именитый для того, чтобы подчиняться приказам, предписывающим отправить его домой, был единственным из первоначального штата «Голиафа», кто еще оставался на борту.

— Об астероидах я знаю больше, чем любой из ныне живущих людей, — бывало, с неопровержимой справедливостью заявлял он. — А Кали — самый важный астероид за всю историю. Я хочу ее заполучить в качестве подарка самому себе на сотый день рождения и ради науки, разумеется.

В отношении идеи существования форм жизни на кометах, высказываемой доктором Виджератне, он был непреклонен.

— Чушь! Хойл и Викрамасингх выдвинули эту теорию больше века назад, но никто никогда не относился к ней серьезно.

— Значит, пора начинать. Поскольку астероиды, во всяком случае некоторые из них — мертвые кометы, вам не приходило в голову поискать там окаменевшие останки? Это может оказаться нелишним.

— Честно скажу, Рани, я могу придумать много других, куда более полезных способов потратить свое время.

— Эх вы, геологи! Иногда мне кажется, что вы сами — окаменевшие останки! Помните, как вы смеялись над бедным Вегенером и его теорией дрейфа материков, а когда он благополучно скончался, сделали его своим святым?

И так далее, всю дорогу до Европы.

Европа, самый маленький из четырех спутников Юпитера, открытых еще Галилеем, была единственным объектом в Солнечной системе, который можно было бы спутать с Землей, если находиться достаточно близко. Когда капитан Сингх смотрел на расстилавшиеся под ним бесконечные ледяные поля, легко было вообразить себе, что он летит по орбите вокруг родной планеты.