Михаил Коршунов - Двое в дороге

• Название: Двое в дороге
• Автор: Михаил Коршунов
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1962

Библиотека пионера, том V

Из послесловия:

...Много лично пережитого вы найдете и в рассказах Михаила Павловича Коршунова...

Н.Пильник

---

Михаил Коршунов Двое в дороге

Мы упрямые

Я понял, что сюда нельзя было ехать на машине. Кир тоже понял. Я видел это по его напряженному лицу.

Не в первый раз он отправлялся со мной и уже хорошо знал, что такое автомобиль и дорога.

Песок.

Он начался, как только свернули с большака в лес. Вначале несильный, терпимый. Я думал, что вот-вот кончится. Но это «вот-вот» тянулось второй час.

Никаких дорожных знаков. Кое-где на деревьях сделаны зарубки и краской помечены километры.

Я ехал обследовать район падения метеорита. Надо было нанести на карту, оконтурить.

Кир поглядывал на приборы — температура воды, давление масла, амперметр.

По обе стороны дороги стоял лес. Где-то должны быть болота. За время пути нам никто не повстречался — ни пеший, ни конный, ни на автомобиле.

Тишина. Безлюдье. Только шелест песка под колесами. Ехать сюда на машине нельзя было. Мы серьезно рисковали.

— Девяносто пять, — сказал Кир.

Я тоже видел, что температура воды уже девяносто пять. Надо делать передышку.

Подыскал поляну и вырулил на нее. Заглушил мотор.

На поляне росли высокие белые цветы. Они согнулись под машиной тугой волной.

— Умоемся? — спросил Кир.

— Умоемся.

Он достал с заднего сиденья большую резиновую грелку, полотенце и мыло. В грелке мы возили воду. Это удобнее, чем в металлическом баке: вода не плескалась, и можно было держать где угодно, хоть на сиденье.

Кир открутил грелку и начал сливать мне. Я умылся. Сразу стало легче. Потом слил ему.

Кир убрал мыло и полотенце. Грелку положил на переднее крыло: она ему еще пригодится. Над мотором дрожал горячий воздух, как над плитой.

Я разложил на земле карту. Хотел проверить, сколько осталось до Лисьего носа, где упал метеорит.

Кир вытащил из-под сиденья мои кожаные перчатки, надел их. Они были ему очень велики. Его тонкие руки с перчатками напоминали веточки, на концах которых висели кленовые листья.

Кир взобрался на буфер и начал прокачивать в моторе масляный фильтр. Проверил натяжение ремня вентилятора, смахнул пыль с бензонасоса. Поглядел, не подтекает ли.

Осторожно, чтобы не ожечь лицо паром, открутил пробку радиатора. Долил из грелки воды.

Я наблюдал за ним. Мне нравилось, что он так много уже знал и умел.

Кир спрыгнул с буфера, снял перчатки, убрал грелку и подошел ко мне:

— А мы не сбились с пути, папа?

— Нет. Все в порядке. Вот видишь, последняя развилка и хутор Ерик. Теперь должна быть часовня н хутор Медвежкки. Потом Шарапова охота и тогда Лисий нос.

Я подобрал сосновую иголку. Измерил ею расстояние по масштабу до Лисьего носа.

— Двести двадцать километров.

— Часов на восемь при такой дороге, да, папа?

— Да. Часов на восемь. Может, и больше.

— А почему на карте обозначены болота, а кругом песок?

— Да. Странно. Я тоже думал.

— Интересно, какой упал метеорит — большой или нет.

— Это мы и должны выяснить.

— А вдруг такой, как «Палласово железо» или «Богуславка»?

— Вряд ли. Большие кристаллы-монолиты — редкость.

— Ну и что же. Ты сам говорил — никто не думал, что Сихотэ-Алиньский окажется таким огромным.

— Да. Никто не думал. Ну, поехали.

Я завел мотор и вырулил на дорогу.

Волна белых цветов выпрямилась, будто никакой машины никогда не стояло на этой поляне.

— Страшно, если в песке попадется камень, да, папа?

— Да. Страшно.

Я не хотел об этом говорить, но Кир сам догадался. Камень может повредить снизу мотор. Масло вытечет — и тогда машина мертвая. Буксируй тросом.

Я следил за дорогой. Кир тоже следил. Зарубки на деревьях пропали. Песок густел. Колея становилась глубже. Скорость я не сбавлял. Останавливаться или сбавлять скорость нельзя: затянет в песок и не тронешься с места.

Машина шла хотя и не быстро, но с предельным напряжением. Ее трясло.

— Уже восемьдесят, — сказал Кир.

Лес сжимал дорогу. Иногда деревья справа и слева сплетали между собой вершины. Шелестел песок.

Часовня оказалась у самой дороги. Построена была из бревен. Они полопались от старости.

— И чего метеориты падают в таких неудобных местах! — Кир вздохнул. — Люди раньше их боялись — думали, что плохо, да?

— Думали, что плохо.

— А правда, папа, что на Бородинское поле перед боем упал метеорит?

— Правда.

— А мы все равно Наполеона разбили. Не сразу, но потом.

— Конечно.

— Уже девяносто пять.

Я начал приглядывать, куда выпрыгнуть из колеи, чтобы потом можно было тронуться с места.

Выпрыгнул. Встал. Под машиной опять примялись белые цветы.

— Умоемся?

— Да.

Я расстелил на земле карту. Подобрал сосновую иголку, Промерил расстояние, которое прошли до часовни, — тридцать четыре километра. Не много.

Кира я спросил:

— Ты есть хочешь?

— Нет еще.

— Тогда поедим в Медвежках.

— Хорошо, папа.

Подняли капот. Мотор остывал.

Кир первый услышал шум грузовика. Потом услышал и я.

Мы выбежали на дорогу. Навстречу ехал тяжелый самосвал.

Я махнул рукой.

Самосвал остановился прямо в колее. Песок ему не страшен.

— Привет, — сказал шофер.

— Привет, — сказали мы с Киром.

— Туристы?

— Нет. Не туристы.

— А то наша дорога не для туризма.

— Догадаться не трудно, —сказал я.

— Почему здесь песок? — спросил Кир.

— Привозной. Дорогу укрепили. Осенью ползла, болота.

— Пожалуй, песка пересыпали, — сказал я.

— Есть такое. Но, кроме нас, самосвалов, никто не ездит. А нам ничего.

— Вам ничего, а нам плохо.

— Куда путь держите?

— В Лисий нос.

— Я только вчера оттуда. В Никола-рожок еду.

— Как дальше — пробьемся?

— Трудно вам будет. А на что в Лисий нос?

— Метеорит упал. Исследовать надо.

— Упал, верно. Яму вырыл. Какие-то шарики дети находят.

— Это метеорная пыль, — сказал Кир. Он видел у меня в лаборатории такие шарики окисленного железа. Пыль сдувает с метеорита во время падения.

— Не так вы к Лисьему носу едете. Надо было с другой стороны. С хутора Жерновец. Паровичок ходит. Узкоколейка. Погрузили бы вас на платформу и до самого Лисьего носа, вокруг болот.

— Не знали мы про узкоколейку. Нет ее на карте.

— Недавно построили. Ну ладно. Ночью я буду с обратным рейсом. Если где застрянете, вытащу. Привет! — Он дал газ.

— Привет! — сказали мы — Спасибо!

Самосвал уехал.

Мы сели в машину. Я завел мотор и вырулил на дорогу.

Белые цветы выпрямились — никакой машины здесь не стояло.

Мы пробиваемся к Лисьему носу.

Песок.

Он под капотом, в прокладках стекол, в дверных петлях. Истертые песком баллоны почернели.

Появились болота. Налетели комары. Пришлось закрыть все стекла. Душно. Песок хрустит на зубах, в складках карты, под педалями управления.

Проехали хутор Медвежки. Свернуть к нему не удалось — колея такая глубокая, что теперь не выскочишь. Ее прорыл самосвал, который мы встретили.

Поесть и передохнуть тоже не удалось. И набрать в грелку воды.

Мотор накален. Работает на пределе. Температура воды давно уже девяносто пять.

Я спрашиваю Кира:

— Ты есть не хочешь?

— Нет.

— А пить?

— Нет.

— Устал?

— Нет.

В дороге восьмой час.

Духота. Стекла закрыты. По-прежнему комары и песок.

Один раз ударил камень. Несильно. Но мы с Киром все равно глянули в заднее стекло: нет ли на песке пятен масла? Не поврежден ли мотор снизу?

Пятен не было. Появился запах горячего чайника, запах вара и накипи. Это от радиатора.

Песок слепил глаза. Солнце накалило руль, приборную доску, крышу машины. Хотелось пить. Или хотя бы пополоскать рот, умыться.

Я подумал — Кир еще мальчик, совсем маленький мальчик. Чтобы прокачать фильтр или проверить натяжение ремня вентилятора, он влазит на буфер машины. И ему сейчас трудно. Гораздо труднее, чем мне. Но он молчит. Он смотрит на дорогу и на приборы.

Можно, конечно, остановиться прямо в колее. Возле Шараповой охоты. Выпить воды, умыться, поесть, отдохнуть. И ждать самосвала, когда он пройдет ночью. Потому что сами с места не тронемся.

Но мы с Киром не хотим этого делать. Мы с ним хотим пробиться своими силами. Мы упрямые.

Губка, замша и ведро

Губка, замша и ведро воды — Кир моет машину.

Начинает с крыши. Чтобы дотянуться губкой до середины, снимает ботинки, открывает дверцы и влазит с краю на сиденья. На каждое по очереди.

Когда крыша готова и в ней отражается небо, Кир идет за свежей водой.

Принимается за стекла. Моет осторожно. Долго споласкивает губку от грязи. Если поцарапаешь переднее стекло, свет встречных машин будет ночью дробиться на царапинах и утомлять глаза.

Когда покончено и со стеклами и в каждом из них тоже отражается небо, Кир принимается за дверцы, крылья и багажник.

Грязь сползает с машины все ниже к колесам. А неба все прибавляется. Оно уже не только на крыше и на стеклах — оно на крыльях, на дверцах, на багажнике и даже на квадрате номерного знака.