Натали Де Рамон - Рыцарь моих снов

• Название: Рыцарь моих снов
• Автор: Натали Де Рамон
• Издательство: Издательский Дом «Панорама»,
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-7024-1592-2

Орнитолог Анабель де Бельшют занимается колониями пингвинов, поэтому дома, в принадлежащем ее древнему роду замке на берегу Рейна, бывает редко. Но, узнав о скоропостижной кончине отца, Анабель спешно покидает Антарктиду и летит на похороны. Прибыв в Бельшют, она узнает, что унаследовала не только замок, но и непомерные долги. Финансовое положение таково, что нет иного выхода, как срочно продать родовое гнездо. Анабель в отчаянии. Впрочем, замок не может существовать без рыцаря, который взял бы на себя заботу о прекрасной даме. И вот однажды на закате появляется всадник — его плащ белоснежен, как просторы Антарктиды, а серебряный щит украшает фигура ягуара…

---

Да, наверное. Только мне следовало бы тоже немного загореть, а то я бледная, как восковая фигура, я ведь из Антарктиды, там особенно не позагораешь. Но у меня ведь обычно очень красивый загар! И я всегда загорала именно здесь, на башне, на этой самой лавке. И, между прочим, нагишом — никого же нет! — чтобы не оставалось никаких дурацких полосок от тесемок купальника… А что, собственно говоря, мешает мне сделать это сейчас? Они там все внизу заняты своими делами.

Я избавилась от рубашки, от теплых носков и разлеглась на шубе. Ужасно приятно! Мех есть мех, даже вытертый и старый. Он все равно ласковый, живой, нежный и деликатный… Как руки Дюлена, когда он, жалея, гладил меня, рыдающую, по волосам и спине… Стоп, а почему мне не холодно? Я же голая! Или все еще продолжается жар от ужаса оказаться в инвалидной коляске? Или оттого, что я почти прикончила бутылку вина?

Дурочка, сказал папа, ты мечтаешь об этом парне.

— Вовсе нет, — сказала я. — Просто мне хорошо лежать на меховой шубе под солнцем.

Мечтаешь, мечтаешь, настаивал папа. Ты и разделась, чтобы загореть и понравиться ему.

— Он торгует недвижимостью, а я изучаю пингвинов. У нас нет ничего общего. И вообще, не подсматривай, я без одежды.

Ты и родилась без одежды, и я много раз купал тебя.

— Тогда я была маленькая. А теперь — взрослая тетя.

Хочешь, чтобы он тоже без одежды прилег рядом с тобой?

— Это запрещенный прием, папа. Я же никогда не отпускала двусмысленностей про тебя и маму.

Но я вовсе не ваш папа, сказал Дюлен.

Он стоял на борту яхты, за его спиной раздувался белоснежный парус, а яхта двигалась ко мне по льду. И пингвины удивлялись, склонив головы набок, как собаки, потому что на Дюлене ничего не было, кроме белых брюк.

— Вам не холодно? — спросила я.

Мне одиноко. Иди ко мне!

— Но я не знаю, как тебя зовут?

Я тоже. Назови свое имя!

— Анабель! — закричала я, потому что вдруг налетел ветер и его яхту стало уносить в океан. — Анабель! Ты слышишь? Анабель! — И проснулась от звуков собственного голоса.

Но не только собственного.

— Мадемуазель Анабель! Баронесса! Госпожа баронесса! — звал снизу голос Герена.

Я накинула шубу и выглянула из бойницы. Дворецкий стоял на крепостной стене и махал мне рукой.

— Я так и знал, что вы здесь, мадемуазель Анабель! Спускайтесь скорее! Вас к телефону! Мсье Дюлен! Он настаивал, чтобы я разыскал вас!

Давно пора завести нормальный радиотелефон с переносной трубкой, досадливо думала я, натягивая платье на голое тело и на ходу влезая в туфли. И вообще, следовало бы дать ему номер моего мобильного. Нет, сначала надо вставить туда новые батарейки…

— А, Люк! Так и знал, ты перезвонишь ровно через три минуты! — хохотнул отец. — Даже время засек. Что, штаны далеко от постели откатились?

— От какой постели?

— Широкая такая, с балдахином, в баронессиной спальне.

— Папа!

— А что такого, сынок? Дело молодое, житейское! Ладно, ладно, шучу. Был в замке? Почему не докладываешь?

— Был. Но пока рано говорить о чем-то конкретном. Можно сглазить. — Этот довод был всегда самым убедительным для суеверного, как все торговцы, Дюлена-отца. — Па, я вернусь через неделю, тогда и обсудим. Что изменится за одну неделю?

— А предварительные результаты? — не унимался тот.

— Па, а сколько долгов на замке?

— Да ну, сущие пустяки! В переводе на евро вообще тысяч двести, не больше. Твоя игрушечная машинка и то дороже!

Люк промолчал.

— Эй! — завелся отец. — Ты там что еще надумал? Левых клиентов подобрал? Смотри мне! Я не собираюсь упускать заказ культурного министерства!

— Да нет, я просто не понимаю, зачем продавать замок?

— А, по-твоему, она способна выплатить долги? Содержать исторический объект в порядке? Ты что, ее не видел? Это же ходячее недоразумение! Одни пингвины в голове!

— Я так не думаю.

— Зато я думаю, что собственной грудью вскормил себе конкурента! — В ухо полились частые гудки.

От злости Люк чуть не выкинул аппаратик за борт. Но вовремя опомнился, отключил и сунул в карман.

— При чем здесь пингвины? — раздраженно пробормотал он. Так, надо быстро убираться отсюда, пока не вернулся этот невыносимый Жероньи. Я не собираюсь распивать с ним на своей яхте! Мерзавец! Назвать «ничего питьем» коньяк двадцатилетней выдержки! С гротом возиться некогда, сойдет стаксель. Это потом я поставлю грот и обязательно повешу спинакер. Замечательный, сине-бело-голубой…

Проклятье! Но ведь спинакер, как и все остальные паруса, купленные зимой не где-нибудь, а в самой Генуе — совершенно случайно Люк оказался там перед Рождеством, — лежит на заднем сиденье его «ягуара», а тот припаркован возле мастерской старого пустомели. Ладно, решил Люк, можно включить мотор. Он вздохнул. Ужасно, совсем не таким он видел в мечтах первый выход на «Глории»!

Люк спустился в трюм и никак не мог сразу сообразить в темноте, особенно темной после яркого солнца, где тут у него все включается. Проклятье, проклятье, проклятье!

— Эй, на «Глории»! Можно подняться?! Эй, капитан Люк!

Боже мой! Люк схватился за голову и тут же больно ушиб локоть обо что-то неясное в темноте — яхта внезапно качнулась, словно на нее с грохотом плюхнулся слон или даже динозавр.

— Это я! — В трюм из прямоугольника голубого неба заглядывала рожа Жероньи. — Решил осмотреться? Нравится?

— Где рубильник?

— Да вот же, сейчас покажу.

Владелец «Марсельской чайки», кряхтя, полез вниз по трапу. Яхту шатало, как при небольшом шторме. Проклятье, еще раз подумал Люк и поправил прядь.

— Насилу выпроводила этого прохвоста Реми, — пожаловалась Патрисия и добавила прежде, чем я успела подбежать к телефону: — Но я пока не стала бы общаться с Дюленами. Министерство культуры и так никуда не денется.

Я поморщилась и махнула на нее рукой.

— Слушаю вас, мсье Дюлен.

— Добрый день, госпожа баронесса. Счастлив вновь слышать ваш голос. Надеюсь, вы в добром здравии? Мой сын просто в восторге от вас! Вы произвели на него неизгладимое впечатление! Ваша образованность, ваши знания… — Фонтан-Дюлен забил.

— Тоже рада вас слышать, — сухо перебила я.

И вдруг подумала: а почему, собственно, мне не обрадоваться звонку старшего Дюлена? Он же его отец. Живой отец. А иметь живого отца, каким бы велеречивым занудой он ни был, все равно лучше, чем вообще никакого! И даже если речи папаши Дюлена — всего лишь вежливые и не особенно умные комплименты, мне-то все равно приятно, что я произвела на его сына впечатление. Я же не совсем идиотка, я же знаю, что произвела! Поэтому я продолжила совсем с другой интонацией:

— Ваш сын тоже производит самое благоприятное впечатление. И еще я хочу извиниться, мсье Дюлен, что при нашей с вами первой встрече была недостаточно вежлива.

— Помилуйте, госпожа баронесса! Вы излишне строги к себе. Вы — воплощение вежливости и такта! Совершенство! Я решился прислать к вам своего сына, поскольку молодому поколению следует учиться таким вещам. Часы, проведенные в вашем обществе, я надеялся, пойдут ему на пользу. Он еще очень молод, поэтому прошу простить его излишнюю восторженность. Мальчик впервые в замке. Надеюсь, он не посмел оскорбить ваши патриотические чувства, высказав предположение о иных претендентах, кроме Министерства культуры?

— Отчего же, мсье Дюлен. Ваш сын вполне тактично намекнул мне о японском миллионере. Вы бы остались вполне довольны его дипломатией. Но в связи с его отъездом я поняла, что наши с вами переговоры откладываются на неделю.

— То есть вы пока не приняли окончательного решения?

— Потерпите неделю, мсье Дюлен.

— Конечно, мадемуазель де Бельшют! Что изменится за неделю? Тем более что вы так договорились с моим мальчиком.

— Знаете, мсье Дюлен, я не могу относиться к вашему сыну, как к мальчику. Мне показалось, я несколько моложе.

— Ах, госпожа баронесса! Несомненно, вы юны, как сама весна! Но я же отец, для меня сын — всегда ребенок! Мне очень лестно слышать ваши похвалы в его адрес! Вы так порадовали старое отцовское сердце! — И так далее, и тому подобное.

— А ты не безнадежна, Нана, — похвалила меня Патрисия, когда я через четверть часа вернула на рычаги уставшую от словоизвержений Фонтана-Дюлена трубку. — Я так боялась, что ты сболтнешь ему про наши с тобой планы.

Знала бы ты про мои! — подумала я. Нет, не про те дурацкие с летальным исходом, а про совершенно новые и дерзкие до невероятия. Такие дерзкие, что даже сформулировать их словами для самой себя я пока не решалась.

— Я бы пообедала, — сказала я, а тем временем зазвонил телефон.

Патрисия тревожно уставилась на меня, но я, подмигнув, взяла трубку. Через мгновение моя лучшая в мире агентка по недвижимости облегченно вздохнула: звонили никакие не конкуренты — я поздоровалась с Моник.