Анна Макстед - Витамины любви, или Любовь не для слабонервных

• Название: Витамины любви, или Любовь не для слабонервных
• Автор: Анна Макстед
• Издательство: Издательство АСТ, Издательство «АСТ МОСКВА», ХРАНИТЕЛЬ
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-037041-2, 978-5-9713-5684-4, 978-5-9762-3549-6

Выйти замуж во второй раз… Почему бы и нет?

Однако Ханна, ухитрившаяся выскочить в двадцать лет и развестись через полгода, придерживается совершенно другого мнения.

Она успешна и независима. У нее — отличная карьера и прочные отношения с верным бойфрендом. Чего же ей не хватает? Неужели… бывшего мужа Джека?

Легкомысленного, инфантильного и совершенно несерьезного Джека, который сердится на нее, но в то же время не прочь «начать все сначала»? Конечно, Джека нельзя принимать всерьез… Но, может, все-таки стоит хотя бы обсудить его предложение?

---

Я на ее месте застрелилась бы. Но Мартина, по-моему, не слышала ни одного слова из его монологов.

— Да, — ответила я на ее вопрос. — Клыки не выросли. Да и сам он ничуть не повзрослел.

Мартина оторвалась от тарелки. Мы сидели в пиццерии рядом с ее домом. Здесь я отравилась уже два раза.

— Не говори о нем плохо, это несправедливо, — сделала она мне замечание. — Мы все самолюбивы. Он уверен, что ты ему изменила, как же ему к тебе относиться? Он не может забыть предательства, потому что… романтик по натуре.

Мартина выудила пальцами оливку из пиццы. Я представила себе, как оливка, пока Мартина подносит ее ко рту, пытается избежать страшной участи, маленькими ручками в ужасе хватаясь за воздух.

— Верность — не самое главное во многих браках. Поверь мне, я знаю, — поучительным тоном произнесла я.

И в качестве примера рассказала Мартине случай из моей практики. Одна женщина наняла нас на три месяца, чтобы следить за ее женихом, думая, что он ей изменяет. Мы поставили возле его дома фургон. Она заплатила нам сорок тысяч фунтов за то, что мы подтвердили ее подозрения. Но в последний, третий месяц слежки он перестал ей изменять. Через несколько недель эта дама позвонила Грегу и пригласила его в часовню, где они с женихом собирались получить благословение на брак. Ей очень хотелось видеть там Грега. Тот в это время как раз завтракал и чуть не подавился куском сосиски: «И как вы меня представите вашему жениху? Или мне спрятаться за колонной?»

Мартина засмеялась и сказала: — У меня все будет по-другому. У нас с мужем — то есть когда он у меня появится — не будет секретов друг от друга.

Святая наивность! Правда, как посмотреть. Мартина может показаться глупой. И все же я подозреваю, что она не так непроходимо тупа, как хочет казаться. Просто у нее четыре старших брата, и она с детства привыкла казаться беспомощной и зависимой.

Не знаю, как мы с ней сошлись, потому что мне больше нравятся люди, которые не несут чуши.

— Я не смогу выйти замуж, если Джейсон узнает, что мне не удалось все решить с Джеком.

Мартина странно зафыркала. Я думала, что она подавилась пышкой, но она, оказывается, пыталась сказать:

— Роджер тебе скажет, что делать!

— Гениально, Мартина!

Отец был так потрясен моим рассказом, что подскочил на кресле и взревел:

— Да почему вы не можете сесть и поговорить как нормальные взрослые люди? Просто смешно! Прошло десять лет! Надеюсь, он не собирается лишать тебя последнего шанса обрести счастье в личной жизни?

Я взяла в руки стакан воды и уставилась в него.

Я чувствовала себя неважно, встреча с Джеком пошатнула мою уверенность в себе. Так бывает, когда через десять лет после окончания школы встретишь отличника из своего класса. И пусть ты с тех пор преуспела в жизни, все равно сразу чувствуешь себя такой же неудачницей, как и тогда. Я стала совсем другой, превратилась во вполне цивилизованную, благовоспитанную леди! Но с Джеком я сразу стала той же глупой девчонкой, на которую нельзя положиться. Нет, отец ничем не поможет.

— Он до сих пор не обрел душевного равновесия из-за меня, — призналась я.

— Да в чем же дело! — воскликнул Роджер. Шестым чувством я ощущала, как на заднем дворике соседи затаили дыхание. — Это бред какой-то! Дай мне номер его телефона! Где он живет? Я поеду и поговорю с ним, уж я с ним разберусь, с этим наглецом!

— Нет! — сказала я, и мое сердце ушло в пятки.

Сняв солнцезащитные очки, отец пристально посмотрел на меня.

— Не надо этого делать, папа… — сказала я, беря себя в руки. — Я… я думаю, Джейсон согласится помиловать меня и без подписания мирного договора с моим бывшим мужем.

— В конце концов, состряпай эту бумагу сама! Подделай! Что за дурацкое требование! Если Джейсон чего-то не будет знать, он и не расстроится!

— Ну, вообще-то… — едва начав, я замолчала. Этим предложением папа напомнил мне суть всех моих проблем в отношениях. Чем же я буду лучше той женщины, пригласившей Грега в часовню? Я не должна обманывать Джейсона, даже ради того, чтобы быть с ним. Я ведь собиралась начать все сначала, зачем мне хитрить, как это было с другими мужчинами?

— Но ты не ответила на мой вопрос! — прогудел Роджер. — Почему Джек так сопротивляется примирению? Ты мне чего-то недоговариваешь! Дурочка! Что там такое? Не ври мне! Я профессор межличностных отношений, мадам, я чувствую, когда мне говорят не всю правду; давай-давай, выкладывай все!

Я открыла рот, но тут же его закрыла.

Больше всего на свете я боялась заслужить неодобрение отца и потерять его любовь. Однажды он показал мне, что будет, если я сделаю что-то не так. Это было на дне рождения матери. В этот день я всегда бываю с ней мягче, это как перемирие, когда пушки отдыхают. Мы всей семьей пошли в театр на премьеру. Мать узнала в сидящем перед нами седовласом старце автора пьесы. Я обратила внимание, что он ни разу не засмеялся над своей комедией. Ну и что, может, и он заметил, что я не засмеялась ни разу. Когда актеры, наконец, раскланялись, и публика заспешила к выходу, мама вдруг хихикнула.

— Ты чего? — спросила я.

Прикрывая рот, она сказала:

— Представляете, он прошел мимо меня, и я вдруг подумала: а что, если сказать ему вслед что-нибудь вроде «Какая бездарная пьеса!». Или выкрикнуть это во время представления? Или вскочить и наброситься на кого-нибудь из актеров?

— Не мели ерунды! — резко прервал ее отец.

В тот раз с нами была только Габриелла — Оливер задержался на работе, — и она для разрядки обстановки сказала, взяв мою мать под руку:

— Я понимаю твои чувства, Анжела. Со мной такое тоже бывает. Когда на презентации журнала мы с Оливером разговариваем с художественным редактором, я иногда думаю: «Выплеснуть бы ему в лицо весь мой бокал!» Это… короче, это не потому, что ты дикарь-людоед.

Смеялись все, кроме папы.

— Плохо другое, — уже серьезно добавила Габриелла, — ты боишься авторитетных людей, ты боишься неодобрения других. Это мешает тебе жить.

— Да? Ты так думаешь? — удивилась мама.

Сердце мое забилось от любви к ней.

— Да, Анжела, — подтвердила я, — ты вправду боишься. А не надо. Ты… — я знала, что мои слова не понравятся отцу, но все-таки сказала, ведь это был день рождения мамы, — ничуть не хуже других.

— Ханна, что у тебя на лбу? — тут же спросил отец. — У тебя аллергия?

— О! Вовсе нет, просто несколько прыщиков.

Когда Габриелла с мамой ушли вперед, отец задумчиво произнес, как бы про себя:

— Позор!..

— Ты о чем? — спросила я.

— О том, что ты совсем не следишь за собой. Я ведь помню, какой ты была хорошенькой девочкой, а сейчас смотрю на тебя и думаю: такие данные от природы, и никакой реализации! Как будто… укусил вишню, а она кислая.

Тогда я поняла, каково это — сделать что-то, что не понравится папе.

Роджер слегка потряс меня за плечи, и я отогнала от себя воспоминания.

— Эй, послушай! Вернись на землю! Выскажись! Ты сделала что-то, что настроило Джека против тебя. Что ты такого сделала? Ну, вперед!

Ну, Бог с ним. Ведь я решила быть честной с Джейсоном. Наверняка папа заслуживает того же.

Я подавила свое самолюбие: — Ладно, папа. Если ты действительно хочешь знать… Причина, по которой Джек так сильно обозлился на меня, в том, что он решил, будто я ему изменила, когда мы еще не были женаты. Он это узнал после того, как мы поженились.

Я хотела объяснить, что это скорее был вопрос терминологии, а не физическая сторона дела, но Роджер не дал мне такой возможности. Он посмотрел на меня, как будто я в один миг превратилась в другого человека, может быть, даже не в человека, а в червяка. И промолвил:

— Значит, ты не лучше своей матери. — Он отвернулся, позволяя мне уйти. Я дрожала, но не была удивлена, потому что знала, что для моего отца супружеские измены — больное место. Он так и не простил матери того, что она ему изменяла. И я ей этого не простила.

Глава 14

До семи лет я была очень близка с матерью. Тогда я была намного женственней, чем сейчас. От того времени остались обрывочные воспоминания, но если напрячься, то можно вызвать из глубин памяти их сверкающие осколки.

Вот она покупает мне зеленое бархатное платье. Я поглаживаю его на коленке, как кошку. И еще дарит мне пару черных лакированных туфелек.

Я и сейчас помню дрожь восторга, которая охватила меня при виде моих ног в этих туфельках. Я помню, как в пять лет я шепотом повторяла волшебные слова: «черные лакированные туфли». Я надевала их в гости, или когда мы шли в какие-нибудь особенные места, и, застегивая на них серебряные пряжки, с трудом верила, что они — мои, что я — девочка в черных лакированных туфлях.

Эти туфли были волшебные. Они превращали меня во взрослую даму. Все женщины, на которых я хотела походить (а именно: моя мама, балерины, принцессы), носили красивые туфли. Туфли могли быть разными: розовыми, с шелковыми лентами, на высоком каблуке, сверкающими, с острыми носками или открытыми. Когда я примеряла мамины туфли, мои ноги становились ногами леди. А моя мама была в высшей степени леди. Она красила губы перламутровой помадой, а затем дважды промокала губы салфеткой.