Тициано Скарпа - Фундаментальные вещи

• Название: Фундаментальные вещи
• Автор: Тициано Скарпа
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

Извечная проблема отцов и детей в интерпретации Тициано Скарпа. Роман, основанный на личном опыте отцоства. В переводе одного из лучших переводчико с итальянского Геннадия Петровича Киселева.

---

Тебе понравилось? Забавно вообразить нечто невообразимое, вроде снега, который не тает от соприкосновения с водой, а покрывает морскую гладь. Это так же невообразимо, как сама идея обращаться к тебе четырнадцатилетнему уже сейчас. Тициано прав. Я должен отдаться течению времени. В нужный момент я пойму, о чем тебе следует рассказать. Все будет зависеть от твоих потребностей и интересов. Поэтому я решил прервать свой дневник, остановившись на этом. Немного жаль, я уже привык. И потом, мне бы хотелось рассказать тебе, что такое власть. Для меня это важно. Я хотел рассказать, как соприкоснулся с властью. Хотя ты лучше меня знаешь, что такое власть. Это я.

47

(Но прежде я должен рассказать, каким действительно было море в снегопад.)

Я перешел через насыпную дюну. Это заграждение из песка протянулось на несколько километров. Высотой три метра. Его возвели в конце лета, чтобы защитить от шторма купальные кабинки оборудованных пляжей.

Я ожидал увидеть убеленный берег, припорошенный снегом песок до самой границы с водой, и волны, с любопытством набегающие на берег, чтобы изведать это новое белое море, разлившееся за ночь по земле, эту странную массу твердой воды. Но я увидел вовсе не это.

Дул сильный ветер. Приходилось поворачиваться к нему спиной, чтобы хрусталики льда не впивались в глаза. Норд-ост в точности совпадал с направлением прибрежной полосы, прометая ее слева направо. Порывистый ветер создавал барьер между морем и снегом. Оставшаяся часть острова вся покрылась слоем снега, здесь же снежинкам не удавалось сцепляться с песком.

Если бы я не был там, если бы мне показали на экране изображение длинной дюны, овеянной волокнами белого воздуха, нескончаемые воздушные струи, ворсистые ленты поземки, вьющиеся вдоль песчаной насыпи и ползущие вверх по ее скату, я бы сказал, что сама дюна курится горячим паром.

Море выглядело оскорбленным этим снегопадом и, как могло, ему противилось. Море предлагало свой, альтернативный вариант. Горизонт был неразличим. Холодная дымка стирала границу между небом и морем. Внизу, так, словно море было неспокойным пьедесталом неба, виднелась кипящая белесая пена не только на гребнях волн, но и на всей их поверхности.

Пена дотягивалась до песка. Когда волны отступали, на берегу оставалась плотная, вязкая пенка. Она гордо занимала место, по праву причитавшееся снегу.

Из-за дюны вышел человек. Он пытался совладать с зонтиком. Он не мог устоять на ветру. Спицы зонтика гнулись. Вместо того чтобы закрыть зонт, человек решил вернуться назад и был таков.

Я увидел в небе пять трепещущих пятен. Это были чайки. Они летали в потоках ледяного шквального ветра. Две из них на короткие мгновения сели на землю. Их белое оперение, горделивая осанка — все было в идеальном согласии с окружающим миром, как будто самый их вид был запатентован именно для того, чтобы господствовать в подобных ситуациях.

Я приметил еще одно существо. На земле билась беспомощная черная птица. Подошел ближе и взглянул получше. Это был кусок пластмассы (я представил, как ты лежишь в своей кроватке. Сильвана кормит тебя грудью и меряет температурку. Она стала очень беспокойной. Этой черты я в ней раньше не замечал. Помню в детстве я тоже частенько валялся со всякими простудами и болячками. Родись я в другое время, не знаю, сколько бы я прожил без вакцин и антибиотиков. За время всех моих домашних карантинов, укутанный в свитера, обвязанный шарфами и укрытый одеялами, я едва ли сумел укрепить свое одиночество, потому что мой жар населяли кошмары и бредовые фантазии. Я выяснил, что могу стать жертвой плохих мыслей и что эти мысли были моими. Моя мания преследования исходила изнутри, я носил ее в себе, она могла наброситься на меня с минуты на минуту. Я боялся не болезни, а чудовищ, дремавших внутри меня и просыпавшихся во время жара), беззащитный обрывок, подгоняемый ветром.

Слева, с наветренной стороны, я различил двоих. Они остановились в шаге от воды. Тут один из них сделал нечто такое, чего я никак не ожидал. Он быстро сорвал ветровку, скинул ботинки, стянул носки, расстегнул молнию, снял спортивное трико. Одежду он передавал товарищу. Тот аккуратно складывал ее в большую сумку, чтобы не унес ветер.

Человек стоял почти голый. Его окутывали порывы ветра и снега. На нем были только синие слипы. Я поежился. Он бросился в море, навстречу пенной волне, и нырнул в серую воду.

Я зашагал к ним. Идти против ветра было очень тяжело. Я низко опустил голову. На голове у меня была шерстяная шапочка и капюшон. Лицо до самых глаз я замотал шарфом. Когда я подошел совсем близко, человек уже вышел из воды. Тело его покраснело. Он надел приготовленный товарищем халат (в действительности это была женщина, теперь я увидел ее лицо.) Женщина растирала мужчине спину и ноги быстрыми сильными движениями рук. Мужчина издавал ритмичные звуки, чтобы согреться с помощью голоса.

— В воде гораздо лучше, намного теплее, чем на воздухе, — сказал он, хотя я к нему не обращался.

— Но… Как это вы? — сказал я, показывая пальцем сначала на него, потом на море.

— Это морж, — вмешалась женщина. — Он и другие психи вроде него купаются здесь каждый год утром первого января.

— До нового года еще несколько дней, — заметил я.

— Надо тренироваться!

48

Я и в самом деле размазня. Дал слово, и не сдержал. Я скучаю по тебе. Скучаю по твоей особенной компании. Она выражается в том, что я тебе пописываю. Просто я все время хочу быть с тобой, вообще все время, даже когда тебя нет рядом. Я не думаю, что это навязчивая идея. Я надеюсь на это. Надеюсь не быть тебе в тягость. И не превратить тебя в маменькиного сынка (в мужском роде получается папенькин сынок?).

Наверное, во всем виновата простуда. У тебя держится высокая температура, так что я не могу с тобой погулять. Я скучаю по нашим прогулкам. Придется потерпеть еще сколько-то дней, вот я и начал снова тебе писать.

Возможно, мои записки — реакция на неслыханное известие о твоем появлении на свет, неизбежное последствие твоего рождения, и я не могу прерваться, не могу обойтись без этого. Может, мой поступок объясняется тем, что это твои первые недели жизни. Со временем это пройдет, моя одержимость пойдет на убыль, и я перестану тебе писать. Пока же мне приятно быть в твоей компании хотя бы мысленно, в этих записках. Мне приятно быть в твоей компании в самых разнообразных формах.

Это все равно что влюбиться. Тебе хочется не только видеть любимого человека, но и писать ему эсэмэски, отправлять письма по электронной и обычной почте. Тебе хочется всего, как можно больше и одновременно.

Я, пожалуй, куплю тебе сотовый, немедленно. Составлю договор с телефонным оператором, и ты получишь свой номер. Я заведу тебе электронный адрес, начну писать и туда, так что через некоторое время, когда научишься читать, ты обнаружишь все мои sms и mail, которые я отправлю до этого. Они свалятся на тебя разом.

Я больше не зацикливаюсь на том, каким ты будешь в четырнадцать лет. Я избавился от этого наваждения благодаря Тициано. Я представляю, каким ты будешь в год, в десять, двадцать, тридцать, сорок лет. Короче, всегда, хоть до ста лет. Мне бы хотелось побыть с тобой в каждом твоем возрасте, пообщаться с каждым из них, даже когда меня уже не будет. Я воображаю, что пишу совсем разным Марио: ребенку, юноше, зрелому мужчине, пожилому человеку, старичку. Я тут, со всеми вами, мои дорогие Марио. Тихонько сяду и посижу рядышком.

Итак, я продолжаю свои записки, несмотря на твою температуру, и снова тоскую по нашим прогулкам вдоль берега моря и лагуны. В эти дни я пару раз гулял там один, но это не одно и то же. Я думал, ты не понимаешь того, что видишь. Я думал, нужно все описать, чтобы это не кануло в лету, чтобы передалось тебе, когда ты вырастешь. Сейчас я сознаю, что без тебя мне и самому ничего не понять.

49

Мне позвонила Сильвана.

— Я занят с клиентом. У тебя что-то срочное?

— Мы в "Скорой помощи".

— Мы — это кто?

— Я и Марио.

— В больнице? Что случилось?

— Я сама его принесла. Нашему врачу я больше не доверяю. Я все бросил, сел на рейсовый водный трамвайчик, потом на автобус. Через полтора часа я был в больнице. В отделении "Скорой помощи" я вас не нашел. Позвонил Сильване, она объяснила, куда идти. Я сел в один лифт, потом во второй. Сильвана сидела на стуле в коридоре детского отделения. Вид у нее был подавленный. Ты спал у нее на руках, весь бледненький и в поту.

— Наш врач все твердит, что это как в прошлый раз. Немного терпения, и все пройдет. Но я ему не верю. Температура так и не спадает. Уже неделю держится!

— А здесь что говорят?

— Они хотя бы меня выслушали. Я попросила их что-то сделать, какой-нибудь анализ.

— А почему ты еще здесь?

— А куда мне, по-твоему, идти?