Коллектив авторов - Сборник Поход «Челюскина»

• Название: Сборник Поход «Челюскина»
• Автор: Коллектив авторов
• Издательство: Издание: Поход «Челюскина». Том первый. — М.: изд. «Правды», 1934. — 472 [4] с. / Тираж 100.000 экземпляров. Набор начат 25 июля 1934 г. Выпущено в свет 31 августа 1934 г. // Цена 10 р.; Поход «Челюскина». Том второй. — М.: изд. «Правды», 1934. — 464 с.
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1934

Из предисловия: У нас мало, очень мало литературных документов о советских экспедициях. Настоящий двухтомник частично восполняет этот пробел. Но книга о «Походе Челюскина» еще тем отличается от обычных описаний путешествий и экспедиций, что она составлена коллективом непосредственных участников Великого северного похода. Очерки и статьи челюскинцев, многие из которых впервые взялись за литературный труд, их дневники и воспоминания, талантливые рисунки художника Решетникова, фотоснимки Новицкого и других участников экспедиции — вот что делает эту книгу редчайшим, волнующим историческим документом. 64 челюскинца писали двухтомник похода. Это доподлинно коллективный труд людей, создавших великую эпопею, большевистской организованностью и отвагой победивших причудливые капризы полярной пустыни. Как и книга летчиков-героев, двухтомник «Поход Челюскина» выпускается в невиданно короткий срок. Это стало возможным лишь в силу исключительного внимания нашего Центрального комитета и лично товарища Сталина.

---

На следующий день Отто Юльевич вернулся с четырьмя нартами. Вечер прошел в составлении списков отъезжающих. Третьего утром в направлении мыса Джинретлен с Челюскина» ушло восемь человек. [155]

До берега им надо было пройти около 35 километров. Оставшиеся попрежнему продолжали работу по околке.

4 октября северо-западные ветры сменились юго-западными. Это нас всех радостно потрясло. Наконец-то перемена ветра! Мы с особой оживленностью обсуждали ожидавшиеся изменения в ледовой обстановке и все же упорно продолжали околку льда.

Уже в этот день с утра были замечены большие разводья на северо-восток и на запад от «Челюскина». Появились разводья — значит уже начались подвижки льда! А если начались подвижки, то несомненно они пройдут и через наше ледовое поле — тогда «Челюскин» получит возможность самостоятельного хода.

Котлы в готовности. В 10 часов утра заметили очень слабый дрейф на восток. Весть эта разнеслась по судну с молниеносной быстротой. Но дрейф был настолько незначителен, что его трудно было установить по спущенному на дно лоту. Все же Яков Яковлевич Гаккель с радостным и возбужденным лицом сообщил всем о начавшемся дрейфе. Тем, кто не верил, он милостиво разрешал взять в руки лот-линь: по едва ощущаемым рывкам цепляющегося за морское дно лота чувствовалось, что нас слегка вместе со всей массой льда куда-то несет. Лот-линь дергает, Яков Яковлевич прав: мы дрейфуем!

Прошло около часа. Слегка изменилось очертание силуэта острова Колючина, и все поняли без всякой проверки через лот-линь, что льдину вместе с «Челюскиным» развертывает.

Вечер 4 октября прошел в большом возбуждении. Только бы не переменился ветер! Мы ждали на завтра разводий, ждали возможности уйти от места вынужденного бездействия, укравшего у нас 12 драгоценных суток.

5 октября утром разводья появились еще ближе к кораблю. Они были уже не только на северо-востоке, но и на юге. Все же утром мы снова, все как один, вышли на околку. Как бы предчувствуя вот-вот идущее освобождение из ледяного плена, люди работали, напрягая последние силы.

Время подходит к 12 часам дня. Через несколько минут обед. Еще один взрыв. Большая льдина уперлась в руль. Надо во что бы то ни стало освободить корму от этой льдины.

Взрыв совпадает с быстро образующейся трещиной. Она проходит через ледяное поле, в котором находится «Челюскин». Трещина быстро расширяется. Уже по носу и корме она достигает нескольких саженей ширины. Бросаемся к ломам, пешням, лопатам, саням [156] и спешно втаскиваем их на борт «Челюскина». Часть инструментов и некоторые товарищи находятся на льдине, отводимой в сторону. С корабля бросаются концы, штормовые трапы. К концам привязываются инструменты, сани. За штормтрапы цепляются последние товарищи. Несколько минут — и все на борту.

Звонок телеграфа, и «Челюскин» собственным ходом идет в направлении на восток — туда, где на расстоянии 270 километров находится Берингов пролив — конец нашего похода!

Нашему ликованию не было предела. Идем собственным ходом! Правда, уже прошли все сроки, которые считались обычными и нормальными для выхода из Чукотского моря. Но впереди такие полыньи, такие разводья. Почему бы им не тянуться до самого Берингова пролива? Если мы освободились из наступившей, казалось, зимовки у острова Колючина, почему бы нам даже в половине октября не пройти Берингов пролив? Мы убеждены были в том, что победоносно закончим наш поход.

Дни тревог и надежд

Все дальше удаляемся от острова Колючина. 7 октября проходим мимо маленького острова Идлидль.

В прошлом году «Сибиряков» потерял здесь винт. Но «Челюскин» идет полным ходом. Судно сильно потрепано, но мы полны надежд и самых радостных перспектив.

Вот и мыс Сердце-Камень. Он высится серой громадой, этот мыс, далеко выступающий в море. Суровый, каменистый массив задерживает ледовые поля. Здесь в многодневном дрейфе находился «Сибиряков». Мыс Сердце-Камень так же неприветлив к нам, как в прошлом году он был неприветлив к «Сибирякову».

Тяжелый, сплоченный десятибалльный лед окружает пароход. Пробиваемся через ледовые перемычки, пробиваемся с удара.

Тут очередная авария. Правый борт на уровне твиндека первого трюма получил пробоину. Несколько выше уровня воды лопнула обшивка.

Начинаются дни тревог и надежд.

То мы дрейфуем в нужном направлении — на юго-восток, к Берингову проливу, то при перемене ветра нас гонит на северо-запад. За несколько дней делаем в районе мыса Сердце-Камень ряд петель. Иногда пытаемся форсировать ледовую перемычку взрывами [157] аммонала, но это не помогает. Мы находимся в крепких объятиях сплошного ледового поля, в котором только иногда образуются незначительные разводья.

Наконец 17 октября очередным попутным дрейфом проходим меридиан мыса Уникин. Яркий, солнечный, прекрасный день! Видим мыс Дежнев, самую северо-восточную оконечность азиатского материка. Видим даже Аляску, мыс принца Валлийского. Между мысом Дежневым и мысом принца Валлийского — Берингов пролив, так страстно ожидаемый нами пролив. Конец нашего пути мы осязаем глазами.

Ночью 18 октября было редкой красоты северное сияние.

Уже несколько раз с борта «Челюскина» мы видели северное сияние, но такого исключительного богатства красок еще не было.

Огненный мост переброшен через все небо, мост из отрезков многоцветных сияющих полотен. Он находится все время в движении. Кто-то швыряет по небу гигантские разноцветные сукна, падающие складками, зелеными, желтыми, розовыми, лиловыми волнами. Вот одна из точек светящейся чаши неба начинает колыхаться и выпускает отростки пламени. Отростки растут, развертываются, полыхают. Вдруг нижняя кайма зеленой светящейся дорожки, занимающей своими складками дугу в полнеба, начинает дрожать и шириться. Она выпускает розовые языки. Они перекатываются по нижнему краю яркозеленой полосы, и вдруг уже не отдельные языки, а целая розовая кайма переливается и сворачивается, то расширяясь, то сжимаясь, вся в складках живого огня с крапинами зеленых и синеватых бликов. Небо полыхает. Гигантский павлин распустил сияющий хвост.

Краски вдруг бледнеют. Остаются только зеленоватые и грязно-желтоватые тона. Все смотрят с печалью на потускневшую картину. Отягченные роскошью и яркостью цветов, завороженные быстрой сменой огненных занавесей, очарованные бурным превращением отдельных пятен в полыхающие огненные букеты, мы с болезненным нетерпением всматриваемся в посеревшие полосы и снова ждем бунтующих взрывов и огненных каскадов. Вот начинается движение одного из участков побледневшей ткани неба, вот вырвался огненный язык и пошел тянуться вверх и в стороны. Промелькнула яркая стрела огня. И снова полыхает небо; снова разворачиваются и сворачиваются, раскидываются и внезапно исчезают разноцветные огненные драпри; снова в изумлении впитываешь краски живого огня; снова не можешь оторваться от картины [158] полыхающего неба; снова в молчании и экстазе стараешься сразу охватить бурную передвижку пятен, бликов и стрел, огненных полос, захватывающих полнеба.

Проходят незаметно часы. Но на сегодня сияние отошло…

С сознанием утраты чего-то особо красивого и большого возвращаешься в каюту. В ней не сидится. То и дело подбегаешь к окну, выходишь на палубу с тайной надеждой снова увидеть переливы разноцветных сияющих огней. С непередаваемым чувством странной отравы ждешь минуты возобновления северного сияния. Но его уже нет.

Нас тревожит температура воздуха: в последние дни она доходит до 16° холода. Это значит, что льдина все больше и больше сплачивается, смерзаются отдельные ее куски. Нам все труднее и труднее будет выбраться из ее объятий, даже если и будут сильные штормовые ветры, которые в иной обстановке могли бы эту льдину разломать.

19 октября приближаемся к мысу Инцова. Нас отделяют 35–40 километров от Берингова пролива. Только 40 километров!

Но в этот день начинается сильный обратный дрейф, дрейф на северо-запад, и мы снова идем мимо мыса Сердце-Камень…

Семь дней нас тянет на северо-запад. Некоторые уже с горечью говорят, что мы снова подходим к острову Колючину, от которого с такой радостью ушли двадцать дней назад.

К вечеру 25 октября дрейф меняется. Очевидно снова делаем петлю. Очевидно нас снова поворачивает к Берингову проливу. Снова мы должны пройти мимо мыса Сердце-Камень? Кто-то подсчитал, что мимо мыса Сердце-Камень нас тащит уже девятый раз!

С довольно большой скоростью — около двух километров в час — несет «Челюскина» снова на юго-восток, к Берингову проливу.

Начиная с 26 октября, у нас усиленный тяжелый аврал. Обнаружено самовозгорание угля. Уголь надо перебросить из трюма № 2 в бункер.

Последние дни октября. Все еще попутный дрейф. Прошли меридиан мыса Инцова. Все время ведутся подрывные работы. Стараемся раздробить сковавшую нас льдину — напрасно! Льдина имеет до 25 километров в диаметре. Это — целое ледяное поле площадью больше Москвы с ее окрестностями.