Валерий Большаков - Корниловец

• Название: Корниловец
• Автор: Валерий Большаков
• Издательство: Издательства: АСТ, Астрель-СПб, ВКТ
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-074516-6, 978-5-9725-2056-5, 978-5-226-04108-2

1917 год. Гибель империи. Впереди — кровавый хаос, из которого Россия не поднимется уже никогда.

Есть только один человек, знающий о будущем все. Кирилл Авинов, поручик Первого Ударного Корниловского полка. В его силах изменить не только свою судьбу, но и всю мировую историю.

И кое-что ему удается. Мелочи, детали… Сумеют ли они перетянуть чашу весов на сторону Белой гвардии?

Уходят на Дон Корнилов и Деникин, собираются под знамена Белой гвардии офицеры — биться до последнего патрона за великую, единую и неделимую Российскую империю!

Первый ход сделан. Белые начинают…

---

Робко, словно пробуя, ударил колокол. Ему отозвался другой, третий, и загудел, зазвенел набат, разнося над городом благую весть.

На Соборной площади добровольцы построились в каре — представители ото всех полков. Прилегавшие улицы были забиты горожанами. Авинов стоял среди марковцев и очень гордился тем, что выбор генерала пал и на него.

— Смирно! — прозвучала команда. — Глаза направо!

Первым слово взял генерал Алексеев — «верховный руководитель». Волнуясь, он долго протирал платком стёкла очков, а потом сказал:

— Мы уходили в степи и понимали, что вернуться можем, только если будет на то воля Божья. Но нужно, нужно было зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы! И вот эта точка воссияла!

Гул прошёл по строю, по толпе зрителей, а затем Шапрон дю Ларрэ, взявший на себя роль герольда, торжественно провозгласил:

— Верховный правитель России, Генерального штаба генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов!

Поднялся восторженный крик, поддержанный стаями птиц, сорвавшимися с крыш и с веток деревьев. С улыбкою отломив кусочек от поднесённого каравая, Корнилов макнул его в соль и положил в рот. Прожевав хлеб в полнейшей тишине, Верховный заговорил резко и громко:

— Спасибо, мои орлы! Благодарю вас за блестящее дело. Низко вам кланяюсь! — Тут он повернулся к депутации кубанских казаков, и голос его приобрёл суровые нотки — ни дать ни взять «царь гневаться изволит». — Вашего атамана я уже снял, — сказал Корнилов, — за то, что бросил город, отдав Екатеринодар на растерзание большевикам. Кубанскую раду я распускаю — радяне добивались трибуны и портфелей, вот и сговорились отделиться от России, в угаре самостийности провозгласив Кубанскую Народную Республику. А я не позволю кромсать единую державу на жалкие уделы! Никакого двоевластия я более не допущу!

Тут из толпы донёсся голос:

— И какая власть будет в Екатеринодаре вместо?

— Назначим в город генерал-губернатора, — весомо ответил Алексеев. — Предлагаю на эту должность генерал-лейтенанта Деникина Антона Ивановича. Надеюсь, возражений нет?[91]

Площадь прошумела, зароптала, но живо успокоилась.

— Покидая Дон, выходя в поход, — продолжил Корнилов, — мы не предрешали форм будущего строя, ставя их в зависимость от воли Всероссийского Учредительного собрания, кое хотели созвать по водворении в стране правового порядка. Но ныне я понимаю — это было нашей ошибкой. В России победит тот, чьи цели поймёт и разделит народ! Наша цель — объединение различных частей России в широкую федерацию, основанную на свободном соглашении и на общности интересов.[92] Наша цель — самая широкая автономия составных частей Русского государства и крайне бережное отношение к вековому укладу. Наша цель — немедленный приступ к аграрной реформе для устранения земельной нужды трудящегося населения, для укрепления права бессословной частной земельной собственности. Наша цель — немедленное проведение рабочего законодательства, ограждающего трудящиеся классы от эксплуатации государством и капиталом. Наша цель — единая, великая и неделимая Россия!

Тут уж толпа не выдержала — загалдела, загомонила, горячо одобряя и поддерживая Верховного правителя.

Из дверей собора вышел старенький священник с седою окладистой бородой и в серебряных очках. Генерал Алексеев почтительно спросил его:

— Можно начинать, батюшка?

Батюшка, не скрывая счастливой улыбки, мелко закивал.

— Смирно-о! — разнеслась зычная команда. — На молитву, шапки — долой!

Добровольцы — и статные седые генералы, и безусые гимназисты — обнажили головы.

— С Рождеством Христовым, братцы! — разнёсся над площадью голос Корнилова.

— Ура-а-а! — грянули «братцы» в ответ. — Покорнейше благодарим, ваше высокопревосходительство!

Солдаты клали на лбы тяжёлые мужицкие кресты и низко кланялись. А батюшка запел неожиданно низким и мощным басом:

Спаси, Господи, люди твоя
И благослови достояние твое…

Вся площадь благоговейно внимала молитве. И чудилось Кириллу, что весь Екатеринодар притих, что вся Россия прислушивалась к архиерейскому басу…

Авинов шагал по ночной Графской улице, ведя за собой патруль — отделение текинцев. Прямо за его спиной шёл вперевалочку великан Саид, очень довольный новыми сапогами. Сбоку ковылял Махмуд — его задела красноармейская пуля.

Авинов вторые сутки не спал, но настроен был бодро. В нём всё ещё тлело дневное воодушевление, тот подъём, который он ощутил при оглашении «корниловского манифеста». Пожалуй, даже не сами цели Корнилова вызвали в нём всплеск эмоций, а то, как показал себя Лавр Георгиевич, как себя поставил, — Кирилл увидал истинного Верховного правителя России, испытывая гордость за принадлежность к Белой армии.

Саид стал о чём-то спорить с Абдуллой, и Авинов весело прикрикнул:

— Разговорчики в строю!

Батыр мигом смолк, но Кирилл будто видел его широкое лицо и зубастую улыбку.

— Смотрите в оба, — построжел поручик, — а то нарвёмся ещё…

Белогвардейские патрули бдили по всему Екатеринодару, частенько натыкаясь на скрывавшихся большевиков, — в бедном рабочем предместье Дубинка пряталась целая сотня. Иные из «красных» быстренько ухватывали суть происходящего, бросали оружие, переодевались — и будто растворялись в толпе горожан. Но находились и те, кто отказывался признать поражение. Такие были вооружены, очень опасны и всегда готовы исполнять приказы бывшего военного коменданта Сошенки: «Я инвалид,[93] и, как поставленный во власть коменданта, слежу за свободой и искоренением всякой сволочи, которая не хотит замазать свои белые руки. Предупреждаю всю буржуазию, что за нарушение правил, выказанных против трудящихся, буду беспощадно расстреливать негодяев трудового народа…»[94] …Впереди показался человек в солдатской шинели без хлястика, однако в свете фонаря блеснули погоны и странно привешенные аксельбанты. Увидав патруль, он резко свернул в сторону.

— Стой! — рявкнул Махмуд. — Стрелять буду!

Кирилл подошёл поближе, хмуро разглядывая подполковничьи погоны на подозрительном субъекте.[95]

— Кто вы такой? — осведомился он.

— Я полковник Лукашин, — нетвердо ответствовал опрашиваемый, вытягиваясь по-солдатски.

— Где вы служили?

— В штабе Северо-Западного фронта.

— Вы из Генерального штаба? — вкрадчиво спросил Авинов.

— Да…

— А почему у вас погон золотой и с синим просветом?

Лукашин замялся, теряясь, судорожно ища подсказку.

— Я… кончил пулемётную школу! — выпалил он.

— Вот оно что… — протянул Кирилл. — А что вы ещё придумаете?

— Я не вру!

— Да ну? — комически изумился поручик. — Тогда почему вы носите аксельбанты так, как их никогда никто не носил?!

Лукашин смолк и потупился. Пальцы его рук сгибались и разгибались, выдавая смятение.

— Ракло[96] ты, а не полковник! — резко сказал Авинов. — Обыскать его!

Лукашин сильно вздрогнул и сам дрожащими руками принялся вытаскивать из карманов бумаги — и на полковника, и на поручика, и на унтер-офицера.

— Не убивайте! — запаниковал он.

— Мы не «красные», — процедил Кирилл и скомандовал: — Алимбек! К коменданту!

Здоровый текинец ткнул Лукашину в спину стволом винтовки, указывая направление движения. Тот, поникший и раздавленный, направил стопы куда было указано.

И снова хруп-хруп-хруп из-под сапог, снова молчаливые, тёмные громады домов зажимают пустынную улицу.

Внезапно Саид остановился и промолвил неуверенно:

— Вроде кричал кто-то… Вот, опять!

Авинов прислушался и разобрал одно слово: «Помогите!»

Из подворотни выбежал перепуганный мужик — всклокоченный, босой, в одних кальсонах. Увидав патруль, он сперва замер, тормозя на мёрзлых булыжниках, а потом отчаянно закричал:

— Помогите, ради Бога! Там «красные»! Забрались ко мне в фатеру!

— Ведите! — коротко сказал Кирилл. — Много их?

— Много! Четверо или пятеро… Не разобрал!

— Саид, Махмуд, Абдулла! За мной!

Мужик в кальсонах побежал впереди белогвардейцев, выводя патрульных во дворик, наверняка уютный и тенистый летом, а ныне, в канун Нового года, холодный и пустой.

— Тута они! — Пострадавший остановился, указывая на обшарпанный двухэтажный домик. — На втором этаже, где балкон! А дверь моя дерматином обитая!

— Махмуд, — тихо сказал Кирилл, — жди во дворе. И следи за балконом.

Дверь чёрного хода стояла распахнутая настежь, и в подъезде дуло. Осторожно поднявшись по скрипучей деревянной лестнице, Авинов на ощупь отыскал дверь, «дерматином обитую», и толкнул её. Сразу стало светлее — в прихожку пробивалось оранжевое сияние керосинки, и доносились грубые голоса: