Виктор Косенков - Я – паладин!

• Название: Я – паладин!
• Автор: Виктор Косенков
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-065453-6, 978-5-271-34398-8

Велика Империя. Огромна протяженность ее границ. И только стремительные разъезды паладинов, рыцарей имперского корпуса, стоят барьером между хаосом и порядком. Своей кровью оплачивают они покой Столицы и жизнь Провинций.

Быть похожим на этих рыцарей, сильных и решительных, – мечта каждого мальчишки Невендаара. Хотя мало кто из босоногой пограничной детворы догадывается, чего в действительности стоят эти блистающие, ослепительные доспехи и бесстрашие, с которым паладины бросаются на врага.

Шанс узнать это выпадает маленькому Леону, в деревушку которого ночью прибывает раненный паладин. И вслед за ним приходит смерть!

Многое придется пережить Леону, прежде чем его подберет паладинский разъезд. Кем мальчишка станет теперь? Поступит в имперский корпус паладинов? Станет защитником Империи? Или сломается, не выдержав испытаний?

---

Он посмотрел на Леона, словно впервые увидел.

– Случилось что-то… Надо идти. Надо.

Волки убежали из деревни сразу. Как от огня.

И солнце в тот день висело над горизонтом дольше обычного. Словно людские молитвы удерживали его за невидимые нити.

А вечером в небе, далеко-далеко на севере, расцвели огромные огненные цветы. И летали светящиеся, разноцветные птицы. Такие большие, что крыльями они закрывали полнеба. Взлетали и падали пылающие звезды. И яркие радуги проносились через небосклон. Это все маги Империи, собравшись в единый час, радовали людей веселым фейерверком, отмечая день прощания с зимой.

Глава 15

Весна пахла землей. Мокрой, жирной землей, очнувшейся ото сна и готовой дарить жизнь.

Леон сидел на холме и смотрел на реку. Вздувшаяся, полноводная, она несла всякий мусор, ворочала целыми стволами, поднимала со дна огромные, раздувшиеся топляки, которые страшными чудовищами выныривали из черной, бурлящей глубины, показывались на миг и снова исчезали.

В этом был какой-то большой, серьезный смысл. Но Леон никак не мог его уловить.

Топляк. Огромный, старый, давно ушедший на дно, в ил, вдруг срывался с места, поднимался вверх, чтобы показаться на поверхности во всем своем уродстве. И снова уйти. Спрятаться. Как выдуманное чудовище, что всегда живет под кроватью. Во тьме. Но иногда, раз в год, может высунуть оттуда свою страшную лапу. Реальную, настоящую.

Леон смотрел на реку и вертел в руках ленту. Ту самую, что подарила ему Марта на ярмарке, с которой, пожалуй, и начались все эти злоключения. Сначала еретик, потом мертвяки.

Лента струилась меж пальцами, как живая. Леон намотал ее на запястье, чтобы не потерять. Ему нравилось касаться ее, такой мягкой, нежной, трепетной. Сразу вспоминалась ее хозяйка. И ее слова: «Ты теперь мой рыцарь». От этого становилось тепло и где-то внутри пробегала дрожь. Хотелось бежать, не важно куда, главное – бежать, чтобы ветер в лицо, чтобы трава путалась в ногах!

Но бежать было некуда. Да и незачем.

Леон следил за коровами.

Ему доверили пастушью работу. С одной стороны, ничего сложного, знай себе сиди на холме да приглядывай за пасущимися животными. С другой стороны, огромная ответственность. Ведь каждая корова – кормилица. Потому Леон частенько набирал пригоршню камней и выпуливал их один за другим по какой-нибудь подходящей мишени с помощью пращи. Руку набивал. И глазомер. Объектами для стрельбы могли быть большие валуны, деревца или отдельно стоящие кустики. Иногда из озорства Леон закидывал камень в Лес. Раскручивал ременную петлю что было силы, и выстреливал камень под углом вверх. Так, что он исчезал в ослепительно-голубом небе. Потом прислушивался. И иногда до его слуха доносился негромкий стук. Камень находил пристанище на том берегу.

Конечно, праща не могла считаться серьезным оружием. Но пробить голову волку была способна. Еще у Леона был кнут, длинный, из сыромятной бледной кожи. И нож. Его личный, подаренный отцом на празднике весны. С кнутом Леон управлялся неплохо. По крайней мере коровы его опасались. А ножик всегда носил на поясе. Тот был невелик, но… но свой, настоящий, с теплой, удобной рукояткой.

Еще Леон учился играть на дудочке. Отец сказал ему, что дудочка самый что ни на есть пастуший инструмент. И что все пастухи умеют на ней играть.

Откуда умеют?

А кто ж их знает… Учатся как-то.

Вот мальчишка и учился. Получалось плохо. Животные от резких звуков, издаваемых свирелью, нервно вздрагивали и норовили убраться подальше.

Коровы оставались на выпасе до вечера. Потом Леон гнал их в деревню и шел спать. Утром, рано-рано, после первой дойки, он собирал стадо снова и вел его на пастбище. Из деревни к нему прибегал кто-нибудь из малышей, приносил еду. Точно так же сам Леон бегал к отцу на поле прошлым летом. От этого он чувствовал себя совсем-совсем взрослым. Малышня смотрела на него с уважением. Просили подержать кнут. Леон не жадничал. Давал.

А вокруг бушевала весна.

Распускались цветы, такие, каких Леон и не знал вовсе, трава, словно обезумевшая, стремилась к солнцу, вспарывала землю. Бабочки, жуки, птицы, звери – все это просыпалось, бегало, летало, ползало, радовалось теплу, солнцу!

И Лес за рекой оживал. Но это почему-то не приносило радости.

С холма было хорошо видно, как просыпаются деревья. Как медленно, но неумолимо, день за днем, катится из глубины зеленый вал. Скоро он доберется до реки. И Лес, тот, чужой, снова станет прежним. Омерзительно живым.

Леон вспомнил зиму, зверя, змеиное дерево. Вспомнил Карла и то, какими глазами он смотрел на него, сжимая рукоять ножа. Нет, это не Карл смотрел, это Лес. Лес пялился на Леона, захватив душу ребенка, он пытался утащить других детей в чащу, в глубину. Чтобы никто и никогда не вышел оттуда.

От осознания этого становилось страшно и холодно.

Леон поежился и поднялся на ноги. Коровы разбрелись и умиротворенно жевали. У них была короткая память, события зимы нисколько не трогали животных.

Мимо пастбища, далеко-далеко, уходила дорога. Та самая, по которой, если ехать и ехать, можно прийти в столицу. Где правит император и все люди разговаривают странно, как те паладины, что спасали деревню от нашествия мертвяков.

«Может быть, и Марта там… – подумал Леон. – Танцует где-нибудь на площади».

И ему отчаянно захотелось оказаться там, чтобы утащить ее снова куда-то. Чтобы она показывала ему самого высокого человека или рассказывала, как она кормила тролля.

Потом Леон посмотрел в сторону деревни.

Там по дороге кто-то шел.

Леон прищурился, прикрылся ладонью от солнца.

Не видать.

Мальчишка поудобнее устроился на бараньей шкуре и принялся ждать.

Сверху припекало солнышко, но земля еще таила в себе частичку зимы, и сидеть на ней просто так было чревато. Бабка-знахарка часто гоняла мальчишек, которые сидели на больших валунах. «Ужо вам будет! Ужо будет! – кричала она и размахивала клюкой. – Карачун под хвост ухватит, придете тогда! Ух я вам! Гадючьим ядом лечить буду!»

Дети смеялись и убегали, однако гадючьим ядом никто лечиться не хотел, а на овчине сидеть было все одно приятнее.

Маленькая фигурка наконец приблизилась, свернула с дороги на поле, и Леон сумел ее разглядеть. Маленькая Герда. Она несколько раз приносила ему еду. Бойкая, озорная девчушка с рыжими, густющими волосами, собранными в толстую косу.

Леон перевернулся на спину, закинул ногу на ногу и сделал вид, что совсем не интересуется ее появлением. Сунул в рот травинку. Так он казался себе солиднее, что ли, и принялся изучать небеса.

Вскоре рядом послышалось шуршание травы.

– Лео! – позвал девичий голос. – Лео, хватит валяться.

Она присела рядом.

Леон покосился не нее и снова уставился в небеса.

– Лео! – В ее голосе послышалось возмущение. – Я тебе принесла еду, но если она тебе не нужна, я унесу ее обратно. Или сама съем.

Леон с деланой ленцой перевернулся на бок, подпер голову кулаком и спросил будто бы нехотя:

– Ну, что там у тебя?

Герда поставила перед ним узелок.

– Вот!

Леон развязал тесемки. Вытащил хлеб, кусок сала, уже нарезанного, сладкую луковицу, сыр, несколько варенных вкрутую яиц, завернутую в чистую тряпицу соль и два больших пряника. Густо запахло едой, домом.

– Угощайся, – махнул рукой Леон.

– Это твоя еда. – Герда вздохнула.

– Ешь давай, – буркнул мальчишка и принялся чистить яйцо. Герда не стала возражать.

Вместе они быстро справились с обедом и развалились на шкуре.

Герда поежилась и подвинулась ближе к Леону. Прижалась.

– Холодно что-то.

Мальчишка ощущал ее тело совсем рядом. Теплое и какое-то… гибкое? И совсем не маленькой показалась она ему. Нет, что-то особенное чувствовалось в девушке, одновременно мягкое и упругое, гибкое и хрупкое. Леон почувствовал, как во рту скапливается слюна. Он сглотнул, как ему показалось, чрезмерно громко, и, удивляясь самому себе, обхватил Герду рукой за плечи. Та не стала возражать, только чуть повернулась и положила голову ему на плечо. Запах ее волос, запах трав и дыма окружил, опутал мальчишку. Леон поразился, как же он до этого момента жил без этого аромата, без этого щекочущего в груди чувства. Это было так удивительно, так ново, что он не удержался, повернул голову, вдохнул всей грудью ее запах и поцеловал эти волосы.

– Ты чего? – Она подскочила, уставилась на него своими удивительными глазами. – Ты чего?

– Ничего. – Леон смутился. Он убрал руку. Осторожно сел. – Просто.

– Дурак, – буркнула Герда, вскочила и кинулась прочь.

– Погоди! – крикнул ей вслед Леон.

Он вскочил, хотел было броситься за ней, но остановился.

Герда бежала до дороги. Там она остановилась. Отдышалась и пошла в деревню, ни разу не обернувшись.

Расстроенный, запутавшийся в собственных чувствах Леон сидел на холме и глядел ей вслед, пока девушка не скрылась за поворотом.