Ольга Лаврова - Шантаж

• Название: Шантаж
• Автор: Ольга Лаврова
• Жанр: Детектив

---

* * *

К тому же выводу склонялся и Приезжий. При всей недалекости Чистодела был он хитроват, по-своему предусмотрителен и впрямь немало знал о Борисе Миркине (в частности, проследил, где тот живет, видел Настю, слыхал кое-что о Праховой).

Приезжий быстро и сноровисто "выпотрошил" его. Понял, что сам барабанщик нового купца подыскать не в состоянии не то что за три дня, но и за три года. И посему единственный скорый способ сбыть товар - добраться до купца, имевшего дело с Миркиным.

- Едем на квартиру к твоему приятелю, - объявил он.

- Зачем? - вытаращился Чистодел.

- Некогда мне, понял? Работать надо напролом. Соседей трясти.

- Да влетим же!

- Не влетим. Есть у меня липовый мандат. Сгодится.

- Ох, рискованно...

- Цыц!

- Ну хоть вперед покушаем?

"Покушаем, дорогой. Выпивка тебе удивительно на пользу".

...Они покуривали в подъезде наискосок от старого дома, куда влекло Приезжего охотничье чутье.

"Удобное местечко. Отсюда все видно, а в случае чего - сквозной ход во двор".

- Вон та дверь, третий этаж, правая квартира, - указал Чистодел.

- Ясно. Первым идешь ты.

- Хо-хо! - почесал в затылке барабанщик. - А если засада?

- Именно потому. Рассуждай: зайду я, "руки вверх", пощупали, на брюхе золото. Все. Теперь смотри, заходишь ты, спрашиваешь: "Здесь ли жил Боря Миркин?"

- Зачем?! Я мосгаз или жэк, чего-нибудь проверить...

- А там милиция? Какой ты жэк? Как тогда выкручиваться? Ты же умный мужик, ты соображай.

- Вот я и соображаю: спрошу Миркина, а мне - "руки вверх"...

- Так на здоровье! Ты чистенький. Слушай, какая легенда. Познакомился ты с Борей в пивной и по пьяному делу одолжил он тебе десятку. Сейчас ты зашел в пивную, а какой-то парень говорит, забрали Борю. Ты спросил, где он живет, и принес долг. Думал жене отдать или мамаше. Честный человек, понимаешь?

- Честный человек... Это, пожалуй, ничего. Погодите, - спохватился он, да ведь у Бориса ни жены, ни мамаши!

- А тебе-то откуда знать, ты почти не знаком!

Трудно Чистоделу, да еще в подпитии противиться влиянию Приезжего. Доверие ему лестно и мордой в грязь ударить неохота, но заячья натура подрагивает:

- Вот влип я с вами... Всегда было раз-раз, товар - деньги - товар, а тут началась прямо "Индийская гробница"...

- Что?

- Кино такое раньше было.

- Хорошее кино?

- Хорошее.

- Вот и у нас будет хорошее кино, барабанщик!

С последним проблеском непокорства Чистодел мотнул головой:

- Тогда парное прибавьте... Еще два процента.

- Жирновато... Ну да ладно, нравишься ты мне... Значит, понял? Идешь в боевую разведку. Бей в барабан и не бойся! А выйдешь - топай в пивную и жди меня. Час, два - как уж получится. Сюда не суйся, в подъезд, даже не оглядывайся! Ясно?

Не все было ясно Чистоделу, но "боевая разведка" - звучало. Он приосанился и пошел.

А Приезжий, запалив новую сигарету, ждал. Скоро ли выйдет? Не тронется ли следом вон та машина с подремывающим шофером? Не устремится ли за барабанщиком какой-нибудь неприметный гражданин? До пивной четыре с половиной квартала, на этом пути надо безошибочно определить, нет ли слежки за домом Миркина.

* * *

Если б время и тревога не так жали на Пал Палыча, он позаботился бы куда фундаментальнее подготовиться ко второму допросу Миркина. Опросил бы сослуживцев и знакомых; узнал, с кем, из-за чего и в какой форме тот ссорился; говорил ли, как ему рисуется его будущее; что любил читать и так далее и тому подобное - словом, получил бы представление о внутреннем мире подследственного. Оно и практически было полезно и удовлетворяло всегдашнему стремлению Пал Палыча понять. Даже ярого злодея.

Но не по формуле "понять - значит простить". Тут его не раз предостерегала мать (квалифицированный психиатр), ежедневно вникавшая в глубины психологии своих пациентов. Она считала, что Бехтерев справедливо утверждал, будто некоторые душевные болезни заразительны. И потому врач должен внутренне крепко от них ограждаться. Понять надо, а вот "простить" - может означать "заразиться". И безумца и преступника понять нужно, но не впускать понимания слишком внутрь себя, чтобы не деформировать собственную личность. Это основа иммунитета и к безумию и ко злу. А они ведь часто почти смыкаются...

От матери же черпал Знаменский умение чутко улавливать душевное состояние того, с кем общался: замечать сокращение и расширение зрачков, беспокойство или равнодушие пальцев и множество других рефлекторных примет, которые человек не в силах скрыть. И - уже как следователь, в контексте событий - учился верно их истолковывать и использовать.

Конечно, изредка и он - недостаточность информации вынуждала - прибегал к приемам служак старого закала, когда обвиняемому заявляют: "Нам известно все. Даже, к примеру, что в июле сего года ты пил пиво с девушкой в голубой шляпке. Так что давай колись". А кроме случайного пива у следователя ничего и нет. Трюк порой срабатывал, но оставлял ощущение профессиональной неловкости.

...Еще пять - десять минут, и конвойный введет Миркина.

Пал Палыч был вооружен против него актом экспертизы весов и копией рапорта Зиночки об угрозе похитить племянника. И все.

"Немножко, конечно, в голубой шляпке".

А чем меньше козырей, тем точнее должна быть тактика допроса. В общих чертах Знаменский ее обдумал и теперь копил внимание и волю. "Жесткость и превосходство. От меня веет ледяным холодом" - таков был внутренний настрой.

Пал Палыч сделался и внешне на себя не похож, но Миркин не сразу это заметил. Довольно развязно поздоровался, одобрительно отозвался о погоде.

В ответ коротко прозвучало:

- Садитесь.

- Стою - сижу, хожу - сижу, лежу - опять сижу. Прямо загадка для детей старшего возраста, - раскатился Миркин поболтать, как в прошлый раз, "на равных".

И наткнулся на барьер:

- Шутить не будем. Рассуждать о жизни не будем. С этим покончено.

Миркин различил лед в голосе, сердце екнуло, попробовал, крепкая ли стена, которой отгородился Знаменский:

- А я-то радовался, что у меня следователь, с которым можно обо всем по-человечески...

- Считайте, что у вас новый следователь, - и только теперь Пал Палыч поднял далекие-далекие от сочувствия глаза.

Перед этим новым следователем Борис Миркин почувствовал себя до крайности неуютно и зябко замельтешил:

- А что так? Простите... Случилось что-нибудь?

- Многое. Что в корне меняет мое к вам отношение.

Миркин напрягся в тоскливом ожидании.

- Ознакомьтесь с актом экспертизы.

Миркин прочел акт, утер разом взмокший лоб и - утопающий хватается за соломинку - забормотал прыгающими губами:

- Но... здесь какая-то ошибка... Что можно обнаружить на совершенно чистых весах?!

- Берут ватку, смоченную спиртом, протирают поверхности. Потом ватку сжигают и делают спектральный анализ золы. Доказательство бесспорное.

Молча и безжалостно наблюдал Пал Палыч, как допрашиваемый барахтается в волнах отчаяния. Сейчас наступит миг, когда потребуется безупречным швырком перекинуть его в еще горший омут.

- За песок - уже другая статья? - изнемогая, спросил Миркин.

Вот оно! Знает он, знает, что полагается за шлих. Вопрос подготовительный, чтобы начать оправдываться: один раз, случайно, немножко, по глупости, честное слово...

- Статья другая, - равнодушно подтвердил Пал Палыч. - Но не это сейчас для вас главное, - грозно, пудово.

Кажется, удалось. Миркин обмер: что еще? какое главное?

- Ведите подпись эксперта под актом?

- Да...

- Почитайте ее рапорт о происшедших накануне событиях.

Миркин прочел раз, прочел второй, с трудом постигая смысл печатных строчек. "Достоевское" лицо его без ведома хозяина убедило Пал Палыча в совершенной неожиданности и ошеломительности читаемого.

Это укрепило позицию Знаменского, ибо он стремился не дать допрашиваемому сообразить или попытаться выяснить, что срок за участие в хищении золотого песка неизмеримо больше, чем за похищение живого ребенка. (О, причуды соцзаконности! Американцы за "киднеппинг" без церемоний сажают на электрический стул!) А как раз на шантаже Кибрит Пал Палыч и целился прорвать защитную линию Миркина. И, пока тот читал и перечитывал рапорт, приметил участок для прорыва: в тексте - там, где описывались приметы преступников, были две-три строки, на которые Миркин реагировал иначе, чем на все остальное.

Тот наконец оторвался от печатных страниц, вскинул голову:

- С ней что-то случилось?!.. Или мальчик?!..

Пал Палыч забрал рапорт и экспертизу, сложил в папку, медленно завязал тесемочки, каждой секундой молчания усугубляя тяжесть неизвестности для Миркина.

- Гражданин следователь! - взмолился тот.

- Не имею права ответить, - сурово сказал Знаменский. - Служебная тайна.

- Боже мой... Боже мой... - застонал Миркин и закачался на стуле, являя собой зрелище неподдельной скорби.

Ледяной барьер в Знаменском слегка подтаял. Да, пожалуй, и пора уже было переводить разговор на более мягкие рельсы.