Джордж Фрейзер - Флэш без козырей

• Название: Флэш без козырей
• Автор: Джордж Фрейзер
• Издательство: Издательство: Вече
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-4958-1

Британский молодец и хитрец сэр Гарри Флэшмен мечтает о политической карьере. Почему бы и не занять тепленькое местечко в Палате общин? Все вокруг убеждают старину Флэши, что там ему самое и место. Но обстоятельства складываются столь паршиво, что нужно спешно покидать Лондон, Англию, да и вообще Европу.

Флэшмена ждут жуткие джунгли Африки, где дикие амазонки готовы ткнуть копьем в бок всякого белого, мечтающего о чернокожих невольницах. Флэшмен-работорговец сам превращается в раба. Чернокожее пекло — это лишь малая толика той кары небесной, что ждет веселого негодника в его очередной схватке за жизнь.

Американский Юг окажется еще менее гостеприимным. Свирепые плантаторы, тайные общества и даже долговязый мистер Линкольн, видящий людей насквозь, — все недовольны Флэшменом, все от него чего-то хотят. Затравленный бедолага меняет личины как перчатки, думая только об одном — выжить любой ценой и вернуться домой, чтобы отомстить.

---

Тем временем мне нужно было позаботиться о своих делах. Я хотел было спокойно проработать до того дня, как скоплю достаточно денег, чтобы продолжить свое движение на север. Я полагал, что это займет у меня два-три месяца, а к тому времени весь шум, вызванный моим бегством с «Султана», полностью уляжется, и дальнейшее путешествие станет безопасным.

Так я и работал себе потихоньку, подгоняя негров, время от времени кувыркаясь с черномазыми девками, каждый вечер пересчитывая свои доллары и даже не думал об Аннет Мандевиль. Это было глупостью с моей стороны; глупо было также и настолько сильно тревожиться из-за моего побега — неделя проходила за неделей, но ничто не нарушало покоя Грейстоунза. Сбор хлопка подходил к концу, а поскольку дел у меня стало меньше, я со все большим нетерпением рвался вернуться в Англию. Полагаю, это сделало меня менее предусмотрительным и более нетерпеливым, чем обычно, — вот до чего доводит безделье.

Накануне Рождества мое терпение окончательно лопнуло. Полагаю, в это время мысли каждого обращаются к родному дому — вне зависимости, хотим ли мы там быть или нет. Мне не хватало Элспет и ребенка, которого я никогда не видел. Не то чтобы я слишком тосковал по моим милым родственничкам, но любой причины вполне достаточно для того, чтобы пожалеть себя, если вы в одиночестве сидите в своей каморке посреди чужой страны, в бутылке с кукурузной самогонкой до дна осталось всего пару дюймов, а остальное пойло плещется у вас в желудке, заставляя чувствовать себя больным и жалким. Я представил себе Элспет, красивую и сияющую, склонившуюся над колыбелью, трясущую погремушкой над ее обитателем. Она улыбается мне, и милый румянец расцветает на ее щеках, а я, гордый отец семейства, с довольным видом грею свой зад, сидя спиной к камину и откинув полы сюртука, в желудке мирно переваривается рождественский пирог, щедро политый бренди, а на улице поют ряженые. И вот вместо этого — я здесь, шмыгаю носом от жалости к себе в продуваемой сквозняками хижине, вместо Элспет в углу громко сопит с открытым ртом чернокожая шлюха, а вместо ряженых хор негров с плантации завывает какую-то свою жуткую песню. Я сидел, мрачно бормоча себе под нос и пытаясь выкинуть из головы домашнюю картину, и убеждая себя, что все это ерунда, что Элспет сейчас скорее всего скачет верхом с одним из своих воздыхателей, а старый Моррис отравляет рождественский ужин рассказами о дороговизне гусей и венков из падуба. Это было скверно — я скучал, страшно скучал по дому, и воспоминание о Моррисоне лишь подлило масла в огонь. Клянусь Богом, ну и запрыгает же у меня этот старый мерзавец, как только я вернусь домой и суну бумаги Спринга прямо под его уродливый нос! Эта мысль несколько развеселила меня, и когда я прикончил бутылку и шлепнул черную девчонку, чтобы она не храпела, то почувствовал себя получше.

Но меня все еще тянуло прочь — спустя всего лишь пару недель моей вынужденной задержки я был в препаршивом настроении, что готов был сорвать его на ком угодно, даже на Аннет Мандевиль или на этом записном клоуне — ее муже. Не то чтобы я часто встречался с ними за это время, поскольку Мандевиль все чаще и подолгу отсутствовал, а Аннет сидела дома. Но она внимательно следила за всем, в чем мне скоро пришлось убедиться на собственном опыте.

Я уже говорил о черномазой в моей квартире — это была наименее страшненькая и наименее вонючая из работниц, которую я использовал как плотского повара, наложницу и экономку в одном лице. Толку от нее было немного, но уж к одному-то делу она точно годилась. Однажды вечером, после долгого дня, проведенного у реки, где рабы копали канал, я нашел ее стенающей на матрасе в окружении нескольких испуганных товарок.

— Что случилось? — спросил я.

— Ох, масса, — запричитали эти девки, — Гермия сильно заболеть, она, наверное, умереть.

Действительно, ей было скверно: кто-то выпорол ее так, что вся спина превратилась в сплошное кровавое месиво.

— Кто, черт побери, это сделал?! — гневно взревел я.

В промежутке между стонами сама Гермия нашла в себе силы дать мне ответ:

— О, масса Том, это все миз — миз Аннет. Она сказать, что я — бесстыжая и что она меня проучить. Но я ничего такого не сделать, масса Том! А она приказать Гектору выпороть меня и… о, как меня больно, ужасно больно, масса! Гектор стегать меня, пока я не терять сознание, а я ведь ничего такого не сделать! О, масса Том, что значить «бесстыжая»?

Я знал, что Аннет строга с неграми, которые были от нее просто в ужасе, и я не сомневался, что эта черная шлюха ее чем-то разозлила. Так что я не придал этому значения и выгнал Гермию, поскольку в таком состоянии она ни к чему не была пригодна. На следующий день я взял вместо нее другую девку и уехал в поля в сильном раздражении. Когда же я вернулся, и у этой спина была разукрашена в красное и синее, еще почище Гермии, и снова по приказу миссис Аннет.

Теперь-то, казалось бы, я, как и всякий другой мужчина, должен был понять намек, но, клянусь, я уловил в этом все, что угодно, кроме самой сути, что с моей стороны было глупо. Я уже начал смекать, что эта злобная маленькая тварь хочет лишить меня женского общества, но еще не мог понять, почему — вот каким скромником я был. Так или иначе, но с этим нужно было что-то делать, потому что такие проделки приводили меня в ярость, и, дождавшись, когда сам Мандевиль уехал в Мемфис, я пошел прямо в господский дом, чтобы выяснить отношения с хозяйкой.

Она только что вернулась с конной прогулки по плантации — на ней был серый костюм для верховой езды — и отдавала распоряжения Ионе, стоя в холле. Когда негр ушел, я обратился прямо к ней.

— Две работницы были выпороты по вашему приказу, — говорю я, — можно ли поинтересоваться, за что?

Миссис Аннет даже не взглянула на меня.

— Разве вас это касается? — холодно обронила она, беря свои перчатки.

— Как надсмотрщик вашего мужа, я отвечаю за его рабов.

— Под его и моим руководством, — отрезала она и двинулась вверх по лестнице, не удостоив меня больше и словом.

Мне это не понравилось, так что я пошел следом за ней.

— Вне всяких сомнений, — продолжаю я, — я нахожу странным, что вы решили лично проучить их. Почему бы не предоставить это мне, поскольку мне за это платят?

К этому времени мы уже были на верхней площадке лестницы, и она направилась к своей комнате. Я шагал рядом с ней, кипя от злости, а она неожиданно прошипела:

— Вам платят за то, что вы исполняете распоряжения, а не за то, что спрашиваете, что я делаю. Ваше место — в полях, а не в этом доме. Будьте добры сейчас же убраться отсюда!

— Да будь я проклят, если сделаю это! Вы почти дух вышибли из этих двух девчонок, и мне хочется знать почему.

— Не будьте наглецом! — она пристально посмотрела на меня, лицо ее исказилось от гнева. — Как вы осмелились последовать за мной сюда? Как вы позволили себе говорить в таком тоне? Убирайтесь, пока я не вызвала слуг, чтобы вышвырнуть вас! Ни слова больше! — она скользнула в свою комнату, но оставила дверь приоткрытой.

— А теперь послушай-ка меня, порочное отродье, слышишь ты? — теперь уже я разозлился не на шутку. — Если не хочешь отвечать ты, тогда я сам тебе скажу! Ты приказала их высечь, потому что это были мои девчонки! Так? Ты думала…

— Твои девчонки! — она буквально прожигала меня взглядом. — Твои девчонки! С каких это пор нищий без гроша в кармане, вроде тебя, смеет говорить о своих девчонках! Это — мои рабы, слышишь? И если мне захочется наказать их, то я сделаю это, а ты, ты знай свое место, жалкий ублюдок!

Думаю, что я не ударил ее только потому, что она казалась такой хрупкой — я боялся просто сломать ей что-нибудь. И даже в своем гневе я нашел лучший способ уязвить ее — ах, это сильная сторона Флэши, о чем свидетельствует и Том Хьюз.

— Ладно, — процедил я, сдерживаясь, — но я думаю, что слово «ублюдок» не слишком подходящее для уст леди-креолки, — и дав ей немного переварить это, добавил: — Уж мне-то не приходится беспокоиться насчет цвета своих ногтей.[74]

Конечно, все это был блеф; я и не предполагал, что в жилах Аннет может быть хоть капля негритянской крови. Но она вздрогнула, как от удара; ее лицо побелело, как мел, она хлопала глазами не в силах сказать ни слова, так что я продолжал, самым дружеским тоном:

— Ты приказала выпороть этих девчонок, потому что я затащил их в постель и, не сомневаюсь, готова продолжать это дело, пока не засечешь до полусмерти всех черных шлюх на этой плантации. Ладно, меня это не касается, они ведь не моя собственность. Это забота твоего мужа; ему может не понравиться, что вложенные в них деньги пропадут даром. Возможно, он спросит тебя об этом. «Потому что твой надсмотрщик предавался с ними греху», — ответишь ты, используя это удобное женское выражение. «Ну и что с того? — удивится твой муж. — Что тебе до этого?» Он еще, небось, удивится…