Элли Каунди - Обрученные

• Название: Обрученные
• Автор: Элли Каунди
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-28359-8

Кассия всегда доверяла решениям Общества. Ведь оно заботится о своих гражданах и стремится обеспечить им продолжительную жизнь в комфорте и безопасности. Школа, профессия, дом, семья, увлечения, свободное время, романтические отношения — все под контролем системы, которая способна предсказать оптимальный выбор для каждого гражданина. В день своего семнадцатилетия на Банкете обручения Кассия узнает, что ее официальной парой должен стать ее друг детства Ксандер. Кассия счастлива, потому что убеждена, что Общество не может ошибаться и Ксандер будет для нее оптимальным выбором. Но неожиданно ее радость омрачается непредвиденным сбоем в работе системы. А вместе с ним приходят сомнения в справедливости жизни без свободы выбора.

---

Сначала поезд подъехал к его остановке. Он спрыгнул с подножки и ушел, не оглянувшись.

С высокой платформы видна глыба старой библиотеки, покрытая сетью труб мусоросжигателей. Как ноги огромного паука, они опутывают кирпичные стены и углы здания и уходят под его фундамент. Опоры здания библиотеки вывернуты наружу.

Я спускаюсь со ступеней платформы и иду к библиотеке. Я здесь не на своем месте. Это не запрещено, но лучше, чтобы меня здесь никто не видел. Подхожу ближе, чтобы заглянуть в яму. Рабочие, большинство которых одеты в синюю униформу, запихивают кипы бумаг в трубы мусоросжигателей. Отец говорил нам, что иногда, когда они думали, что все бумаги уже уничтожены, они находили стальные коробки с книгами, спрятанные когда-то под фундаментом здания. Будто кто-то хотел сохранить их для будущих поколений. Отец и другие специалисты по реставрации, не найдя в этих книгах никаких специальных сведений, постановили уничтожить их.

Я вижу одну фигуру в белом. Чиновник. Мой отец. Все в этой яме в защитных касках, поэтому мне не видно его лица, но видно, что уверенность вернулась в его походку. Он двигается стремительно, раздавая указания рабочим, и уточняя, какую трубу использовать.

Иногда я забываю, что отец — официальное лицо. Мне редко приходится видеть его на службе, в униформе, которую он носит только на работе. Вид отца в униформе, с одной стороны, радует меня: они не лишили его полномочий после событий вчерашнего дня, по крайней мере пока; с другой стороны, немного нервирует — странно видеть близких людей в разных обличьях.

Другая мысль проносится в моем мозгу: перед тем как дедушке минуло семьдесят и он был вынужден уйти в отставку, он ведь тоже был чиновником. «Но с папой и дедушкой это по-другому», — говорю я себе. Ни один из них не был чиновником высшего уровня; они не служили ни в Департаменте подбора пар, ни в Департаменте безопасности. Чиновники этих департаментов выполняют наиболее важные функции, как, например, обеспечение выполнения правил. Мы — это те, кто думает, а не те, кто проводит решения в жизнь; мы изучаем, а не действуем.

Большую часть времени. Моя прабабушка, сама чиновник, все же украла это стихотворение.

Отец бросает быстрый взгляд на небо и видит, что надвигается гроза. Скорость важна, но действовать надо методично.

— Мы не можем сейчас сжигать все без разбора, — как-то рассказывал он мне. Трубы устроены так же, как мусоросжигатели в домах. Они регистрируют количество и тип сжигаемого материала.

Мне видно, что осталось всего несколько стопок книг, и рабочие двигаются от одной к другой, следуя приказам отца. Сжигать разрозненные страницы быстрее, чем целые книги, поэтому они разрезают книги на части вдоль корешков переплетов, подготавливая их тем самым к сжиганию в трубах.

Отец снова смотрит на небо и жестом приказывает рабочим ускорить дело. Мне надо возвращаться в школу, но я продолжаю наблюдать.

Я здесь не одна. Взглянув наверх, выше пропасти, заполненной трубами и книгами, я вижу еще одну фигуру в белом. Чиновник. Он тоже наблюдает. Проверяет действия моего отца.

Рабочие перетаскивают трубу для сжигания ко вновь подготовленной кипе. Обложки книг сорваны. Страницы, тонкие и беззащитные, падают на землю. Рабочие запихивают их в мусоросжигатель, наступают на них. Корешки трещат под их ботинками, как сухие листья. Это напоминает мне осень, когда из Сити доставляют мусоросжигательное оборудование и мы запихиваем опавшие кленовые листья в трубы. Моя мама всегда жалеет об этом, зная, что перегнившие листья можно использовать как удобрение. Так и отец жалеет, что уничтожают бумагу, которую можно перерабатывать, а не сжигать целые библиотеки. Но чиновники высшего уровня говорят, что некоторые вещи спасать не стоит. Иногда, по их мнению, быстрее и эффективнее их уничтожить.

Один листок спасается. Порыв ветра, который возвещает приближение грозы, поднимает его вверх, почти до уровня моих ног. Я стою у края этого маленького каньона, который когда-то был библиотекой. Листок парит так близко, что я могу различить напечатанные на нем слова. Но ветер на мгновение стихает, и листок опять падает вниз.

Я оглядываюсь. Никто не смотрит на меня. Отец целиком поглощен уничтожением книг. Другой чиновник наблюдает за отцом. Самое время.

Я опускаю руку в карман и достаю листок, который мне дал дедушка. И выпускаю его из рук. Какое-то время он танцует в воздухе, затем тоже падает вниз. Свежий порыв ветра почти спасает его, но рабочий замечает его и поднимает трубу, которая всасывает листок из воздуха, всасывает слова из неба.

«Прости меня, дедушка».

Я стою до тех пор, пока труба не поглощает все страницы, пока все слова не превращаются в пепел и ничто.

Я слишком долго задержалась у библиотеки и опаздываю в класс. Ксандер ждет меня у главного входа в среднюю школу.

Он открывает тяжелую дверь и придерживает ее плечом.

— Все в порядке? — спрашивает он, пока я прохожу в дверь.

— Привет, Ксандер, — окликает его кто-то. Он кивает в направлении голоса и продолжает смотреть на меня.

Какой-то момент я думаю, что надо рассказать ему обо всем. Не только о том, что случилось у нас вчера и о чем он беспокоится, но всё. О лице Кая на экране, о том, что Кай видел в лесу, как я читала стихотворение, о самом стихотворении и о том, как я выпустила его из рук. Вместо всего этого я киваю. Мне не хочется сейчас ни о чем говорить. Ксандер меняет тему. Его глаза сияют.

— Я совсем забыл. Мне надо кое-что сказать тебе. У нас будет в субботу новый активный отдых.

— Правда? — Я благодарна ему за то, что он не расспрашивает меня о подробностях. — Какой-нибудь новый фильм?

— Нет, даже лучше. Мы будем сажать цветы в новые клумбы перед начальной школой и там же будем ужинать. Это называется... забыл слово, ах да — пикник. А потом нам дадут мороженое.

Энтузиазм в его голосе немного смешит меня.

— Ксандер, это не что иное, как приукрашенный бесплатный труд. Они хотят, чтобы мы сделали новые клумбы, и завлекают нас мороженым.

Он усмехается:

— Я понимаю, но приятно немного развлечься. Чтобы со свежей головой в следующий раз заняться играми. Так ты будешь сажать со мной цветы, правда? Я знаю, что места заполняются быстро, так что я записал тебя. Ты не против?

Легкая волна раздражения охватывает меня, оттого что он сделал это, не поговорив со мной. Но оно почти сразу исчезает, когда я вижу его смущенную улыбку. Он знает, что перешел некую черту, чего никогда не делал до нашего Обручения. Это его беспокоит — значит, все хорошо. Кроме того, даже если это и вправду приукрашенный рабочий проект, я бы действительно и сама на него сразу же записалась. И Ксандер это знает. Он знает меня и заботится обо мне.

— Все в порядке, — говорю я ему. — Спасибо. Он отпускает дверь, и мы оба входим в холл.

Где-то на задворках моего сознания возникает мысль о том, что будет делать сегодня вечером Кай. На работе ему не сообщат, что появился новый вид отдыха. А когда он вернется домой и узнает программу, все места уже будут заняты благодаря необычности мероприятия и мороженому. Однако мы могли бы записать его сейчас. Я подойду к любому школьному порту и...

Время. Звонок к уроку перекрывает громкоговорители в холле. Мы с Ксандером ныряем в дверь класса, проскальзываем к своим партам, достаем ридеры и скрайбы. Обычно на практических занятиях рядом с нами сидит Пайпер, но сегодня я ее не вижу.

— А где Пайпер?

— Я хотел сказать тебе. У нее сегодня распределение на работу.

— Ее распределили? И куда?

Но звенит второй звонок, и я узнаю это только после урока. Теперь у Пайпер будет профессия. Некоторые получают распределение раньше, например Кай, а остальные — после дня своего семнадцатилетия. Нас вызывают одного за другим, и мы уходим, и вскоре в средней школе не остается никого из нашего выпуска.

Надеюсь, что ни Ксандера, ни Эми еще долго не вызовут. Без них здесь будет по-другому, особенно без Ксандера. Смотрю на него поверх склоненных голов. Впился взглядом в инструктора, будто это самое любимое им на свете занятие. Пальцы бегают по скрайбу; он нетерпеливо трясет ногой, всегда готовый к поглощению новых знаний. С ним трудно сравниться — он так находчив и так быстро все схватывает. Что, если его вскоре распределят и я останусь одна?

Время бежит так быстро. До моего семнадцатилетия мне казалось, что я медленно иду по дороге, на которой мне знаком каждый камешек, каждый упавший на нее лист. Я ощущала приятный покой и ожидание чего-то нового одновременно. Теперь мне кажется, что я бегу с максимальной скоростью и тяжело дыша и что мне никогда не добежать до моего Брачного контракта. Замедлится ли когда-нибудь мой бег?

Стараюсь не смотреть на Ксандера. Даже если он первым получит распределение, мы все равно останемся парой, напоминаю я себе. Он не собирается оставить меня. Не знает, что в тот день я видела на экране лицо Кая.