Николай Дубов - Колесо Фортуны

• Название: Колесо Фортуны
• Автор: Николай Дубов
• Издательство: Дет. лит.,
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1980

Начинающееся с незначительного на первый взгляд эпизода в безвестном селе действие романа стремительно развивается и расширяется, охватывая все новые круги лиц. Корни, причины происходящего ныне уходят в XVIII век, и действие романа перебрасывается во дворец французского короля, в Пруссию, в императорский Санкт-Петербург, в Польшу, наконец снова возвращается в современность. И всегда, повсюду перед героями романа встает вопрос об ответственности каждого за свои поступки, за все происходящее, за судьбы родины.

---

— Что ты теперь сбрешешь? — спросил Кологойда.

— Я сховався, — сказал Семен. — Шоб чего не подумали и не прогнали…

— Где? В кладовке под лестницей? — подхватил Аверьян Гаврилович. — Тогда у него должен быть соучастник, — повернулся он к Кологойде. — Я отлично помню — щеколда была закрыта.

— Так дело не пойдет, товарищ директор! — недовольно сказал Кологойда. — Мы с вами говорили насчет пекла, насчет батьки…

— Виноват, виноват… Молчу!

— И к вашему сведению: все замки — для честных людей. На самый хитрый замок всегда найдется вор еще хитрее. Так где ты прятался, Бабиченко?

Семен свято верил, что спасти его может только вранье. Главное — ни с чем не соглашаться и говорить не то, что было на самом деле.

— На лестнице, — глядя в пол, сказал Семен.

Кологойда вопросительно посмотрел на директора, тот пожал плечами.

— Не представляю.

— Ладно. А что ты своим ножом тут делал?

— Ничего.

— А где его поломал?

— Шо? — спросил Семен. Он растерялся — когда же он сломался, клятый ножик?

— Оглох? — сказал Кологойда. — Где нож сломал? — То давно. Недели две. А может, больше.

— А зачем поломанный с собой таскаешь?

— Думал в мастерскую дать. Чтобы починили.

— В какую мастерскую?

— Там, на базаре… Не захотели.

— И правильно — чего эту паршивую железку чинить? Дешевле купить новый.

Семен искоса посмотрел на Кологойду и промолчал.

— У вас лупа есть?

— Ну как же! Вот выбирайте. — Аверьян Гаврилович поставил перед Кологойдой коробку.

Облицовка рукоятки давно была потеряна. Остались только две железные пластинки, между которыми был заклепан клинок. Он обломился у самого основания, но и так было видно, насколько он источен и тонок. Кологойда рассматривал нож, Аверьян Гаврилович смотрел на Семена Версту. Он испытывал все большую неловкость и даже раскаяние. Какой-то удивительно тупой парень, прямо дебил. В школе, наверно, плохо учился, вот и пошел в пастухи. А что делать, если никаких способностей пет?

Такой и украсть-то не сумеет. Особенно здесь, в музее.

Смотрит на все, как баран на аптеку. И похоже на правду, что он действительно мог сесть где-то в уголок и заснуть.

Есть такие люди, способные засыпать мгновенно и в любой обстановке. Ничего он не украл — это очевидно! Так зачем его мытарить? Просто жалко беднягу — ему и так досталось… Отпустить его, и дело с концом!..

Угадав неостановимое желание директора высказаться, Кологойда указал ему глазами на коридор и усмешливо выслушал там горячий шепот Аверьяна Гавриловича.

— Ох, уж эта мне интеллигенция! Чуть что — бедненький, жалко… А такой встретит вас на узкой дорожке, он вас так пожалеет — костей не соберете… В общем, так, товарищ директор, не мы до вас, а вы в милицию прибежали, так вы уж теперь не мешайте. Я в протоколе не могу написать "мне кажется, что он невиновный", я это должен доказать. Понятно?

Разговаривая с директором, Кологойда не спускал глаз с Семена. Тот, нахохлившись, сидел на табурете, оплетя его длинными своими ногами, и, казалось, спал.

— Эй ты, спящая красавица! Иди показывай, где прятался.

Семен выпутал из табурета ноги и поплелся в прихожую.

4

Неимоверно скрипучая лестница на чердак была крута и для Кологойды тесновата. Укрыться от невнимательного глаза наверху за дощатыми балясинами было, пожалуй, можно. Лейтенант посветил фонариком, провел пальцем по верхней ступеньке. Потом он заглянул в подлестничную кладовку, присвечивая фонариком, внимательно осмотрел тыльную сторону щеколды. Они вернулись в большой зал, и Кологойда принялся рассматривать экспонаты. По плакатам, фотографиям, всяким схемам и диаграммам взгляд его скользил без задержки, как, впрочем, и у всех посетителей музея, но экспонаты вещные, особенно ценные, укрытые в застекленные витрины, он осматривал неторопливо и тщательно. Аверьян Гаврилович, желая облегчить и ускорить осмотр, сказал, что все вещи на месте — он знает наперечет выставленные свитки, плахты, очипки, намиста — и, стало быть, все в порядке, но Кологойда отмахнулся от него. Аверьян Гаврилович обиделся и демонстративно отошел в сторонку. Семен Верста, свесив длинные руки вдоль туловища и полузакрыв глаза, казалось, снова спал.

Маленькая витрина на столике между окнами заинтересовала Кологойду больше других. За стеклом на подложке из жатого плюша в три ряда лежали маленькие, округлые, овальные вещицы.

— Что тут за пуговицы?

— Пуговицы?! — ужаснулся Аверьян Гаврилович. — Это же геммы, образчики глиптики!

— А шо оно такое, та глиптика?

— Миниатюрная скульптура, вообще резьба на драгоценных и полудрагоценных камнях.

— Ага! — сказал Кологойда. — Выходит, драгоценности все-таки есть? Кто ж их так хранит? Каждый дурак может подойти, раздавить стекло и — пламенный привет…

— Вы неправильно поняли. К сожалению, у нас нет гемм даже на полудрагоценных камнях. Это все геммы на стекле или на камнях, не имеющих никакой цены, например, вот эти — на литографском. Они интересны, так сказать, не материалом, а работой. Ну и, как видите, несколько вещей из металла.

— Вижу, вижу, — отозвался Кологойда, хотя смотрел он не на экспонаты, а на личинку замка. — Ключ есть?

Аверьян Гаврилович вставил в личинку маленький ключик, повернул на четверть оборота, другой рукой поднял застекленную крышку. Кологойда подставил руку, и на ладонь ему упала узкая металлическая полоска.

— Ну вот, порядок, — сказал он. — Больше смотреть нечего, можно идти обратно. Только прихватите с собой эти клеммы или как их там…

— Геммы, товарищ лейтенант! Гем-мы!

— Нехай будут ге-мы-мы. Все спишь? — сказал он Семену. — Ничего, сейчас ты у меня проснешься…

— Значит, так, — сказал Кологойда, садясь за стол, — ты пришел в музей, захотел спать, забрался на лестницу и проспал там до ночи. Красть ты не собирался и ничего не трогал. Нож свой сломал давно, может, месяц назад, не помнишь где. Все правильно?

— Ага, — сказал Семен. — Все.

— Так вот, брат, все это брехня. Брехня первая, на лестницу ты не лазил и там не спал. Благодаря того, что уборщица не подметала лестницу недели две, там пыли на палец, по пыли картины рисовать можно…

— Безобразие! — сконфузился Аверьян Гаврилович. — Я ей сделаю выговор…

— Наоборот! Я бы благодарность по приказу… Кроме моих следов, там никаких других нет. Понятно? — Семен смотрел в пол и молчал. — Сидел ты не на лестнице, а в кладовке, вот там всю пыль и собрал на себя. Брехня вторая. Ты не просто там сидел, а прятался — закрыл за собой дверь и даже щеколду повернул. Сзади на щеколде свежие царапины. А вот и инструмент, которым ты щеколду поворачивал. — Кологойда поднял и показал рукоятку карманного ножа. — На нем остались следы краски.

И брехня третья, хотя она самая первая и важная, — ты не спать сюда пришел, ты красть пришел.

— А шо я украл? Шо?

— Ты просто не успел. Вон товарищ директор тебя спугнул. И я спрашиваю, пока не поздно, что ты хотел украсть?

— Ничего я не крал и ничего не знаю! — сказал Семен и отвернулся.

— А это знаешь? — Кологойда поднял и показал металлическую полоску. — Не узнаешь? Это же клиночек твоего ножика, что ты месяц назад сломал… — Кологойда приложил клинок к основанию и показал. — Значит, ты месяц назад специально приходил сюда, чтобы здесь его сломать?.. Ну, хватит дурочку валять! Имей в виду: признание облегчает наказание, а будешь запираться — тебе же хуже будет… — Он подождал, но ответа не дождался. — Признание нужно для твоей пользы. А что мне нужно узнать, я и так узнаю.

Семен снова ничего не ответил.

— Ну давайте, товарищ директор, рассказывайте, что у вас тут за цацки и на что они могут сдаться…

— Геммы! — коротко поправил Аверьян Гаврилович. — Геммы и печати. Вы напрасно так иронически…

Между прочим, в моей коллекции, то есть в нашей, музейной, я хотел сказать, есть две геммы работы Луиджи Пихлера. И это вещи, которых не постыдился бы даже Эрмитаж… Шутка сказать — Пихлер! Прославленная семья мастеров восемнадцатого века, которые возродили античную глиптику и даже превзошли. Родоначальник этой плеяды знаменитых резчиков Антон Пихлер родом из Тироля, но жил в Неаполе, потом в Риме. Джованни, его сын, намного превзошел отца, достиг такого совершенства, что его копии античных гемм вводили в заблуждение самого Винкельмана. Луиджи — младший брат и ученик Джованни, лишь немногим уступал учителю, его работы чрезвычайно высоко ценились в то время, а уж теперь…

— Ну, почем, например?

— Я затрудняюсь сказать, сколько это в рублях…

Современных каталогов у меня нет, ехать специально в Москву или Ленинград накладно, а посылать боюсь — мало ли что… К сожалению, геммы Луиджи Пихлера я вынужден был убрать из экспозиции. По указанию Степана Степановича. Он, когда посетил музей, увидел их.