Анна Макстед - Витамины любви, или Любовь не для слабонервных

• Название: Витамины любви, или Любовь не для слабонервных
• Автор: Анна Макстед
• Издательство: Издательство АСТ, Издательство «АСТ МОСКВА», ХРАНИТЕЛЬ
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-037041-2, 978-5-9713-5684-4, 978-5-9762-3549-6

Выйти замуж во второй раз… Почему бы и нет?

Однако Ханна, ухитрившаяся выскочить в двадцать лет и развестись через полгода, придерживается совершенно другого мнения.

Она успешна и независима. У нее — отличная карьера и прочные отношения с верным бойфрендом. Чего же ей не хватает? Неужели… бывшего мужа Джека?

Легкомысленного, инфантильного и совершенно несерьезного Джека, который сердится на нее, но в то же время не прочь «начать все сначала»? Конечно, Джека нельзя принимать всерьез… Но, может, все-таки стоит хотя бы обсудить его предложение?

---

— Боже, да тебя не узнать! Ее подведенные глаза с изящно загнутыми ресницами казались огромными. На губах была розовая помада. Ого, да она воспользовалась приемом Габриеллы. Она была похожа на котенка в своем новом белом пушистом свитере из ангоры и длинной замшевой юбке, доходившей до кожаных ботинок. Ботинки и юбка были светло-коричневого цвета. Или бежевого? Или желто-коричневого? Серо-коричневого? Или это не так называется? (Мои познания в области цветовой гаммы все еще были скудными.) В этом обличье она чуть-чуть смахивала на леди Пенелопу, и на меня ее вид произвел сильное впечатление. До сих пор я ее видела только одетой в соответствии со светскими требованиями, а сейчас она оделась ради собственного удовольствия. От этой мысли я почему-то покраснела. Хотя понятно почему. Раньше я ведь не задумывалась, что мама тоже имеет право делать что-то для собственного удовольствия. Она наклонилась ко мне с робким поцелуем. Должно было пройти какое-то время, прежде чем мы с ней научимся бросаться друг другу в объятья.

— Входи, Джонатан как раз варит кофе.

Я фыркнула. Сегодня я определенно была в образе лошади. Она с испугом взглянула на меня, а я прикрыла рот ладонью:

— Извини, просто представила себе, что Роджер варит кофе.

Она тонко улыбнулась, а я залопотала, скрывая свое смущение:

— О, как тут мило, очень мило, все очень симпатично.

На самом деле тут все было не в моем вкусе. Во-первых, у этого типа в кухне росла живая виноградная лоза. Наверное, это стало возможным благодаря тому, что в потолке кухни было круглое окошко. Я все рассматривала листья, надеясь, что растение искусственное. С того, что у него было потолком, свободно висели котелки и сковородки. Видимо, для того, чтобы мистер Коутс, которого я, как пуританка, не могла называть по имени, мог стряпать обед из трех блюд на скорую руку, не вытаскивая из шкафа кухонную посуду. Мне это не понравилось. Это захламляло кухню, показывая его лень, делало кухню чисто утилитарным помещением, как будто она была лишь большим шкафом для хранения посуды. Этот металл надо убрать! В квартире мистера Коутса не было ни единства стиля, ни живописности, казалось, сюда стащили случайные вещи, каждый предмет не сочетался с остальными и явно нашел себе угол только по той причине, что понравился хозяину.

Первое, что сказал мистер Коутс при виде меня:

— Должен признаться, что немного боялся встречи с тобой.

Я остановилась на некотором расстоянии от него, чтобы успеть увернуться, если он вдруг кинется меня целовать. Знаю, я этих людей искусства!

— Да мы тысячу раз виделись. Правда, тогда мне было около четырех лет, но все же!

Мистер Коутс жестом указал мне на деревянное кресло, явно из домика трех медведей:

— Да, но не при таких обстоятельствах! — и взглянул на маму.

Я хотела его успокоить: «Да чего вы беспокоитесь, я ж вас даже голым видела!», но, думаю, это был бы ложный шаг. Так что я откашлялась и сделала полупоклон со словами:

— Если мама с вами счастлива, тогда вам нечего меня бояться.

— Ну и отлично, — откашлявшись, ответил мистер Коутс.

Я лучезарно улыбнулась маме, она засмеялась, но как-то принужденно.

Я взяла кружку с кофе, которую мистер Коутс поставил на сосновый стол, и отошла назад. Он так себя держал, будто боялся, что я швырну в него эту кружку. А у Анжелы был такой вид, будто ее привязали к индейскому столбу с тотемом.

Я прокручивала в голове, что же я такого сказала. Наверное, наткнулась на что-то угрожающее. Я чуть было не кинулась выяснять, что же это, но сдержалась. Если он то, чем кажется, тогда, как я уже говорила, ему нечего меня бояться. А если нет, тогда… я его предупредила.

Пока я не спеша, пила кофе, я заметила, что он, подмигнув Анжеле, погладил ее руку. Он даже не пошевелил губами, но я поняла, он спросил ее: «Все в порядке?», она кивнула и улыбнулась. Поставив перед ней чашку, он вытащил откуда-то ободранный старый стул и предложил ей. Я смотрела, как Анжела, прежде чем сесть, разгладила свою замшевую юбку. Я примостилась на краешке другого ободранного стула, который Джонатан вытащил для меня. Должна признаться, я никогда не сидела на таком жестком сиденье. Как только я это подумала, мистер Коутс с криком «Что я за дурак, подушки забыл!» кинулся к сосновой двери чулана, выкрашенной в зеленый цвет.

Мы с мамой молча наблюдали, как он с усилием открывал ее. За дверью обнаружилась допотопная стиральная машина, все остальное пространство было забито подушками.

— Хотел выстирать их до твоего прибытия, — оправдывался он, вытаскивая одну из них и кидая ее мне. Она оказалась влажной.

— Джонатан, — мама в изумлении открыла рот, — наверное, лучше было снять наволочки и постирать их… как ты думаешь?

Она поджала губы, и ее плечи затряслись. Мистер Коутс нахмурился в ответ на ее слова, потом на его лице прорезалась улыбка, и они оба расхохотались. Мама от смеха согнулась пополам, а мистер Коутс пыхтел, хлопая себя по коленям. Они смотрели друг на друга. Это было приятное зрелище. Я видела перед собой совсем другую маму, не ту, которая однажды икала минут двадцать и после каждого раза приговаривала «извини».

— Прошу нас простить. — Мистер Коутс снова обрел самообладание и бросил озорной взгляд на маму.

— Да ладно, — и я улыбнулась по-настоящему теплой улыбкой. И поняла, что не имеют значения ни лоза в кухне, ни сосновая мебель, ни посуда, свисающая с потолка кухни. Я еще раз убедилась в правдивости утверждения, что не вещи делают дом домом, а люди, живущие в нем.

Странно было видеть маму в таком настроении. Как будто она снова стала подростком. Она приглаживала волосы, хихикала и прислушивалась к каждому слову Джонатана. Я подумала, что он человек искренний, несмотря на актерские интонации. Она же его просто боготворила. Когда он направился в туалет, она смотрела ему вслед, как будто это был Геракл, сказавший: «Пока» и отправившийся совершать один из двенадцати своих подвигов. Она с трудом перевела взгляд на меня.

— Ну, как дела у Джека?

Я до сих пор ни слова не говорила о Джеке, так что приходится допустить, что она слышала какие-то сплетни от мистера Коутса. Меня это не привело в восторг.

— Видимся иногда, — ответила я. И подумала, что это точный ответ. Джек ни разу не позвонил мне после нашей встречи в парке. На прощанье даже не сказал: «Увидимся». Вот его точные слова, когда он подзывал такси:

— Ну, теперь сама занимайся своими делами, бывшая жена.

Я не отношусь к таким женщинам, у которых хватает времени или ума, чтобы анализировать каждое слово, сказанное мужчиной. Но даже ежу было бы ясно, что наше прощание меньше всего было похоже на расставание страстных возлюбленных. В сущности, это был тот Джек, каким я его знала всегда. Для него такая любовница, как я, — просто развлечение, времяпрепровождение, нечто подцепленное по случаю на вечеринке, когда больше никого не оказалось рядом. Ну вот, я снова драматизирую, наговариваю на Джека. Я же знаю, что кое-что для него все-таки значу. Но значу ли я для него все? Мне хотелось, чтобы все его мысли были обо мне.

Я устала от этой неуверенности в отношениях с Джеком. Я успокаивала себя тем, что я не эксперт в таких вопросах. Объясняла его невнимание ко мне тем, что у нормального мужчины потребность в близости то больше, то меньше, как фазы убывания и роста луны. Невозможно, да и вредно для психики все двадцать четыре часа в сутки целиком посвящать ухаживанию за женщиной. Так иссякнут, все душевные силы и душа останется пустой. Чтобы не потерять себя, надо иногда отстраняться, собираться с силами. Я была уверена, что даже психотерапевт Джейсона согласилась бы со мной. Наверное, эмоциональная открытость — как библиотека: с понедельника по пятницу открыта весь день, в субботу работает до трех, воскресенье и каждый третий четверг месяца — выходной.

Мама сказала:

— Ну, это тоже неплохо, — но голос у нее был неуверенный. Она изящным движением поднесла к губам чашку: — Как поживают его родители?

— Не знаю. — И тут же мне стало неловко из-за того, что я не знаю.

— Он о них что-нибудь рассказывал? — спросила Анжела. Я сообразила, что она осторожно подталкивает меня к какой-то мысли, но к какой — не могла сообразить. Поскольку мы с ней только начинали выстраивать свои отношения, я не могла ответить так, как мне хотелось. А мне хотелось рявкнуть: «Я его черт знает сколько лет, не видела, так что, нам больше поговорить не о чем, кроме как о его родителях?»

Вместо этого я ответила:

— Нет, ничего особенного не говорил. — Она молчала. А я добавила: — Они странные люди, но, по-моему, он принимает их такими, какие они есть.

В кухню вернулся мистер Коутс, его не было черт, знает как долго. У него, наверное, запор. Ну вот, опять у меня дурацкие мысли в голове. Неудивительно, что Джек хочет держаться от меня подальше. Меня уже не в первый раз посетила мысль, что было бы здорово недельки на две обменяться мозгами, скажем, с Эйнштейном.