Соломон Штрайх - Н. И. Пирогов

• Название: Н. И. Пирогов
• Автор: Соломон Штрайх
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1933

Николай Иванович Пирогов (1810–1881) — русский хирург и анатом, естествоиспытатель и педагог, член-корреспондент РАН.

---

Идеал такой женщины был уже основательно продуман и главные черты его были изложены в обширном очерке, который читался и обсуждался не только среди ближайших друзей гениального хирурга. Через Николая Ивановича Пущина, с которым Пирогов сблизился после смерти Екатерины Дмитриевны, «Идеал женщины» попал даже в Сибирь, где в ялуторовской ссылке изнывал друг Пушкина, декабрист Иван Иванович Пущин. Товарищи его по заговору и по изгнанию — Оболенский, Якушкин, Муравьев-Апостол, многие другие — были усердными читателями пироговского трактата и соглашались с его мыслями. Читался трактат Николая Ивановича и в кружке генеральши Козен, которая совместно с госпожой Глазенап, сестрой художника Моллера, была озабочена женитьбой профессора Пирогова на достойной особе, разделяющей его взгляды.

В начале февраля 1850 года молодая Бистром по вызову генеральши Козен приехала в Петербург — погостить у кузины. На ближайшем вечере у Глазенапов госпожа Козен попросила Николая Ивановича посидеть с ней в отдаленном углу большой гостиной, где г-жа Глазенап играла недавно полученную в Петербурге новую симфонию Листа. Здесь Пирогов, как он через несколько дней писал Моллеру, спросил генеральшу: «Что это значит, Евгения Федоровна, то, что мне передал наш друг Витгенштейн? Вы назначили мне жену?» — «Да, — ответила генеральша, — она приехала сюда и я дала ей ваш «Идеал женщины».

При этом Евгения Федоровна описала Пирогову всю возвышенность характера и привлекательность своей двадцатилетней кузины. «Приходите ко мне в среду, Николай Иванович, тогда мы будем продолжать наш разговор, а теперь послушаем новую симфонию, которую играет хозяйка», — закончила беседу генеральша. — «В таком случае передайте этой особе также мои «Вопросы жизни», которые я только что закончил, — сказал Пирогов. — Я хотел сегодня почитать их здесь, но теперь не буду».

Пирогов в 1850 году и не думал печатать эту статью. Он знал, что ее не пропустит цензура. Но когда через несколько лет «Вопросы жизни» были опубликованы, их перепечатали во всех русских изданиях, перевели на французский и немецкий языки — так они пришлись по вкусу либеральной русской интеллигенции своим идеалистически-мистическим содержанием. Но это было спустя шесть лет после написания «Вопросов жизни». Теперь же, подобно «Идеалу женщины», статья Пирогова была распространена в списках по всей России. По словам одного современника, с нею носились из угла в угол. Из Сибири декабристы писали о ней своим родным в Россию в самых восторженных выражениях.

Текст «Вопросов жизни», переданный генеральшей своей молодой кузине, начинался так: «Только два рода людей не задают себе вопросов при вступлении в жизнь. Во-первых, те, которые получили от природы жалкую привилегию на идиотизм. Во-вторых, те, которые подобно планетам, получив однажды толчок, двигаются по силе инерции в данном им направлении. Оба эти рода не принадлежат к исключениям в обществе, но и не могут считаться правилами». Затем на протяжении печатного листа изложены рассуждения о том, как плохо поставлено в России воспитание юношества и на каких началах оно должно быть преобразовано; подробно рассмотрено воспитание мальчиков и девочек, обстоятельно говорится о подготовке к самостоятельной жизни юношей и девиц, разбирается положение в обществе взрослых мужчин и женщин.

Излагая свои размышления о том, как должна быть устроена семейная жизнь разумных людей, Николай Иванович писал: «Женщина, которой вдохновение не было сродни, которая погружена в житейский быт, пусть ищет услаждения, пусть закабалит себя в приличия и форму и делает, что ей угодно. Ее пути не сходятся с путями верующего в идеал».

Через день принесли профессору Пирогову от генеральши Козен письмо, к которому была приложена изящная дамская записная книжка. Генеральша писала: «Вот маленькая черта любящего, исполненного веры характера девушки, о которой я вам говорила. Я всегда считала ее именно такою. Прочтите этот дневник, чтобы познакомиться с настроением ее души. Все это — между нами, так как я взяла книжку без ведома хозяйки».

В книжке на первой странице сверху было написано карандашом по-французски: «Мой журнал». Немного ниже была следующая запись, сделанная тем же карандашам, и, по-видимому, одновременно: «Терпение, бодрость. Господь не оставит тебя, бедная одинокая душа, он тебе поможет бодро перенести все, что ниспосылает, несомненно, как испытание».

В этом и заключался весь дневник. Пирогова тронула заботливость госпожи Козен. Госпожа Глазенап еще подогрела его воображение, рассказав Николаю Ивановичу все, что знала о характере Саши Бистром.

Через два дня Николай Иванович познакомился у генеральши с Александрой Антоновной Бистром. Речь зашла о «Вопросах жизни». «Прочтите нам, мы с удовольствием послушаем их, — сказала генеральша Козен и прибавила, обращаясь в сторону своей кузины: — а вот эта молодая особа даже с интересом».

«Я нарочно сел напротив этой особы, — пишет Николай Иванович, — и только теперь в первый раз пристально взглянул на нее. Я дошел до второго вопроса (об устройстве семейного быта). Читая его, я чувствовал, что дрожь и какие-то сотрясающие токи взад и вперед пробегали по моему лицу. Мой собственный голос слышался мне другим в ушах. Я непроизвольно опять посмотрел на незнакомку и на этот раз вижу — она отвернулась и украдкой утерла слезу… Мы обменялись несколькими словами. Она проиграла чудный романс Шуберта. Я так сидел, что не мог ее разглядеть хорошенько. Но для чего мне это было, когда я знал, я убежден был, я не сомневался, что это она».

На другое утро он послал генеральше большое сентиментальное письмо (по-немецки), в котором благодарил за ее заботы о нем, к этому посланию Пирогов приложил специально для данного случая написанный заключительный абзац «Вопросов жизни», следующий непосредственно за словами о том, что пути женщины без вдохновения не сходятся с путями верующего в идеал:: «Но та, которая в минуты святого вдохновения, услышав призывной голос высшей воли: иди — на благородное призвание сочувствием утешить участь, для будущего жить в борьбе, взаимной жертвой воодушевлять готовность жертвовать собою, — та пусть протянет руку, сказав: «Да, я готова».

К письму было приложено указание, как и в каком случае генеральша может передать это заключение баронессе Бистром. «Посылаю вам заключение моих «Вопросов жизни». Им будет решено: да или нет. Если да, то пусть рука той, которую я вчера у вас видел и которую избираю моим судьею, проведет пером черту под тремя последними словами и возвратит мне назад мой приговор. Если нет, то вы сожжете собственной рукой роковой вопрос. Вот мое завещание».

Через два дня Николай Иванович держал в руках заключительные строки «Вопросов жизни». Слова: «да, я готова» были подчеркнуты два раза. Конечно, это означало сугубую готовность жертвовать собою для утешения участи человека, посвятившего себя борьбе за идеалы. «А в десять часов, — писал Пирогов Моллеру, — незнакомый профиль шел мне навстречу, жал мне руку и говорил знакомым голосом: «Мы уже давно знакомы».

А.А. Пирогова (1851 г.) Снимок с дагерротипа. Вторая жена Пирогова с ее братом Владимиром Бистром и сыновьями мужа Николаем (сидит справа) и Владимиром (у левой руки). Фото Л.Я. Леонидова.

«И мы пошли, — продолжает Пирогов свой рассказ ритмичной прозой, — знакомые уже полжизни, рука в руке, и говорили целый вечер без волнения, ясно, чисто об участи моих детей, их воспитании, решении для них вопросов жизни. И сходство чувств пожатием руки обозначалось. Как друга старого, так просто и спокойно, она взяла меня за руку и повела принять отца и матери благословенье. Вот вам моя поэма. Судите, как хотите, но кто же может это быть, как не она?»

В начале марта сорокалетний профессор говорил уже своей двадцатилетней невесте ты и с обычной своей откровенностью объяснял ей, почему он женится: «Дорогая Саша, — писал он невесте, которая вскоре уехала на Полотняный завод. — Я люблю тебя для детей моих… В этих словах для меня заключается неизмеримо более самой чистой, самой глубокой, самой высокой любви, нежели, когда бы я просто сказал: я люблю тебя только для себя одного. Дети и я — не только одно целое. Они для меня более меня самого. Это мое земное бессмертие».

Изложив затем обширную программу разумной расчетливости в домашней жизни, установив, сколько можно будет расходовать для семьи и сколько необходимо будет уделять благотворительности, знаменитый хирург обратился к невесте с пламенной мольбой: «Но, дорогая Саша, привяжи меня к жизни, которая мне, по правде сказать, вовсе не дорога, поэтическою ее стороною, старайся поддержать во мне вдохновенье участием, собственным вдохновением и любовью к идеальному. Укрепляй меня в моих занятиях наукою и искусствами; старайся поселить это же направление и в наших детях».