Джон Бранер - «Если», 1992 № 03

• Название: «Если», 1992 № 03
• Автор: Джон Бранер
• Издательство: газета "Московские новости", Издательский Дом "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• ISBN: 0136-0140

ЖУРНАЛ ФАНТАСТИКИ И ФУТУРОЛОГИИСодержание:

Джон Бранер. Легкий выход

Виктор Гулъдан. Почему мы хотим умереть?

Л. Спрэг де Камп. Да не опустится тьма. Роман

Борис Пинскер. Тень мафии в тени рынка

Филип К. Дик. Допустимая жертва

Ярослав Голованов. Земля без человека

Станислав Лем. «Do yourself a book»

Геннабий Жаворонков. Графоромантика

Евгений Попов. Чудо природы

Роберт Лафферти. Долгая ночь со вторника на среду

Олеин Тоффлер. Шок от будущего

---

Слушая пространную пустопорожнюю болтовню и еще более пространные застольные речи, Пэдуэй невольно думал, что «цивилизованный» житель ХХ века, любящий поразглагольствовать на сытый желудок, мог бы брать у этих людей уроки напыщенной, витиеватой и совершенно бессмысленной риторики. Судя по определенной нервозности хозяев и гостей, римская элита все еще принимала Мартина за некое чудовище — курьезное, но ручное и мало-мальски воспитанное, знакомство с которым может оказаться полезным.

Даже Корнелий Анций прислал долгожданное приглашение в гости. Он не извинялся за выказанное в библиотеке пренебрежение, однако в очень деликатной форме давал понять, что инцидент не забыт.

Пэдуэй усмирил гордыню и приглашение решил принять — уж очень хотелось ему вновь пообщаться с хорошенькой брюнеткой. Когда подошло время, он встал из-за стола, вымыл руки и велел Фритарику собираться.

Гот был поражен до глубины души.

— Как, ты собираешься идти пешком в дом благородного римлянина?!

— Конечно. Тут рукой подать.

— О достойнейший хозяин, это просто невозможно! Так не делают! Я знаю, сам как-то работал у патриция. Необходимо прибыть в паланкине или, по крайней мере, на лошади.

— Ерунда! К тому же у нас всего одна лошадь. Ты же не хочешь бежать за мной следом?

— Н-нет. То есть мне-то все равно, но это уронит твое достоинство, если свободный слуга будет плестись на своих двоих, точно последний раб.

«Проклятый этикет!» — подумал Мартин.

— Хозяин, а как насчет нашей рабочей лошади? — с надеждой предложил Фритарик. — Крепкое и упитанное животное. Издалека его можно принять за тяжелого кавалерийского коня.

— Что?! Останавливать мастерскую ради каких-то идиотских приличий…

Пэдуэй поехал на рабочей лошади. Фритарик оседлал верховую клячу.

Мартина провели в большую, помпезно украшенную комнату. Из-за прикрытой двери кабинета доносился голос Анция, нараспев читающего зычные пентаметры:

Богиня-воительница трон подобающий заняла

Грудь дерзновенно открыта,

Златая корона на голове.

Сзади, из-под шлема просторного, на спину ее

Спадали роскошные волосы, будто река…

В кабинет заглянул слуга и доложил господину о приходе гостя. Анций немедленно прервал декламацию и, войдя в комнату, воскликнул:

— Дорогой Мартинус! Нижайше прошу меня извинить: готовлю речь для завтрашнего выступления в сенате. — Он постучал по книге под мышкой и смущенно добавил: — Признаюсь, не совсем оригинальную, но ведь ты меня не выдашь?

— Разумеется, нет. Я кое-что слышал через дверь…

— Вот как? И что скажешь?

— О, у тебя превосходная дикция, дражайший Анций.

Пэдуэй подавил желание спросить: «Но что эта речь означает?» Подобный вопрос касательно римского витийства оказался бы и бестактным, и напрасным одновременно.

— Тебе понравилось? — вскричал Анций. — Великолепно! Я безмерно рад! Завтра я буду волноваться как Кадм, заметивший прорастание зубов Дракона; доброе слово компетентного критика придаст мне уверенности. А теперь оставляю тебя на попечение Доротеи — надо закончить речь. Надеюсь, ты не обидишься?.. Дочь моя!

В комнату, очаровательно улыбаясь, вошла Доротея. Анций удалился в свой кабинет — заниматься плагиатом из Сидония, а девушка повела Пэдуэя в сад.

— Послушать отца, так еще не минуло то время, когда Рим повелевал всем миром. Если бы красивые речи могли вернуть Риму былое могущество, отец и его друзья давно бы это сделали!

Стоял знойный июньский день. Жужжали пчелы.

— Как называется этот цветок?

Доротея ответила. Пэдуэю было жарко. Кроме того, он устал от груза ответственности и постоянных забот. Ему хотелось хоть ненадолго почувствовать себя молодым и безрассудным.

Он еще что-то спрашивал — какие-то пустяки о погоде и растениях.

Девушка весело щебетала, то и дело наклоняясь к цветам, чтобы снять с них жучков. Ей тоже было жарко; на верхней губе выступили мелкие бисеринки пота. Платье из тончайшей материи местами прилипло к телу — и Пэдуэй откровенно восхищался этими местами. Она стояла совсем рядом; ему стоило лишь чуть повернуть голову, чтобы поцеловать ее. Улыбка Доротеи казалась почти призывной. В висках у Мартина запульсировала кровь…

И все же Пэдуэй не решился. Пока его сердце терзалось сомнениями, мозг холодно просчитывал варианты. 1) Кто знает, как она это воспримет; не торопится ли он делать выводы на основании обычной дружеской улыбки? 2) Если поцелуй ее оскорбит, что вполне вероятно, то последствия могут быть весьма неприятными и трудно предсказуемыми. 3) К чему все это приведет в случае успеха? Ему не нужна любовница — не говоря уж о том, что благородная Доротея вряд ли согласится на такую роль, — и пока не нужна жена. 4) Он в некотором роде женат…

Что, думал Пэдуэй, хочется вновь стать молодым и безрассудным? Не выйдет, старина, слишком поздно. Тебе суждено все тщательно взвешивать и оценивать — вот как сейчас. Так что смирись с тем, что ты взрослый благоразумный человек, и больше не фантазируй.

Все же душой его завладела печаль — никогда ему не стать тем юношей, «красивым и статным» (так обычно описывают героя авторы романов), который с первого взгляда распознает свою суженую и немедленно заключает ее в обьятия. Возвращаясь к дому, где их поджидал Корнелий Анций со своим плодом ораторского искусства, Мартин хранил молчание. Глядя на очаровательную Доротею, он презирал себя за то, что позволил Джулии лечь в свою постель.

Они сели — точнее, возлегли на ложах, ибо Анций трапезничал в старой доброй римской традиции. В глазах сенатора зажегся огонь, а лицо его приняло вдохновенно-мечтательное выражение. Симптомы Пэдуэю были знакомы — так выглядит человек, который пишет или собирается писать книгу.

— Ах, что за чудовищные времена, дорогой Мартинус! Лира Орфея почти умолкла, Каллиопа отвернула от нас свой лик, игривая Талия онемела, гимны нашей обожаемой Святой Церкви заглушили нежный глас Эвтерпы. И все же есть еще люди, которые не щадят сил на взращивание садов культуры, стремясь высоко нести факел поэзии через бурный Геллеспонт варварства.

— Великий подвиг, — вставил Пэдуэй, извиваясь как червяк в попытках найти наименее неудобную позу.

— Да, мы не сдаемся, несмотря на геркулесовы трудности!.. Вот, смею представить на суд сурового издателя эту скромную книгу стихов. — Он протянул свиток папируса. — Кое-что здесь весьма недурно, хоть и сказано это устами недостойного автора.

— Крайне интересно, — произнес Пэдуэй с вымученной улыбкой. — Однако должен предупредить: я принял уже три заказа от твоих уважаемых коллег. Кроме того, у меня еще газета и готовится к печати учебник. Так что пройдет не меньше месяца…

— О-о, — разочарованно протянул Анций.

— Достославный Троян Геродий, именитый Джон Леонтий и почтенный Феликс Авит. Каждый из них представил эпические поэмы. Учитывая состояние рынка, эти господа взяли на себя полную финансовую ответственность.

— То есть… э-э?

— То есть они заранее выкупили у мены тиражи и получат весь доход от проданных книг за вычетом торговой скидки. Оно и понятно — если произведение действительно стоящее, автор может не волноваться, его расходи на издание, безусловно, окупятся.

— Да, да, добрейший Мартинус, совершенно верно. Каковы, по твоему, шансы на успех моего скромного труда?

— Я должен сперва его прочитать.

— Буду счастлив. И даже сам прочитаю сейчас небольшой отрывок, дабы у тебя сложилось некоторое представление.

Анций поднялся. Одной рукой он держал папирус, а другой делал вдохновенно-благородные движения:

Марс громогласной трубой своего господина восславил

Юпитера, юного и светлоокого, на трон восходящего,

Что мудрой Природой выше всех звезд вознесен.

Пышной процессией к древнему…

— Отец, — перебила его Доротея, — у тебя все остынет.

— Что?.. Не беда, дитя мое.

— Кроме того, — продолжила Доротея, — лучше бы ты писал славные добрые христианские стихи, а не погружался в омут языческих суеверий.

Анций вздохнул.

— Если у тебя когда-нибудь будет дочь, Мартинус, выдавай ее замуж поскорее — прежде, чем у нее проявятся критические наклонности.

* * *

В августе Велизарий взял Неаполь. Теодохад палец о палец не ударил, чтобы помочь городу — только захватил в качестве заложников несколько семей из маленького готского гарнизона, надеясь тем самым обеспечить его верность. Отпор византийцам попытались дать лишь местные евреи, которые, зная религиозные взгляды Юстиниана, могли себе представить, каково им придется в Империи. Пэдуэй выслушал новость с тяжелым сердцем. Он мог бы сделать так много, но ему не дают! А чтобы вычеркнуть его из жизни, нужна всего-то ничтожная малость — одна из повседневных случайностей войны; взять, к примеру, судьбу Архимеда… В эпоху, в которой он оказался, действующие армии не слишком церемонились с гражданским населением — к таким же, кстати, жестоким нравам после полутораста сравнительно спокойных лет возвращались, кажется, военные его собственного времени.