Лин Хэйр-Серджент - Хитклиф

• Название: Хитклиф
• Автор: Лин Хэйр-Серджент
• Жанр: Исторические любовные романы

Дочь йоркширского викария получила от случайного попутчика пачку писем некоего Хитклифа из поместья Грозовой перевал к подруге детства Кэти Эрншо… Она прочитала и поразилась сходству адресанта писем и мужчины, о котором часто рассказывала ее сестра Эмили.

В письмах заключено все: что думал и чувствовал Хитклиф, когда покинул Грозовой перевал, что он хотел рассказать своей Кэти, что было между ними. Шарлотта и Эмили узнают тайну личности Хитклифа и настоящий конец этой истории…

---

Впрочем, подобные мысли не сразу завладели мной. По крайней мере не в этот вечер. Пока надо было дождаться заключения врачей.

Как я и ожидал, они посоветовали мне отнестись к моему благодетелю с юмором; пусть себе чудит, какая бы болезненная фантазия ни пришла ему в голову; во всяком случае, это — шаг к жизни; а недавнее его состояние полностью было обращено в обратном направлении.

Вот так, Кэти, я и остался там ещё на день, потом ещё и ещё — играл с мистером Эром и сгребал золото. Я выигрывал — и не мог остановиться, не мог делать больше ничего, никаких осмысленных усилий. Я был отравлен — отравлен тлетворными испарениями, пропитавшими каждый закоулок Торнфилд-холла. Золото одурманило меня. Когда перевалило за десять тысяч, я перестал считать — просто смотрел на растущую гору.

Я стал почти таким же затворником, как мистер Эр. За новостями в Милкот ездил теперь Джон. Я выходил из дома только поздно ночью, когда заканчивалась игра и подсчёты. Припомнились прежние страхи — а не безумен ли я в самом деле? Но этот вопрос больше не интересовал меня. В лихорадочном возбуждении без устали бродил я среди деревьев, подставляя разгорячённое горло стихиям — осенний ветер и дождь, зимние бураны (помнишь, какая вьюжная была зима?) как нельзя лучше отвечали смятению моей души.

Ну а что же мой великодушный покровитель, мой высоколобый ментор? У него всё прибавлялось сил и энергии, хотя энергия эта была особого рода — проявлялась только за карточным столом. Весь день он по-прежнему проводил в спальне, неизвестно чем занимаясь; я тоже оставался в своей комнате, спал, но не спасал даже сон — сквозь щёлочку под дверью из его комнаты в мою удушливым серным облаком вползала эта отрава, окутывая мой мозг омерзительными кошмарами.

Иногда они были вполне осмысленны: я видел, как со стен Торнфилда вниз, во внутренний дворик, на беспомощные тела Эдгара Линтона и Хиндли Эрншо обрушивается сокрушительный дождь золотых монет. Он падает беспрерывно, погребает, расплющивает их тела, и из-под сверкающей груды бежит кровь.

Такие сцены сменялись обычно более смутными видениями. Невнятные шёпоты, вздохи наполняли мой сон; в безудержном танце кружились, извиваясь, котята, птички, цветы, вырастали до огромных размеров, вздымались надо мной, будто хотели что-то сказать на неведомом языке.

Ужас охватывал меня — щёки пылали, горло перехватывало, — и я просыпался. Ища облегчения, пошатываясь, добредал до окна, распахивал его, а за окном стоял такой же пугающий лес: мой сон обманул меня.

Однажды ночью — или вечером, ибо я уснул ещё засветло — меня разбудили взмахи огромных крыльев. Птица из дебрей сна превратилась в ангела, ангела смерти, покрытого остроконечными блестящими чёрными перьями; в комнате зашелестели крылья.

Как от толчка, я проснулся. Да и проснулся ли? Не уверен — таким заторможенным себя чувствовал. Во сне ли, наяву — комната полна была трепета, воздух дрожал, перья касались щеки.

Я вскочил — ступни коснулись ледяного пола; это не сон! — в комнате витало нечто материальное, хотя я почти ничего не видел — лишь полоска света пробивалась из-под двери холла. Я распахнул дверь и тут же, ощутил лёгкое движение воздуха. Что-то проскользнуло мимо моего уха и пронеслось в коридор.

Я — следом. От свечи, прилепленной воском к полу, струился свет. Взгляд мой уловил какое-то движение сбоку. У входа в мансарду что-то шевелилось.

Да, это была птица. Сидя на полуоткрытой двери, она размахивала крыльями. Я приблизился — она не улетела, только вздёрнула и наклонила голову. Попугай, вроде тех, что моряки привозят из Индии, — говорят, они живут дольше людей и не хуже человека могут научиться говорить. Но этот молчал. Ярко-красное туловище и крылья, блестящие жёлтые с голубым эполеты. Склонив набок голову, он смотрел на меня. Я протянул к нему руку.

Но тут из-за двери послышался тихий смех. Попугай обернулся и, увидев что-то, спорхнул вниз. Я потянулся к щеколде, но мой невидимый противник оказался проворнее — лишь на мгновение мелькнуло передо мной что-то белое, а потом дверь захлопнули, заперли на засов, и птица со своим компаньоном, если этот компаньон был, скрылись от меня.

В этот вечер, как обычно, я ждал мистера Эра в библиотеке, но не с обычной своей целью; игра, что я задумал, пожалуй, удивила бы его. Однако первому удивиться пришлось мне.

Высокочтимый мой покровитель предстал передо мной разодетым с небывалой тщательностью, в строгом чёрном сюртуке с щёгольскими манжетами и воротником фламандского кружева. Чисто выбрит — ещё одна новость (со времени своей болезни он не расставался с жёсткой бородой), стянутые лентой волосы забраны назад. Фактически наряд его до тонкостей повторял мой привычный стиль — было в этом что-то вызывающее, скорее озадачивающее, чем оскорбительное, если принять во внимание его душевное состояние, и всё же это вывело меня из равновесия; я пришёл сюда, полный решимости приступить к выполнению своего плана, как только он появится, но теперь заколебался.

Мы ждали, пока Джон принесёт новую колоду: я при свете камина читал газету, он барабанил пальцами по карточному столу и изучал моё лицо.

Этого я как бы не замечал.

Вдруг, словно повинуясь внезапному порыву, мистер Эр оттолкнул кресло и шагнул на середину комнаты.

— Хитклиф, подойди сюда. — Он протянул руку. Подавив вдруг нахлынувший суеверный страх, я подчинился и встал рядом с ним.

Он вглядывался в огромное, от пола до потолка, зеркало, занимавшее одну из стен библиотеки. В нём отражались ряды книг, пляшущий в очаге огонь, небрежно брошенная на карточном столе газета, наши отодвинутые кресла и мы сами, стоящие бок о бок.

— Посмотри на нас, Хитклиф. Ну разве не прелестная парочка? Поучительное, вдохновляющее зрелище! Что один, что другой — воплощение благополучия и добродетели, а?

Что тут можно было ответить? Я промолчал. Но он сжал моё плечо — последнее время мне приходилось буквально заставлять себя без содрогания выдерживать его прикосновение, такое бешеное омерзение вызывало оно у меня.

— Ну, Хитклиф, скажи. Что ты видишь?

— Вижу двух джентльменов, одетых поразительно одинаково. Почти близнецов.

— Да-да, что касается одежды — ну а их собственный облик? Что отличает их?

— Хотя у них одинаково смуглая кожа, тёмные глаза и волосы, оба атлетически сложены, тот, что моложе, во всех отношениях превосходит другого. Он на полголовы выше ростом, он спокоен и держится прямо. Тот, что старше, горбится и суетится. Может быть, его постигло нервное потрясение или мучит тайная вина.

— Может быть. — Глаза мистера Эра блеснули, встретившись в зеркале с моими. — Время покажет. А их лица — что скажешь о лицах?

— Жестокие, яростные, непреклонные — оба. — И правда, от долгого разглядывания наши лица в зеркале сливались, превращаясь в одну маску.

— Хитклиф, ты хороший человек?

Я не отвечал.

— Ну? Я задал вопрос.

— Зачем мне отвечать, когда я прекрасно знаю, что у вас готов ответ, и разочаровываться, если предвосхищу его?

— Скала… скала! Бесчувственный, как всегда! Да знакомо ли тебе вообще сострадание, снисходительность, привязанность? Иногда мне кажется, что да, а иногда я вижу только гордость и жестокость.

— Вот я в зеркале — весь как есть. Посмотрите. Что там увидите, то и есть правда.

— Глаза мои видят смелость, силу, ум, даже чувство долга. Но жалость, доброта, правдивость?..

— Я не опустился бы до лжи.

— Возможно. Но ты многое скрываешь. О твоём прошлом мне почти ничего не известно — я ничего не знаю о твоих прежних друзьях. Загадочная «К» — та, имени которой ты не можешь назвать, та, от кого зависит вся твоя жизнь — о ней ты не рассказываешь мне ничего.

— А у вас нет секретов?

— Мы оба знаем, что есть; и я знаю, что тебе известны их пределы. Ну а твои секреты? У тебя ведь их немало. Например, как насчёт племянника Дэнта, Линтона? Что-то странное происходило этим летом. Кто он тебе? Существует нечто, недоступное моему пониманию…

Я вновь вернул разговор к прежней теме, подальше от опасных размышлений.

— Вы упомянули о пределах ваших секретов. Входит ли туда красная птица?

Он уставился на меня.

— Красный попугай, — продолжал я, — сегодня вечером он нанёс визит в мою комнату и проявил достаточно вежливости, чтобы пригласить меня в своё убежище в мансарде, но тут забыл о манерах и захлопнул дверь перед моим носом. Что это за птица?

Лоб его покрылся испариной.

— Попугай? Может, кто-то из слуг…

— Слуг осталось мало, ни у кого из них, как вам прекрасно известно, птиц нет. В Торнфилде, похоже, попугая никто не видел. И всё же он знает дорогу в мансарду и даже может закрыть за собой дверь. Скажите, какая птица в состоянии это проделать?

Мистер Эр обеими руками сжал меня за плечи и долго-долго смотрел мне в глаза. На этот раз он не произнёс вслух, но я услышал явственно всё тот же вопрос, что он так часто задавал сам себе: должно ли сказать мне? Можно ли? В глазах его мелькнуло сомнение, и я понял, что и в этот раз останусь без ответа, если только мне не удастся обуздать судьбу.