Иван Ботвинник - Скиф

• Название: Скиф
• Автор: Иван Ботвинник
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1986

Действие исторического романа И. П. Ботвинника развивается в I веке до нашей эры, в пору почти непрерывных войн рабовладельческого Рима с народами и племенами, населявшими Малую Азию, Кавказ, Причерноморье.

Главные герои романа — понтийский царь Митридат VI Евпатор, возглавивший борьбу народов Ближнего Востока против римского нашествия, Аридем — вождь восставших рабов, и искатель правды античный гуманист, поборник всеобщего счастья и свободы Филипп Агенорид.

Роман широко охватывает самые различные стороны жизни названной эпохи. Напряженный сюжет и резкие повороты в действии придают повествованию особую динамичность и занимательность.

---

— А в чем?

— Во времени и движении. Все рождается, живет и умирает.

— Ну и мудрость, — усмехнулся Филипп, — есть то, что есть, а чего нет, того нет…

X

Книг не было, но мысль работала. Аридем вспоминал все, что ему удавалось читать или слышать о восстании рабов.

Еще в древнем царстве Египта «маленькие люди», как их высокомерно именовали летописи фараонов, захватили силой оружия власть и долгое время правили страной. Сравняли раба и господина, раздали пшеницу царских житниц неимущим. Изгнанные рабовладельцы призвали чужеземцев на родные поля, и первое в мире Государство Солнца пало. Восставали невольники и в старом Вавилоне.

В Сицилии лет пятьдесят тому назад возникло царство рабов с царем Евном во главе. Но не связанный ни с одной державой, на острове, окруженном италийскими водами, сириец, ненавистный римлянам, был обречен на поражение.

Однако после гибели Евна и его царства борьба за свободу продолжалась. В самой Сицилии вновь восстали рабы. Их вождь Сальвий был человеком одаренным, храбрым, сопричастным светлому учению магов. Смерть оборвала его деяния. Преемник Сальвия Афинион показал себя доблестным полководцем, но и его сломил могущественный Рим. И все же их поражения не доказывали Аридему, что рабы не могут быть свободными. Ни сириец Евн, ни эллины Сальвий и Афинион не могли ждать поддержки населения: они были чужеземцами на римской земле, а римляне… Аридем, вспомнив Тития, задумался: нищий полуграмотный оборванец с берегов Тибра, он был уверен в своем божественном праве грабить другие народы. В его жадном теле всегда жило требование вкусной еды и всех наслаждений земной жизни, малоразвитый ум выработал только одну мысль: весь мир создан для племени волков. Поддержки от Тития, Муция и им подобных рабы никогда не дождутся.

«Эллада и Восток — другое дело! — размышлял Аридем. — Здесь все задавлены, и я… я должен решиться. Ведь рабы избирали своими царями таких же рабов, как я: и Евна, и Сальвия, и Афиниона. Пусть я не внук Аристоника! Но моим друзьям нужен свой царь!..» — воскликнул он про себя, хотел встать, но, забыв о нависшем каменном своде, больно стукнулся, снова сел на землю и неожиданно рассмеялся.

— Уже с ума сходишь? — буркнул бородатый фракиец. — Рано. Вытерпи с мое.

— Я не хочу терпеть, — Аридем перестал смеяться. — Не хочу, чтобы и ты терпел.

— Ну что же! Делай все за меня, — фракиец тоже сел. — Андриса сегодня не могли выгнать на работу, у него кровь хлынула горлом.

Аридем потрогал острие кирки.

— Это ждет нас всех…

Гарм, перестав работать, жадно ловил разговор старших.

— Нигде житья нет, — сказал Скилакс, — Фракия не волчья провинция, но волки и ее не оставляют в покое. Врываются и угоняют пленных. Так и нас с отцом в Сицилию увезли.

— Без царя, а сильны волки… — вставил юноша. — Дружные какие! Одного задень — легион ощетинится.

— А нам эфиоп лишний черпак похлебки плеснет — горло друг другу перегрызем, — с горечью проговорил Скилакс.

Он привстал на колени и, замахнувшись киркой, отбил кусок камня.

— Снова не выполним урока, опять хлеба не увидим… Надоело пустое варево жрать…

Круглолицый киликийский юнец Гарм, тот самый, что твердо верил в непогрешимость царей, помог Аридему сложить отбитые плиты. Опасливо оглядываясь по сторонам, шепнул взволнованно:

— Андрису конец… Вот, просил передать тебе… — Киликиец сунул в руку Аридема несколько монет и острую пилочку. — Тебе, Аристоник, наследник Пергама!

— Да, Андрис всегда был верен мне. — Голос Аридема окреп. — Будь таким, как он!

— Клянусь!.. — Гарм нагнулся и поцеловал кандалы пергамца. — Ты мой царь. Я найду еще верных…

Фракиец молча наблюдал эту сцену. В его широко раскрытых голубых глазах мелькнуло изумление. Он не слышал начала беседы, но он видел… Он же не ослеп… Он видел, как этот сорванец Гарм, дерзкий воришка, склонился к кандалам пергамца. Он благоговел!.. Кто же этот человек?!

После работы фракиец замедлил шаги, проходя мимо Аридема.

«Похож на Аристоника? — и тут же придирчиво ответил на свой вопрос: — А я видел Аристоника?! Как же я узнаю? Кого узнаю? Царя рабов?» Он боязливо оглянулся: не прочитал ли кто из эфиопов его мысли?.. Остановился у выхода из каменоломни и, затаив дыхание, стал поджидать Аридема. Когда пергамец поравнялся, он, вытянув шею, жарким ртом поспешно выдохнул тому в ухо:

— Не таись от меня…

Аридем вскинул голову, но ничего не успел ответить. Эфиопы стали считать и строить каменоломов в ряды.

Взметая кандалами пыль, рабы понуро брели к ограде. Эфиопы, размахивая палками, кричали:

— Ноги! Ноги подымайте! Задохнешься в вашей пыли!

Робкие подхватывали цепи. Скрежет оков бил в уши, голову ломило от боли. «Слабые, замученные, запуганные ждут сильного. И если находят, становятся титанами, — думал Аридем. — Сильный же вместе с ними превращается в полубога. Хочу я или не хочу, но я уже царь в глазах этих людей».

Эфиопы загоняли всех во двор. У входа в жилище, когда голодные побежали к котлу, где надсмотрщики раздавали варево, фракиец подошел к Аридему:

— Не таись от меня. — Его голубые глаза пристально смотрели на товарища. — Я верю, я хочу верить в тебя.

И пергамец твердо произнес:

— Я не таюсь. Я тоже верю в тебя. В тебя и твоих товарищей…

XI

На каменном столе, в новом льняном хитоне, свободный от кандалов, лежал Андрис. Эллины собирали земляка в последний путь. Похоронный обряд был данью уважения тому, кто ушел навсегда. Где-то достали немного меда и, замешав с крошками от лепешек, изготовили три колобка.

Вход в страшное подземное царство сторожил огромный черный пес Цербер, у него три головы с зубастыми пастями: никто не пройдет незаметно мимо него. Андрис должен отдать ему медовые хлебцы, и тогда страшный Цербер пропустит раба в страну блаженных.

Товарищи вложили в рот Андриса серебряную монетку — единственную, чудом сохранившуюся у одного из каменоломов. Пусть бедный раб не скупится и подороже заплатит перевозчику умерших Харону. Широка и страшна река, по которой плывут в страну умерших. Пусть же хоть на том свете попутешествует душа бедняги с удобствами. Хватит с него мучений на этой земле.

Друг усопшего Эномай стоял у изголовья, уставившись неподвижным взглядом в восковое лицо мертвого.

Аридем подошел к столу.

— Надо приготовить топливо для костра, — тихо сказал ему Эномай. — Ты бы поговорил с эфиопами. Пусть разрешат сходить за хворостом. Ночь лунная, не сбежим.

Начальник стражи не стал слушать Аридема.

— Подох мятежный раб, государственный преступник! Нечего устраивать комедии, — и, щелкнув бичом перед самым лицом дерзкого, эфиоп направился посмотреть на покойника.

Увидев столпившихся у стола рабов, грозно крикнул:

— По местам!

Но никто не шелохнулся.

— Дай нам хворосту! — тихо, со спокойной решимостью отчеканил Аридем. — Если боишься отпустить в лес, дай старых досок, что лежат за сараем.

— Разойдись! — гаркнул эфиоп. — Дохлятину — собакам!

— Что?! — взвыл Гарм. — При жизни мы падаль, но мертвый равен царям!

— Умер, значит, свободен! — истерически завопил всегда молчавший щуплый сириец. — Наша свобода в смерти. Умрем все!

Эфиоп попятился. Взмахнул бичом, но каменоломы стояли плотной стеной. Ни один не дрогнул, никто не отступил.

Эфиоп пронзительно свистнул. Вбежали надсмотрщики, с трудом удерживая на постромках рвущихся вперед псов. Рабы метнулись в сторону. Аридем остался у стола. Двое эфиопов боком приблизились к трупу Андриса. Вот один из них уже протянул руку — в тот же миг Аридем высоко взметнул цепи… Эфиоп упал с размозженной головой.

Пергамец рванул кандалы, и подпиленное железо распалось. Каменоломы, хватая доски с нар, кинулись к нему на выручку.

Стражники спустили собак. Рабы боролись молча, раздирали псам пасти, душили, били кандалами, хватали эфиопов за ноги.

Аридем схватился с начальником стражи. Дюжий эфиоп умелыми ударами загнал противника в угол. Аридем, изловчившись, ударил врага в подбородок носком правой ноги. Тот рухнул. Гарм, подскочив, выхватил из-за пояса эфиопа топорик и отсек ему голову.

Стража бежала. Уцелевший пес лизал кровь и выл над трупами своих бывших хозяев.

На дворе пылал гигантский костер. Каменоломы бережно сносили тела павших товарищей.

— Пламя, извечное, светлое и чистое, смоет рабьи клейма с погибших храбрецов, — сказал Эномай.

Оставшиеся в живых рабы сбивали кандалы.

Аридем воздел руки к восходящему солнцу:

— Слава Гелиосу!

Он обернулся к столпившимся вокруг него людям: