Иосиф Григулевич - Крест и меч. Католическая церковь в Испанской Америке, XVI–XVIII вв.

• Название: Крест и меч. Католическая церковь в Испанской Америке, XVI–XVIII вв.
• Автор: Иосиф Григулевич
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1977

Участие католических миссионеров в конкисте, обращение индейцев в христианство, интриги иезуитского ордена, преступления инквизиции, финансовое могущество духовенства, отношение церкви к рабству, папство и королевский патронат — таковы разделы монографии. Автор, известный советский специалист по истории Латинской Америки, опирается на многочисленные свидетельства участников конкисты, хроники и документы колониального периода, полемизирует с церковными апологетами и буржуазными историками, идеализирующими реакционную деятельность церкви в колониальный период.

(Публикуемые в данной работе рисунки перуанца Фелипе Гуаман Пома де Айяла (1533?—1615?) взяты из книги: Felipe Guaman Poma de Ayala. Nueva Coronica у Виеп Gobierno (Codes Peruvian illustre). «El Primer Nueva Coronlca i Buen Gobierno Compuesto por don Felipe Guaman Poma de Aiala». Paris, 1936 (более подробно о нем см.: Кузьмищев В. А. Фелипе Гуаман Пома де Айяла и его «Хроника» в кн.: «Культура Перу» М., 1975). Подписи под рисунками наши.)

---

Регалистская политика Мадрида встречала особенно горячую поддержку колониальных чиновников и церковных иерархов в заморских владениях Испании. Когда Абад-и-Кейпо, епископ Мичоакана, вздумал протестовать против конфискации «богоугодных дел» в 1804 г., инквизиция лишила его поста и выслала в Испанию, где он умер в опале 20 лет спустя.

Патронат просуществовал в американских владениях Испании вплоть до завоевания колониями независимости в первой четверти XIX в.

В своей борьбе против церковников, поддерживавших испанских колонизаторов, патриоты настаивали на сохранении за ними права патроната, доказывая, что оно перешло к ним по праву наследования как к преемникам власти испанского короля.

Патронат всегда расценивался Ватиканом как принижение папского авторитета, оскорбление его достоинства, черная страница в его истории. В Каноническом тсодексе — высшем законе католической церкви, принятом в 1917 г. и действующем поныне, утверждается, что «право патроната не может быть в будущем ни в каком случае законно предоставлено» (Канон 1450). В том же кодексе говорится, что если папский престол предоставляет государству в конкордате или вне его право выдвигать кандидатов на вакантные церковные должности, то это вовсе не может служить достаточным основанием для патроната (Канон 1471).

Означает ли наличие патроната, что папский престол не разделяет с испанской короной ответственности за колониальный гнет? Нет, этого нельзя сказать, да и сами сторонники папства не утверждают ничего подобного. Вся философия конкисты, ее идеология, концепция завоевания индейцев и их обращения в христианство, их подчинение колонизаторам и нещадная эксплуатация — все это отвечало принципам христианства, которые всегда воплощал папский престол, служивший интересам власти имущих. И когда колонии восстали против испанского гнета, папство солидаризировалось с испанской короной и в течение всей войны за независимость и многие годы спустя отстаивало ее интересы.

Королю Испании, несмотря на все его старания, не удалось воспрепятствовать связям папства с духовенством в колониях. Миссионеры могли селиться в испанских владениях только с особого разрешения Совета по делам Индий, и, однако, в их среду просачивалось значительное число иностранцев — итальянцев, немцев, французов, чехов, венгров. Многие из миссионеров-иностранцев являлись «слугами двух господ» — одновременно работали на испанского короля и на папу римского. В папскую казну из колоний поступали через тайные каналы от иезуитского и других орденов крупные средства. Да и в колониальной церковной иерархии, несомненно, у папства имелась своя агентура: до распространения патроната на метрополию назначения на церковные должности в Испании совершались римской курией, а колониальные прелаты мечтали завершить свою карьеру, получив в Испании епархию, если не кардинальскую шапку, что не могло не толкать их на прямые контакты с папством.

Карл III (1759-1788) строжайше запретил монахам покидать колонии без королевского разрешения, а в 1774 г. был отдан приказ арестовывать монахов, направлявшихся в Рим без королевской лицензии (Farriss N. И. Op. cit., p. 69). В конце XVIII в. короне удалось вырвать у папского престола еще одну уступку: были ликвидированы должности генеральных комиссариев — полномочных представителей генералов монашеских орденов, местопребыванием которых являлся Рим.

Хотя испанская корона наделяла миссионеров и колониальную церковную иерархию большими правами, она вовсе не считала церковников абсолютно надежной опорой. Вообще королевской власти было свойственно недоверие к силам, на которые она опиралась, и стремление подчинить их деятельность максимальному контролю и постоянной мелочной бюрократической опеке. Так, колониальный аппарат подвергался бесчисленным проверкам со стороны специальных королевских контрольных комиссий (вистас), а каждый колониальный чиновник по окончании срока своей службы перед возвращением в Испанию или уходом в отставку отчитывался перед особым судебным органом, проходил так называемый «процесс по месту службы» (хуисио де ресиденсиа), во время которого любой мог предъявить ему претензии и обвинения, а он был обязан дать соответствующие объяснения. Однако коррупция среди королевских чиновников, в том числе и среди судебных контролеров, была столь велика, колонии находились так далеко от метрополии, что, несмотря на строгую систему контроля, беззакония и преступления, совершавшиеся колониальными властями, как правило, сходили им с рук.

Королевская власть контролировала деятельность церковников через колониальную администрацию. Например, в 1766 г. всем вице-королям и губернаторам был дан приказ секретно и с величайшей осторожностью собрать материал о поведении церковников. Последние признавали над собой власть короля, но отказывались подчиняться его чиновникам, претендуя на равные с ними права, что вызывало всякого рода столкновения и конфликты, разрешавшиеся Советом по делам Индий.

Другим рычагом контроля, используемым королевской властью, было противопоставление духовенства монашеским орденам. Их традиционное соперничество, поощряемое короной, позволяло ей играть роль арбитра и тем самым следить, чтобы ни одна из этих сил не выходила из повиновения, не проявляла слишком большой самостоятельности. Корона старалась, чтобы миссионеры не задерживались долго на одном месте. По мере того как завершался процесс обращения индейцев в христианство, они переходили под опеку «белого» духовенства, а миссионеры направлялись в другую «дикую» местность, что всегда вызывало их недовольство.

Королевская власть вершила судьбами церковников в колониях. Она назначала их на должности, повышала в ранге, от нее зависели их доходы, она решала спорные и конфликтные ситуации. Все это позволяло короне продвинуть на более доходные и влиятельные должности лояльных представителей церкви, а строптивых и неподатливых лишить доходов или снизить в должности, сослать в глушь, изолировать, а когда заблагорассудится — и привлечь к светскому суду (Ibid., p. 30), хотя церковники подлежали юрисдикции только своего суда.

«Американские прелаты, — пишет английский историк М. Фаррисс, — привыкли считать короля подлинным главой американской церкви даже до того, как концепция викариата (наместника бога) достигла своего полного развития в середине XVIII в. Поэтому они охотно выполняли королевские судебные решения, не считая, что такие решения нарушают церковный иммунитет больше, чем вмешательство вице-патронов (вице-королей) в спорные вопросы патроната и лишение бенефиций, против чего многие из них решительно протестовали» (Ibid., p. 32).

Король имел право также назначать по своему усмотрению визптаторов — контролеров монашеских орденов, и, хотя это делалось с согласия высшего начальства ордена, визитаторы, как правило, действовали в интересах короны, что не могло не оказывать соответствующего влияния на поведение монахов, в частности миссионеров.

Имелось в руках короля и другое грозное оружие, которое он мог применить и применял к неугодным ему служителям культа, так называемое «информационное дознание» (просесо информативо), носившее характер тайного следствия. Эта дисциплинарная мера применялась по распоряжению самого короля или его наместников в колониях. «Информационное дознание» — им руководили светские лица — не носило характер суда, не налагало каких-либо конкретных наказаний на обвиняемого, а только собирало против него компрометирующие данные в виде свидетельских показаний и тому подобных документов. Собранное таким образом досье могло послужить основанием как для процесса, так и для административных мер против лица, являвшегося объектом дознания.

При желании король мог без каких-либо объяснений, ссылаясь на так называемую доктрину «административной власти» (подер экономико), присущую ему как абсолютному монарху, выслать из колонии любого церковника, который, как отмечалось в соответствующем законе, «своим поведением способствует нарушению порядка, бунту или другим каким-либо способом вредит обществу» (Farriss N. М. Op. cit., p. 52).

Такие действия предпринимались чаще всего от королевского имени местными колониальными властями, которые для того, чтобы отчитаться перед Мадридом, предварительно проводили «информационное дознание».

Со ссылкой на «подер экономике», в частности, была издана «прагматика», предписывавшая изгнание иезуитов из испанских колоний и метрополии, а затем на таком же основании были высланы из заморских владений все без исключения церковники-иностранцы (в основном это были монахи) (Ibid., p. 53).

Административная власть государства, отмечает М. Фаррисс, несомненно, была полезным инструментом для борьбы против преступных или потенциально опасных (с точки зрения короны) церковников. Эта власть рассматривалась королевскими чиновниками в Индиях как необходимое средство для ограничения огромного влияния церкви. Борьба за преобладание была неизбежной между духовенством и светской властью — двумя господствующими классами в колониях, которые часто сотрудничали между собой, но столь же часто сталкивались, обвиняя друг друга в присвоении себе чужих прерогатив (Ibidem).