Дон Делилло - Mao II

• Название: Mao II
• Автор: Дон Делилло
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94145-221-7

Дон Делилло (р.1936) — американский писатель и драматург, лауреат ряда престижных премий. За роман "Мао II" (1991 г.) был удостоен премии "ПЕНФолкнер". Спустя десять лет, когда рухнули башни в Нью-Йорке, Делилло объявили пророком. Эта книга об эпохе, когда будущее принадлежит толпам, а шедевры создаются с помощью гексогена. Ее герой — легендарный американский писатель, много лет проживший отшельником, — оказывается ключевой фигурой в игре ближневосточных террористов.

---

— Да, Чарли, было дело.

— Иногда ты меня страшно злил. Все эти твои экстремистские идеи. Рядом с тобой я острее чувствовал свою косность и благоразумие. Почти всякий раз ты нес околесицу, но мне никак не удавалось найти аргументы, к которым не могла бы придраться моя совесть.

— Кажется, мне уже пора.

— Неужели на тебя не накатывают воспоминания? Они, как внезапный прибой, захлестывают, почти валят с ног. Черт возьми, Билл, до чего же я рад тебя видеть.

— Я не вспоминаю — я помню. Постоянно. Практически все.

— Что слышно от Сары?

— Это что, обсуждение моих бывших жен в хронологическом порядке?

— Что от нее слышно?

— Все путем. Ей нравится поддерживать со мной отношения. Она очень ценит тот факт, что мы иногда все еще разговариваем.

— Правда, я ее почти не знал. Ты тогда просто карантин какой-то объявил.

— Просто она была молодая.

— Даже слишком. Ей было не по силам совершить невозможное — ужиться с писателем твоего типа.

— Да все они моего типа.

— Впрочем, жизнь показала, что мне это тоже не по силам. Так я и не уяснил, чем перед тобой провинился.

— Ты провинился тем, что стал моим редактором. Ты же знаешь, на писателей не угодишь.

— Да, что верно то верно.

— Ты был виноват уже тем, что попадался мне под руку. Любое твое слово или поступок я всегда умудрялся извратить в оправдание своей хандры.

— Сколько же счастливых лет я прожил, выслушивая писателей, — брюзжат они очень занятно. И чем большим успехом пользуются, тем жалостнее хнычут. Меня эта загадка страшно интригует. Может быть, писательский дар и способность изобретательно роптать на окружающую действительность растут из одного корня, обусловлены одной и той же чертой характера? Горечь и раздражение — первопричина творчества или его конечные плоды?

— Или то и другое сразу, — сказал Билл.

— Все жалуются на одиночество. Затворничество невыносимо. Ночью не сомкнуть глаз. Днем от сомнений и душевных мук нервы как струны. Плачьте, плакальщицы, плачьте. Прозаики переходят на интервью. Интервьюеры пишут прозу.

Денег всегда мало. Хвалят, да не за то. Ну подскажи, Билл, я весь список огласил?

— Тяжело тебе, наверное. Каждый день общаться с этими мучениками.

— Да нет, легко. Я их вожу в кабаки высшего пошиба. Говорю: "Цып-цып-цып". Говорю: "Попитеньки-попитеньки-попитеньки". Говорю им, что в больших магазинах их книги идут нарасхват. Говорю, что читатели штурмуют торговые центры. Говорю: "Клюйте-клюйте-клюйте". Рекомендую жареного морского черта с савойской капустой. Говорю им, что вокруг прав на переиздание разгорелась целая битва. Режиссеры телесериалов интересуются, издатели аудиокниг интересуются, Белый дом заказал экземпляр для Самого. Говорю: "Отдел рекламы планирует ваш тур в поддержку книги по всей стране". Итальянцы от книги в полном восторге. Немцы закатывают глаза. Ах-ах-ах, ах-ах-ах.

— А сам ты как, Чарли?

— Приучаюсь работать по-новому.

— Давно здесь сидишь?

— Два года.

— А кто хозяева издательства?

— Лучше не спрашивай.

— Хотя бы намекни.

— Лимузины. Ключевое слово — лимузины.

Билл нагнулся завязать шнурки.

— Ну хорошо. О чьих еще кончинах мне следовало бы узнать?

— Нам обязательно об этом говорить?

— Наверно, не обязательно.

— Мы — следующие, — сказал Чарли.

— Нет, сукин ты сын, это я следующий.

— Билл, мне нужна твоя новая книга.

— Я пока работаю.

— Даже если у тебя есть обязательства перед нашей бывшей пыльной прелестной прижимистой лавочкой…

— Конец дописываю.

— Даже если от руин давнишнего договора что-то уцелело, лазейки всегда найдутся.

— Довожу до ума — вот чем я сейчас занимаюсь.

— Мне нужна эта книга, сукин сын.

Они заерзали в креслах. Чарли, скривившись, согнул правую ногу в колене. Одновременно поднявшись, оба повели плечами, разминая мышцы. Билл глянул в восточное окно — небосвод точно фреска на производственную тему: арочные мосты, башенные краны, фабричный дым над Куинзом.

— Ты не отшельник, не лесник, пописывающий книжки, не чудак-самородок. Ты — загнанная дичь. Ты не пишешь политических памфлетов, не опираешься на реальные исторические события, но все равно слышишь у себя за спиной возмущенный рев. Вот в чем противоречие, Билл.

— Похоже, мне дрянные ботинки всучили.

— Насчет Лондона позвони мне сегодня вечером домой. Вот мой телефон. Или, самое позднее, завтра прямо сюда, по возможности до полудня. Самолет у меня ночью. По-моему, тебе необходимо это сделать. Помни. Хотя бы один писатель покинет застенки убийц.

Охранник ждал в приемной. Билл спросил у него, где мужской туалет. Охранник открыл дверь своим ключом, подождал у сушилки. Билл поискал по карманам баночку с лекарственным коктейлем, наконец нашел, вытащил заранее приготовленные дольки амфетаминовых таблеток трех разновидностей — голубые, розовые и белые. Положил их на язык, но, обнаружив, что вода из крана течет только пока отжимаешь пальцем клапан, выплюнул таблетки на ладонь, попросил охранника включить холодную воду. Охранник с готовностью помог. Билл опять положил таблетки на язык, подставил под кран сложенные чашечкой ладони, набрал в рот воды, проглотил, закинув голову. Охранник посмотрел на него, точно интересуясь, все ли прошло по плану. Билл кивнул. Они вышли, сели в лифт и вместе спустились в вестибюль.

Не дойдя до выхода, примерно в пятидесяти метрах от овальной стойки, прямо перед указателем, где перечислялись находящиеся в здании фирмы, Билл замешкался. Обнаружил, что за дверями ждет Скотт — вон он, у дальнего края витрины, выступающей на тротуар наподобие эркера, под углом к подъезду. Скотт стоял к витрине спиной, в руках у него был небольшой сверток — наверняка книги. Билл попятился от стеклянных дверей и закурил. Глубоко задумался, сложив руки на груди, слегка склонив голову к левому плечу.

Казалось, его взгляд сосредоточен на кончике сигареты, которую он неловко держит в правой руке. Когда он снова рискнул глянуть на улицу, Скотт переместился поближе к подъезду, но отвернулся к витрине. Билл пересек вестибюль, игнорируя вращающиеся стеклянные двери. Выскочил, на ходу сдирая с лацкана гостевой пропуск, в крайнюю, обычную дверь и смешался с плотной полуденной толпой служащих, вышедших перекусить.

Часть вторая

Приходя кормить пленника, мальчик снимал с его головы мешок. У самого мальчика на голове тоже был мешок — грубая холщовая маска с кривыми прорезями для глаз.

Время с некоторых пор течет странно, оно словно было здесь с самого начала и остается, даже когда уходит. Примешивается по капле к его бреду и лихорадке, к вопросу "Кто я?". Харкая кровью, он смотрел, как плевок сползает розовым слизняком в слив канализации — и в плевке тоже трепетало время.

Пленник очень нервничал оттого, что не мог догадаться: зачем мальчик скрывает от него свое лицо?

Сюда его привезли в автомобиле, у которого не хватало одной дверцы. Он видел голого по пояс старика, повисшего на колючей проволоке где-то на полях орошения.

Будь внимателен, примечай детали, старательно твердила кассета, звучащая в его голове, голос, нашептывающий: "Ты хитрее, чем похитители". Пленник почувствовал, как мальчик приближается, чтобы содрать мешок и засунуть ему в рот еду, заглянул в прорези мешка на голове мальчика.

Время пропитывает собой воздух и еду. Черный муравей, взбирающийся по ноге пленника, тащит на себе глыбу времени, в медлительности лапок — неспешность всеведущей древности.

Бедный старикан наверняка заблудился в темноте и налетел на проволоку: выживший из ума, голый по пояс, распятый, все еще живой.

Он ждал момента, когда сможет начать подсчитывать вспышки ракетных залпов. Слыша, как взлетают ракеты, он одновременно видел вспышки, хотя в его мешке не было прорезей для глаз.

Ремесло заложника было ему внове, и он очень хотел освоить его как надо. Пока жевал, все время вычислял, сколько метров от одной стены до другой. Измерь стены, потом каждый кирпич в стенах, потом слои известки между кирпичами, потом тонкие, как волос, трещины в известке. Считай все это экзаменом. Покажи им, как развит твой интеллект.

Выглядывая в прогал на месте дверцы, он видел бельевые веревки, протянутые сквозь пробоины в серых каменных стенах.

Мальчик содрал с него мешок и начал кормежку, всовывая пищу ему в рот, всегда слишком скоро, раньше, чем он успевал прожевать предыдущую порцию.

Он признал реальность своего заточения. Смирился с наличием провода, который соединял его запястье с водопроводной трубой. Признал реальность мешка. Своей головы под мешком.

Планов у пленника было предостаточно. Если у него будет время и учебные материалы, он выучит арабский и блеснет перед своими похитителями, станет здороваться с ними на их родном языке, вести беседы на несложные темы — только дайте ему нужные материалы.