Пэлем Вудхауз - Том 1. Дживс и Вустер

• Название: Том 1. Дживс и Вустер
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Остожье
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-86095-203-1

В этой книге мы вновь встречаемся с Дживсом и Вустером, главными персонажами цикла романов П.Г. Вудхауза, ставшего делом его жизни.

---

— Берти, мы должны действовать, — взволнованно выпалил Клод. — Надо что-то придумать, иначе мы влипли!

— А что случилось?

— Не что, а кто: Г. Хейворд, — мрачно сказал Юстас. — Участник из Нижнего Бингли.

— Мы его с самого начала не принимали в расчет, — сказал Клод. — Проглядели его. Вот всегда так. Стеглз его проглядел. Мы все его проглядели. А сегодня утром проезжаем мы с Юстасом через Нижний Бингли и видим: в церкви венчание. Надо, думаем, зайти проверить, в какой Г. Хейворд форме, вдруг это темная лошадка.

— Слава Богу, что мы там оказались, — сказал Юстас. — Он толкнул речь на двадцать шесть минут — Клод засек по своему хронометру. И это на деревенской свадьбе! Представляешь, что будет, когда он развернется по-настоящему?

— У нас только один выход, Берти, — сказал Клод. — Ты должен выделить дополнительные средства, нам нужно подстраховаться и поставить на Хейворда.

— Но…

— Это наш последний шанс.

— Мы столько поставили на Хеппенстола — а теперь все псу под хвост!

— Но что же делать? Ты же не станешь утверждать, что наш преподобный в состоянии выиграть у Хейворда при такой форе?

— Вот оно, нашел! — воскликнул я.

— Что ты нашел?

— Я понял, как обеспечить выигрыш фавориту. Сегодня же загляну к Хеппенстолу и попрошу в качестве личного одолжения прочесть в воскресенье его коронную — «О любви к ближнему».

Клод и Юстас посмотрели друг на друга, как те парни в стихотворении, — «в немом оцепенении»[123].

— Послушай, а ведь это выход! — сказал Клод.

— Причем гениальный выход, — сказал Юстас. — Кто бы мог подумать, Берти, что ты на такое способен.

— И все же… — сказал Клод. — Допустим, эта проповедь и вправду нечто, но четыре минуты форы…

— Ничего страшного, — возразил я. — Я сказал, что проповедь на сорок пять минут, но я ошибся. Теперь я вспомнил, что никак не меньше пятидесяти.

— Тогда действуй! — сказал Клод.

Вечером я все уладил. Старик Хеппенстол с радостью согласился. Он был польщен и тронут тем, что я до сих пор помню его проповедь. Признался, что ему давно хочется снова ее прочесть, но он опасается, не длинновата ли она для сельской паствы.

— В наше суетное время, мой дорогой Вустер, — сказал он, — даже деревенские прихожане, которые не столь сильно заражены извечной спешкой, как столичные жители, даже они предпочитают проповеди покороче. Мы частенько спорим с моим племянником Бейтсом — к нему скоро перейдет приход моего давнего друга Спеттигью в Грэндл-бай-де-Хилл. Он считает, что в наш век проповеди нужно писать в форме яркого, краткого и доходчивого обращения к пастве, минут на десять — двенадцать, не более.

— Я и сам не люблю длинных речей, — сказал я. — Но при чем тут ваша проповедь «О любви к ближнему»? Уж ее-то длинной никак не назовешь.

— Целых пятьдесят минут.

— Не может этого быть!

— Ваше удивление, мой дорогой Вустер, для меня чрезвычайно лестно. Тем не менее, смею вас уверить, что именно столько эта проповедь длится. А может быть, ее стоит несколько сократить, как вам кажется? Так сказать, подрезать ветви и проредить крону? К примеру, я мог бы опустить пространный экскурс в проблему брачных отношений у древних ассирийцев.

— Оставьте все как есть, слово в слово, иначе вы все испортите, — совершенно искренне сказал я.

— Что ж, мне очень приятно, что вы так думаете, я непременно прочту эту проповедь в ближайшее воскресенье.

Я всегда говорил и буду повторять до конца моих дней, что делать ставки, не располагая достоверной информацией из конюшни, безрассудно, бессмысленно и просто глупо. Никогда не знаешь, что из этого выйдет. Если бы все придерживались золотого правила ставить на «заряженную» лошадь,[124] гораздо меньше молодых людей сбивались бы с пути истинного. В субботу утром, когда я доедал завтрак в постели, в комнату вошел Дживс.

— Мистер Юстас просит вас к телефону, сэр.

— Господи, Дживс, что стряслось, как вы думаете? Должен признаться, что к этому времени нервы у меня уже стали ни к черту.

— Мистер Юстас не просветил меня на этот счет, сэр.

— Как вам показалось, он чем-то встревожен?

— Судя по голосу — в высшей степени, сэр.

— Знаете, что я думаю, Дживс? Наверняка что-то случилось с фаворитом.

— А кто фаворит, сэр?

— Мистер Хеппенстол. У него все шансы на победу. Он собирается прочесть свою знаменитую проповедь «О любви к ближнему» и должен опередить прочих участников с большим отрывом. Боюсь, с ним что-то случилось.

— Вы все узнаете, если поговорите по телефону с мистером Юстасом, сэр. Он ждет.

— И в самом деле!

Я накинул халат и вихрем промчался по лестнице в холл. Едва я услышал голос Юстаса, я понял: мы влипли. В голосе Юстаса звучала мука.

— Берти?

— Да, привет.

— Целый час тащишься к телефону! Слушай, Берти, все накрылось. Фаворит спекся.

— Не может быть!

— Увы. Всю ночь кашлял у себя в конюшне.

— Этого только не хватало!

— Случилось то, чего мы боялись. У него сенная лихорадка.

— Черт бы его побрал!

— Сейчас у него врач, и через несколько минут его официально вычеркнут из списка участников. Вместо него на старт выйдет младший священник прихода, а на него надежды никакой. За него предлагают сто против шести, и никто до сих пор не поставил. Что будем делать?

Я молча обдумывал ситуацию.

— Послушай, Юстас, сколько сейчас дают за Г. Хейворда? — спросил я.

— Всего четыре к одному. Думаю, произошла утечка информации, и Стеглз что-то пронюхал. Вчера вечером он вдруг резко снизил расценки.

— Ладно, четыре против одного должно хватить. Поставь еще по пятерке на Г. Хейворда за каждого члена синдиката. Так мы, по крайней мере, не прогорим.

— Если он победит.

— Что значит «если»? Ты говорил, он верняк, второй после Хеппенстола.

— Я начинаю сомневаться, что на свете вообще есть такая штука, как верняк, — мрачно отозвался Юстас. — Говорят, вчера преподобный Джозеф Такер показал великолепное время в тренировочном забеге на собрании матерей[125] в Баджвике. Как бы там ни было, это наш единственный шанс. Ну, пока.

Я не входил в число официальных судей-хронометристов и имел возможность отправиться на следующее утро в любую церковь по своему усмотрению; естественно, я без колебаний выбрал Нижний Бингли. Правда, это в десяти милях от нас, и, значит, придется встать ни свет, ни заря, но я одолжил у одного из слуг велосипед и покатил в церковь. До сих пор мне приходилось верить Юстасу на слово, что этот Г. Хейворд такой резвый скакун; я опасался, что в тот день, во время венчания, они переоценили его форму. Однако все мои сомнения рассеялись, едва он поднялся на кафедру. Юстас не ошибся — это было нечто. Высоченный, тощий, с седой бородой, он прямо со старта продемонстрировал высокий класс: после каждой фразы делал длиннейшие паузы, без конца откашливался, и уже через пять минут я не сомневался, что предо мной — победитель. Его привычка неожиданно замирать и в недоумении оглядывать церковь принесла нам несколько лишних минут, а на финишной прямой он меня окончательно покорил: уронил пенсне и долго молча шарил руками по полу. На двадцатиминутной контрольной отметке он лишь по-настоящему вошел в темп, двадцатипятиминутный рубеж он миновал без малейших признаков усталости. И когда он финишировал великолепным спуртом, секундомер показывал тридцать пять минут четырнадцать секунд. При положенной ему форе можно было не сомневаться, что победа у него в кармане. Преисполненный чувством благожелательности и bonhomie[126] ко всему человечеству, я вскочил на велосипед и покатил домой обедать. Когда я вернулся, Бинго разговаривал по телефону.

— Прекрасно! Отлично! Замечательно! — радостно восклицал он. — Что? Нет, насчет него можешь не беспокоиться. Ладно, я передам Берти. — Он повесил трубку. — А, Берти, привет, — сказал он. — Это Юстас звонил. Все в порядке, старина. Поступило сообщение из Нижнего Бингли. С большим отрывом победил Г. Хейворд.

— Я и не сомневался. Сам только что приехал оттуда.

— А, так ты там был? А я ездил в Баджвик. Такер отлично прошел всю дистанцию, но что он мог сделать при такой форе. У Старки заболело горло, и он сошел с круга. Роберте из Фейл-бай-де-Уотер пришел третьим. Молодчина Хейворд! — с нежностью произнес Бинго, и мы вместе вышли из дома на лужайку.

— Значит, известны уже все результаты? — спросил я.

— Все, кроме Гэндл-бай-де-Хилл. Но насчет Бейтса можно не беспокоиться. У него ни малейшего шанса. Кстати, бедняга Дживс продул свою десятку. Ну не дуралей?

— Дживс? Что ты хочешь сказать?

— Подошел ко мне сегодня утром, когда ты уже уехал в Бингли, и попросил поставить за него десять фунтов на Бейтса. Я объяснял ему, какая это глупость — все равно что выбросить деньги в помойку, но он и слушать не хотел.