Коллектив авторов - Сборник Поход «Челюскина»

• Название: Сборник Поход «Челюскина»
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Издание: Поход «Челюскина». Том первый. — М.: изд. «Правды», 1934. — 472 [4] с. / Тираж 100.000 экземпляров. Набор начат 25 июля 1934 г. Выпущено в свет 31 августа 1934 г. // Цена 10 р.; Поход «Челюскина». Том второй. — М.: изд. «Правды», 1934. — 464 с.
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1934

Из предисловия: У нас мало, очень мало литературных документов о советских экспедициях. Настоящий двухтомник частично восполняет этот пробел. Но книга о «Походе Челюскина» еще тем отличается от обычных описаний путешествий и экспедиций, что она составлена коллективом непосредственных участников Великого северного похода. Очерки и статьи челюскинцев, многие из которых впервые взялись за литературный труд, их дневники и воспоминания, талантливые рисунки художника Решетникова, фотоснимки Новицкого и других участников экспедиции — вот что делает эту книгу редчайшим, волнующим историческим документом. 64 челюскинца писали двухтомник похода. Это доподлинно коллективный труд людей, создавших великую эпопею, большевистской организованностью и отвагой победивших причудливые капризы полярной пустыни. Как и книга летчиков-героев, двухтомник «Поход Челюскина» выпускается в невиданно короткий срок. Это стало возможным лишь в силу исключительного внимания нашего Центрального комитета и лично товарища Сталина.

---

В распоряжении Бориса находились все вещи, все продовольствие. Сам он был очень скромен. Ему всегда хотелось удружить товарищу, особенно сказывалось это в так называемых «днях рождения». Когда выяснилось, что мы зимуем, у нас было установлено, что каждый из челюскинцев имеет право отпраздновать день своего рождения. Борису было поручено давать «родившемуся» подарок. И всегда он с радостью и большой заботливостью шел навстречу очередному товарищу.

Это был веселый парень. Шутки его были веселы, безобидны. Всегда с трубкой в зубах, он входил с молодым, задорным шумом в кают-компанию. И сразу с его приходом поднималось настроение, живее шла беседа, веселее шутилось.

Борис был цельная, хорошая натура. Пребывание в рядах комсомола крепко привязало Бориса к партии. Без всяких вопросов, как естественное, бесспорное и абсолютно обязательное, принимал он к исполнению всякое решение партийного или комсомольского коллектива.

Он был организованным и крепким рядовым бойцом. Его случайная, ненужная и обидная смерть была принята нами с болью.

И. БАЕВСКИЙ Друг

Бориса я знаю с 1925 года. Мне пришлось работать с ним в комсомольском коллективе при Главнауке.

Он работал в то время в комиссии госфондов, заведывал кладовыми ликвидного имущества, изъятого из музеев и дворцов. Работа не легкая. Борис принимал все имущество дворцов в Детском селе. Несмотря на молодость, ему доверяли огромные ценности.

Инициативный, с большим задором, он всегда умел зажечь, сорганизовать молодежь.

В Центральном доме работников просвещения, где раньше молодежь не играла никакой роли, с приходом Бориса молодежь выдвинулась. Организованы были кружки, например стрелковый, которым Борис особенно увлекался.

Затем Борис ушел в армию. Культурный и политически грамотный, Борис стал на второй год старшиной роты. В армии он был еще заведующим клубом. Культурной работы никогда не бросал.

В 1932 году я встретился с ним после некоторого перерыва. Неожиданная беседа раскрыла его замыслы: Борис во что бы то ни стало хотел итти в арктическую экспедицию. Он из тех людей, кого увлекал Север.

Когда я возвратился из Сибиряковской экспедиции, он встретил меня тем же:

— Хочу итти в плавание.

В плавание он готов был пойти в качестве кочегара, в качестве матроса — все равно кого, лишь бы пойти. И я сказал ему, что скоро будет новая интересная экспедиция и, если хочет, я возьму его своим помощником. Он с радостью согласился.

У него была большая любовь к походам. О советских арктических экспедициях он знал кое-что раньше по моим рассказам и по книгам. Теперь с еще большей живостью стал расспрашивать о Севере.

Он был хороший стрелок, и первый медведь у нас на «Челюскине» был убит Борисом.

У него была страсть настоящего охотника. Шкуру белого [340] медведя нужно снимать умело. Матросы начали снимать. Могилевич им помогал. Но шкуру сняли — и дальше Могилевич ею не интересовался.

Когда «Челюскин» встал на зимовку (это уже было в ноябре — декабре), Могилевич увлекался охотой на песцов. На песцов ставят капканы, и Борис ежедневно расставлял множество капканов вокруг судна, примерно километрах в пяти по радиусу. Он хорошо ходил на лыжах, с винтовкой за плечами обходил ежедневно все капканы. У него была самая большая добыча: он поймал пять песцов.

На корабле он заведывал хозяйственной частью.

Я познакомил Бориса с нашей сметой, с тем, что нужно для хозяйства. Судна еще не было, Борис еще работал в Гипрошахте, но попутно уже изучал свое будущее дело. Вскоре началась подготовка к экспедиции. Хозяйство было огромное, и масса забот легла на Могилевича. Он подбирал оборудование и делал это с такой горячностью, с такой преданностью и любовью, что ему все хорошо удавалось. Работал он очень много — с восьми часов утра до поздней ночи.

Так было изо дня в день.

Когда на судне началась уже погрузка, на его долю выпала приемка всех грузов на корабль — всего продовольствия, всего оборудования. Все шло через его руки. Десятки автомобилей с грузами подъезжали к судну днем и ночью. Борис был обязан все принять, распределить и знать, где что лежит. Днем и ночью он работал на судне. У него совершенно не было свободной минуты. Он жил на судне и только в последний день вспомнил, что у него есть комната, и попросил отпустить его на несколько часов, чтобы закончить свои личные дела. Это было тогда, когда на судне уже почти все было сделано.

В плавании сказалась его склонность к массовой работе. В Копенгагене мы стояли шесть дней, и там к нашему кораблю стекалось много народу. Сотни людей стояли около борта, приходила молодежь… И вот в один из дней видим — Борис руководит хором молодых датчан, они поют песни, а он дирижирует. Меня зовет Бобров, испуганно говорит:

— Смотри, что твой Могилевич делает. Будет скандал. [341]

Датские молодые рабочие снова и снова приходили к нам, играли, пели. Борис умел как-то легко и просто объясняться с ними жестами. Его слушали, он был вожаком.

Вести хозяйство на корабле — труднее дело, но Борис хорошо делал то, что надо было делать, и его все оценили и полюбили.

В беседе со мной он строил планы будущих походов, говорил о том, что поедет на зимовку.

Когда было решено подготовить аварийные запасы и мы выработали план переброски грузов на лед, — Борис провел его в жизнь. Он привлек к этому делу ряд лиц и днем и ночью готовил все необходимое на случай аварии или гибели судна. Надо было все сконцентрировать в одном месте, упаковать, сделать соответствующие надписи, маркировку.

Первое время мы вели эту подготовку без огласки, чтобы не понижать настроение у состава экспедиции и команды. И Могилевич работал тихо, спокойно, с небольшим составом людей. Когда все было проделано, я возложил на Бориса Могилевича ответственную работу: выгрузить все продовольствие на лед.

Минут за десять до гибели судна я беседовал с ним. Борис сообщил, что все намеченное выгружено. Свою работу он выполнил, и я дал ему задание сойти на лед и сконцентрировать склад в одном месте.

Когда была отдана команда «все на лед», я спрыгнул с корабля и стал помогать отбрасывать от борта ящики и банки. Это длилось несколько минут. Сошел Воронин, затем Шмидт, а на борту стоит Могилевич с трубкой, улыбается. Я ему крикнул:

— Борис, прыгай!

И Шмидт крикнул:

— Боря, прыгай!

Он стал подвигаться по борту. Нос уже ушел под воду, вода хлынула по верхней палубе. Борис поскользнулся, потом упал. Его, видимо, придавило бочкой. И в этот момент корабль пошел ко дну, пошел ко дну и Борис.

Он был прекрасный товарищ, очень отважный, любил бывать «в переделках». Он никогда не испытывал чувства страха. [342]

Навсегда запечатлелась картина его гибели. Это происходило у всех на глазах и длилось несколько секунд.

Я любил Бориса за его преданность и смелость, да и кроме того со мной он делился всеми своими невзгодами, и я хорошо знал, какой это интересный человек. Мне было очень трудно и больно перенести гибель друга.

Канцын, его помощник, очень болезненно перенес его гибель. Он с Борисом во время рейса сдружился. Канцын — большой, крепкий человек, красногвардеец. И этот крепкий детина вдруг заплакал. Эта сцена была очень тяжелой, когда Канцын плакал, крича, звал Бориса.

Борис был среднего роста, бритый, брюнет, с большими голубыми глазами. По натуре человек страстный, живой, остроумный. Он был удивительно бесстрашным, чутким и нежным товарищем и другом.

И. КОПУСОВ Прощальное слово

Как обидно, как тяжело, что тебя теперь нет с нами!.. Единственный из 105 челюскинцев ты остался в бездушных льдах Арктики, в коварном, навеки памятном всем нам Чукотском море Остался, погиб ненужной жертвой, напоминая нам о дне гибели судна, дне рождения лагеря Шмидта. Только твоя смерть омрачает нашу радость и сознание того, что мы оказались неплохими сынами нашей родины и с честью вышли из тяжелого испытания.

В тот день, когда «Челюскин» исчез в глубине моря, выбросив к небу тучу черной пыли, тебя, Борис, не стало. Ты ушел вместе с кораблем. Воцарилось глубокое, сумрачное молчание.

Мы, близко стоявшие к корме гибнущего корабля, невольные свидетели твоей смерти, стояли ошеломленные свершившимся фактом. Ведь ты, Борис, даже в последние минуты своей жизни не потерял мужества и ушел без единого звука, без единого крика о помощи. Ты всегда был таков. [343]

Когда на корме осталось человек пятнадцать, ты был среди нас. В горячке работы я не видел тебя. Но после команды капитана «все на лед», когда я, прыгнув с судна и немного отбежав в сторону, обернулся, то замер на месте, увидев на тонущем судне троих, в том числе тебя. Никогда не забуду твою спокойную фигуру и трубку, зажатую в зубах. Почему ты не прыгнул? Ведь мы кричали тебе: «Борис, прыгай! Скорее!»