Генри Олди - Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель

• Название: Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель
• Автор: Генри Олди
• Жанр: Эпическая фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-51111-2

Юный герой Персей убил чудовище Горгону Медузу. Об этом подвиге знают все. Но мало кто знает, как через тридцать лет великий Персей вступил в войну с Дионисом, желая остановить победное шествие бога по Арголиде. Двое сыновей Зевса сошлись в битве не на жизнь, а на смерть. Лилась кровь, буйствовали вакханки, мужчины брались за копья. Прошлое выворачивалось наизнанку, а будущее грозило молниями. Внуку Персея, мальчику Амфитриону, выпала суровая доля – быть рядом с дедом в его войне.

Новый роман Г.Л.Олди – третий роман знаменитого «Ахейского цикла», к которому авторы шли десять лет – повествует о событиях, предшествующих книгам «Герой должен быть один» и «Одиссей, сын Лаэрта». Древняя Греция богов и героев, царей и чудовищ встает перед вами – прекрасная незнакомка, чей взгляд может обратить тебя в камень. Эллада, описанная звездным дуэтом Олди, давно завоевала любовь и признание читателей.

---

– Опять Персей победил… – протянул кто-то.

– Жалко. Вот если б Медуза его…

– Угу. Надоело…

Вот, значит, как. Ладно. Амфитрион выбрался на берег и пошел прочь, с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать.

6

Не иначе, Эрида, богиня раздора, толкнула его под руку. Сбивая ноги на камнях, острых и скользких, он спустился к морю по южной стороне мыса – там, знал мальчик, пряталась укромная бухточка. Пляж здесь был – двоим тесно. Всюду громоздились валуны, лоснясь мокрыми боками. Закон гостеприимства валуны презирали. Играть в бухте никто не хотел, зато любой желающий мог всласть позлобиться на судьбу в гордом одиночестве.

С одиночеством не вышло. Эрида властной рукой вела жертву к цели – от малого раздора к великому. Едва Амфитрион взобрался на обломок скалы, густо поросший водорослями, как в волнах мелькнула чья-то голова. Оглядевшись, мальчик приметил женский пеплос, ждущий хозяйку на гальке. Уйти? Получится, что он бежит. И остаться стыдно – решат, что подглядывает; и удрать – неловко…

– Ах ты бесстыдник!

Хохоча во всю глотку, из воды на берег выходила наяда – любимая сестра Анаксо. Плясали тяжелые груди с темно-коричневыми сосками. Плясали бедра, равно способные к любви и рождению детей. Смуглые плечи, налитой живот, треугольник кучерявых волос в паху, похожий на гроздь черного винограда – танец завораживал. Амфитрион смотрел на Анаксо во все глаза, и Зевс Сокрушитель не заставил бы мальчика отвернуться. Он знал, что делает бык с телкой, и баран с овцой, и молодой стражник с рабыней, дождавшейся милого на закате. Будь Анаксо прозорливей, она бы заприметила во взгляде брата не похоть – опасность. Но женщина смеялась, ослепнув для подозрений.

– Ты ошибся, дурачок! – она и не думала закрываться. – Я ж сказала: племянницы! У нас в роду не вожделеют к сестрам…

Анаксо стала вытираться накидкой, лежавшей под пеплосом.

– Знаешь, я от них сбежала. Надоели! Малая с бабушкой, а я раз – и к морю. Хоть миг, да мой! Толкутся вокруг, советами замучили…

Она обернулась через плечо – и вздрогнула. Брат продолжал глазеть на нее, не меняя позы. Анаксо пробил озноб, словно она пересидела в воде. Внучке Персея почудилось, что на нее смотрит дед, суровый и беспощадный.

– Ты что? Солнцем напекло?!

– У тебя, – мальчик постучал себя по груди. – У тебя…

– Сиськи у меня! Ты, я смотрю, ранний…

– Ты… я же вижу…

Анаксо судорожно завернулась в пеплос. Поздно – Амфитрион ясно видел украшение, болтавшееся на шее у сестры. Всегда тщательно скрытая одеждой, сегодня безделушка открылась невольному свидетелю. Серебряная цепочка, и на ней, свесившись между грудями – мелкий, с мизинец – тирс Косматого, похожий на фаллос. Блестящий стволик, шишка-венец; плющ и лоза, будто волосы…

Серебро и чернь, и зеленый хризопраз.

– Как ты можешь? Это же…

Он искал слово и нашел:

– Предательство!

Сестра выпрямилась. Отступать было поздно, лгать – бессмысленно, и Анаксо ринулась в бой. Пеплос, не заколотый пряжкой, упал на гальку. Нагая, как на ложе любви, женщина взмахнула руками, и мальчик испугался, что сестра кинется на него.

– Предательство? Кого я предала?!

– Дедушку!

– Ах ты засранец! Еще один на мою голову! Рехнулись вы тут с вашим дедушкой…

– С нашим дедушкой!

– Где он будет, наш дедушка, когда Дионис сведет меня с ума? Когда я разорву свое дитя? Дедушка… Он будет рыскать по горам, убивая других вакханок! А я повешусь на поясе от горя…

– Нельзя так называть Косматого! Он не бог!

– Дионис! Ди-о-нис! Эвоэ, Вакх! Понял, щенок?

– Ты…

– Дедова война у всех в печенках сидит! Микены против Персея! И мой муж – тоже! Он просто боится отца, вот и молчит. Все боятся нашего великого, нашего кровожадного деда! Боятся и молчат по углам. А ты иди, доноси! Пусть дед меня убьет, и дочку мою убьет, и всех нас…

– Я…

– Что – ты? Ударишь меня? Вырвешь мне язык?!

– Я все расскажу дедушке!

Вне себя от гнева, мальчик швырнул в отступницу камнем – и промахнулся. Лучше бы, наверное, он попал. Анаксо как обухом ударили. Женщина упала на колени, закрыла лицо руками – и разразилась рыданиями.

– Ты такой же, – доносилось сквозь слезы. – Ты кого хочешь убьешь! Сестру, сына, внука… Ты хуже деда! Он – старик, он скоро умрет, а ты еще ребенок…

Страшное видение посетило Амфитриона. За плачущей сестрой он видел иную Анаксо – менаду со змеями, пляшущую в тени деревьев. Танцем любовался косматый дядька в венке из плюща. Дед убьет дуру, вне сомнений, убьет… Промолчать? Тогда и он станет предателем. Донести? Предатель, что ни сделай – предатель… Видение сменилось другим: толпа, изрыгая проклятия, метала камни в дедушку Персея. Каждый в толпе был Кефалом-пращником, не знающим промаха. Дедушка вертелся, отбивая камни, их становилось все больше, дедовы ладони кровоточили – скоро он устанет, он старик, упрямый старик, ему не справиться с градом проклятий… «Сдайся, – шептал кто-то на ухо Амфитриону, будто внук, а не дед, играл с камнями в опасную игру. – Вознеси мне хвалу! Я подарю тебе волшебный меч, дарую урожай твоим полям и виноградникам. Твои женщины будут плодовиты, а дети здоровы. И ты не попадешь под божественный тирс…»

Подняв голову, сестра смотрела на брата с вызовом. Амфитрион молчал. Ему было стыдно. Чудилось – он только что предал деда. И значит, камень пробил оборону Персея Горгоноубийцы.

Домой они вернулись вместе.

7

С уходом Амфитриона веселье разладилось. Не сговариваясь, мальчишки потянулись домой. Вскоре на берегу залива остались трое. Тритон заснул в тени скалы, храпя так, что слышали отсюда до Гипербореи. Кефал бездумно пересыпал песок из ладони в ладонь. Да еще навплиец, что был Медузой – он сидел рядом с Тритоном, но поглядывал на Кефала. Юный пращник догадывался, отчего навплиец решил остаться. Было в мальчишке что-то порочное до мозга костей, такое, что даже после бессонной ночи тело Кефала откликалось на призыв. В целом предпочитая женщин, Кефал имел опыт знакомства и с такими вот пухленькими забавниками. Он знал, что хорош собой, и без зазрения совести пользовался этим напропалую. Сейчас Кефал выжидал – ему хотелось, чтобы малыш первым сделал шаг навстречу.

– Ты кричишь в миг страсти? – спросил навплиец.

Прямота собеседника сбила Кефала с толку.

– Если, да, измени своим привычкам. Не буди его, – навплиец указал на Тритона. – Пусть мой брат отдохнет.

Кефал ждал чего угодно, но не этих слов.

– Твой брат?

– Молочный, – уточнил навплиец.

– Его мать была твоей кормилицей?

Навплиец улыбнулся:

– Моя кормилица стала его матерью.

Издевается, понял Кефал. Детвора утверждала, что мать туповатого здоровяка – из морских божеств. Да и Тритон много старше навплийца. Если даже какая-нибудь нереида и впрямь выкормила наглого щенка, после этого она не успела бы родить Тритона.

– Тебе что, больше нечем заняться, кроме как врать мне?

Намек – камень из пращи – ударил в цель.

– Ты, – навплиец подмигнул Кефалу, – не увидишь правды, даже если ее поднесут тебе к лицу. Красавцы редко бывают умными. Я – исключение. При жизни его мать была моей кормилицей. После смерти она стала его матерью. Как тебе эта правда, племянник Миния?

– Откуда ты знаешь, что басилей Миний – мой дядя?

– Слухи – чайки над морем. Они кричат громко и противно. «Дочери Миния! – горланят они. – О страшная участь!» Еще я слышу в их крике, что нравлюсь тебе. Ты хочешь меня, сын Деионея?

Желание исчезло. Кефал сейчас не захотел бы Афродиты, явись богиня ему из морской пены. Навплиец слишком много знал для оборванца, рожденного в глуши. Как он сказал про мать Тритона? «После смерти она стала его матерью…» Кефал почувствовал, что мерзнет – в жару, под палящими лучами солнца. Он ясно видел, как плетенки из кожи, украшавшие шею и запястье навплийца, начинают шевелиться. Вот одна из них подняла треугольную головку, качаясь возле уха хозяина. С другой играли пальцы навплийца, заставляя змею изгибаться со сладострастием опытной наложницы. Ну конечно же, это змея! – голубовато-серая, с тёмно-оливковыми разводами…

Острый глаз охотника сразу узнал милосскую гадюку.

– Скажи, что хочешь меня!

Навплиец рассмеялся. В курчавой шевелюре его, там, где сохли плети водорослей – чешуйчатые кудри Медузы – блестели два костяных бугорка. Кефал изумился: как же я не заметил этого раньше? Изумление вышло сухим и ломким, словно черствая лепешка. Сожми в кулаке – рассыплется крошками паники. Проклятый мальчишка с каждым словом делался младше. Сейчас его вряд ли взяли бы в игру – молокосос лет пяти-шести. Ах, если бы не взгляд! – томный, уверенный взгляд совратителя, давно миновавшего рубеж юности. Кефал потерялся в блеске этих черных озер. Примерещилась и вовсе дичь: громады тел, жгуты мышц, десятки рук, нечеловечески мощных, рвут навплийца в клочья, рядом на огне кипит котел с водой…