Иван Ботвинник - Скиф

• Название: Скиф
• Автор: Иван Ботвинник
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1986

Действие исторического романа И. П. Ботвинника развивается в I веке до нашей эры, в пору почти непрерывных войн рабовладельческого Рима с народами и племенами, населявшими Малую Азию, Кавказ, Причерноморье.

Главные герои романа — понтийский царь Митридат VI Евпатор, возглавивший борьбу народов Ближнего Востока против римского нашествия, Аридем — вождь восставших рабов, и искатель правды античный гуманист, поборник всеобщего счастья и свободы Филипп Агенорид.

Роман широко охватывает самые различные стороны жизни названной эпохи. Напряженный сюжет и резкие повороты в действии придают повествованию особую динамичность и занимательность.

---

Ни умелое построение, ни отчаянная храбрость обреченных на гибель, ни стойкость и боевой опыт ветеранов — ничто не помогло квиритам. Поражение римлян было полное.

Еще реял над палаткой Цинция серебряный орел, еще слышались подбадривающие выкрики центурионов, а сражаться уже было некому — из шести тысяч легионеров в живых осталось не более трех сотен.

Титий оглянулся, на минуту оцепенел и, не выпуская из рук меча, неожиданно за пояс притянул к себе друга, крепко поцеловал его в губы и прежде, чем Муций успел вскрикнуть, отрывистым ударом снес ему голову. Отступил на несколько шагов, вынул нож и так же хладнокровно сунул его себе под ключицу.

Видевший это центурион срывающимся голосом доложил:

— Триарии убивают новобранцев и кончают с собой.

Цинций Руф зябко повел плечами.

На линии боя забелело знамя парламентера. Чтя мужество противника, Митридат вторично предлагал сдачу.

Цинций позвал пращника и показал глазами на белый флаг.

— Ответь варвару!

И тотчас же град камней посыпался на голову флагодержателя.

Подтвердив приказ держаться до последнего, Цинций быстро выкопал ямку, ткнул в нее меч острием кверху и старательно утоптал вокруг землю.

Он следил за битвой даже пронзенный, лежа на земле, с оскаленным ртом, с широко открытыми мертвыми глазами.

Разгром легиона Цинция Руфа развеял легенду о непобедимости Рима. Освободясь от цепенящего страха, города Ионии и Киликии беспощадной резней отпраздновали победу Митридата; снова, как и в первую войну, везде убивали италиков — никогда не воевавших ремесленников, купцов, врачей, риторов, давно осевших и вместе со своими семьями прижившихся в Малой Азии, — пощады не знали ни женщины, ни старики, ни дети…

Митридат не унимал кровавой расправы.

— Ни боги, ни люди не вправе препятствовать священной мести, и если с преступными гибнут безвинные, на то воля Мойр, грозных богинь Судьбы, — говорил он приближенным. — Я повинуюсь тем, перед которыми трепещут Олимп и Тартар…

Не убивали лишь публиканов, сборщиков податей. Согласно личному приказу царя их сбивали в толпы и гнали в лагерь, к его шатру.

— Вы жаждали золота? — выходил к ним навстречу Митридат. — Я дам его вам!

Степные кочевники в специально сооруженной печи зажигали огонь. Багровые отблески играли на латах и диадеме царя. Он приказывал бросать в тигли лучшие самородки из своих сокровищниц. Мягкий металл быстро плавился и излучал мерцающее сияние.

Связанному сборщику податей, как строптивому коню, закидывали голову, зажимали ноздри, и в судорожно раскрытый рот палач вливал расплавленное золото.

Глаза Митридата блестели зло и насмешливо.

— Наконец я насытил римскую глотку!

«Насытил? Надолго ли? И те ли глотки, которые жаждали золота?» — Митридат брал в руки окровавленные головы и дико оглядывался — даже палачи боялись встретиться с его глазами.

Глава вторая Гелиоты

I

Антиохия раскинулась в ложбине. Пирамидальные тополя и тенистые грабы осеняли оросительные каналы. На широких улицах — ни черных глашатаев, ни колесниц, ни подвижных розовых узорных шатрообразных носилок, которые обычно во всех других городах покоились на плечах невольников. В толпе прохожих встречались женщины в кубовых покрывалах, с корзинами на головах, мужчины в домотканых хитонах, воины в простых латах и шлемах, обернутых тюрбанами. Они неодобрительно провожали глазами кавалькаду блестящих всадников. Филипп безуспешно пытался прикрыть плащом золото своих доспехов. Он почувствовал: роскошь в Антиохии воспринимается всеми как вызов. Может быть, их принимают за телохранителей Анастазии? Он оглянулся на ехавший за ним сомкнутым строем отряд таксиархов и пришпорил коня — показался дворец царя Сирии.

Спешившись и отряхнув себя от дорожной пыли, посланец Митридата тотчас же попросил встречи с Аристоником Третьим. Его ввели в тронный зал.

Филипп огляделся: высокие округлые своды, плавные линии арок; на серебристо-розовых и бирюзовых эмалях водоема журчал фонтан. Гладкие стены сверху донизу были украшены письменами и рисунками. Тут изображались подвиги Нина, супруга Семирамиды: полуптица-полуконь с мудрым человечьим лицом, он парил в выси, а Семирамида, вся скрытая в цветке, с телом, похожим на стебель, тянулась к своему божественному супругу.

Дальше Филипп увидел основание Вавилона, победу мощных чернобородых, красно-смуглых мужей над бледнолицыми иудеями и желтокожими египтянами. Побежденные едва достигали колен победителей. Филипп усмехнулся: не так уж ошибся наивный художник, но тут же прогнал с лица усмешку — из глубины портала к нему шло несколько мужей в белых хитонах.

— Прости, желанный гость, мне только что доложили, что ты прибыл, — сказал первый, останавливаясь и протягивая Филиппу руку.

Владыка Сирии! Филипп растерялся и сунул в протянутую руку верительные грамоты.

Он никак не ожидал такого приема. Весь путь готовился вступительной речи, жаждал этой минуты, а тут… стоявший перед ним молодой, худощавый, широкий в кости, по-видимому, очень сильный и ловкий человек — царь Сирии! — казалось, и не собирался подходить к трону. Он быстро пробежал глазами верительные листы, поправил на черных жестких волосах золотую ленту, единственный признак высокого сана, и неожиданно, шагнув вперед, полуобнял Филиппа.

— Я благодарен брату моему Понтийцу за помощь, — заговорил он грудным мягким голосом, который, как ни странно, очень шел к его строгому, даже чуть-чуть суровому облику. — Я очень благодарен и тебе, юноша. С тобой приехало сто таксиархов? Ты — легат?

Филипп сухо подтвердил. Нет, все-таки не такого он ждал приема. «Что написать царю?» — подумал он.

— Я думаю, Митридат прав, — продолжал между тем владыка Сирии, — соединение наших сил необходимо. Я с радостью ставлю себя и своих воинов под его высокое начало. Большую часть моих людей я брошу на помощь Митридату в Вифинии. На аравийских и иудейских путях пусть справляется сам. У вас в ставке гостит шейх Счастливой Аравии? — прервал он свою речь.

Филипп молчал. Пергамец чуть заметно сдвинул брови.

— Я же знаю…

— Гостит, — ответил Филипп.

— И он всем говорит, что царь Сирии — беглый раб?

Филипп покраснел и совсем смешался.

— Я напишу пославшему меня к тебе обо всем, что ты изволил мне поведать, — вместо ответа произнес он напыщенным заученным тоном.

— Не надо обо всем писать, — улыбнулся вдруг Аридем, взглянув на алые сафьяновые сапожки посла, отороченные дорогими камнями. — Приведи себя в порядок, а завтра утром я приму тебя снова. — Он хлопнул в ладоши и поручил понтийского легата своим этерам.

— А мне надеть нечего, — не замечая насмешки, растерянно объяснил посол.

Аридем сел на ларь.

— Не обижайся, — он поиграл браслетом, — но эти безделушки вызывают ненависть у моих людей.

— Ты прав! Не стоит их раздражать! Бывшие рабы всегда завистливы.

— Ошибаешься, гость! Просто они знают, ценой каких страданий создаются эти вещицы.

— Зато они так красивы! — возразил Филипп. — А все красивое… Я слышал, ты у себя даже театр запретил?

— Нет, я пока отменил зрелище.

— Ты враг Музам?

— Я не враг прекрасного, но для меня оно не в любовных приключениях богов.

Заметив, что юноша стоит все еще полуодетым, Аридем попросил не стесняться и продолжать облачение.

— Царь, я уже пояснил тебе: мне нечего надеть.

Аридем расхохотался и велел принести льняной хитон.

— В нем ты будешь похож на скромного эфеба, — довольно проговорил он, — ненужная роскошь оскорбляет голодных, еще не забывших страдания братьев. Это не зависть, как ты заметил, а чувство нравственной пристойности. Ты слышал о Государстве Солнца?

— Нет, государь.

— Завтра ты увидишь Государство Солнца.

Аридем дружески улыбнулся и вышел. Филипп, проводив его глазами, глубоко задумался.

II

На бледно-сером небе розовела заря. Ночи в пустыне холодные, и на восходе свежесть пронизывает. Посланец Митридата, поеживаясь, кутался в плащ. Он шел вслед за Аридемом. Удивленный, что их никто не сопровождает, Филипп окидывал взглядом пустынные поля. И зачем потребовалась царю эта странная прогулка? При неожиданном нападении тайная охрана не поспеет на выручку. Рука его невольно опускалась на рукоять меча.

Аридем шел крупным шагом привычного пешехода. Вдали уже белел воинский стан. Солнце поднялось, и сразу стало жарко. Дорога пылила. Филипп начал уставать.

— Сейчас ты увидишь моих воинов, — проговорил, сдерживая шаг, Аридем, — я прошу тебя, будь снисходителен к ним.

Филипп ответил ничего не значащей любезностью. Аридем вздохнул.