Александр Мелихов - Биробиджан - земля обетованная

• Название: Биробиджан - земля обетованная
• Автор: Александр Мелихов
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-7516-0811-8, 978-5-9953-0024-3

В книге «Биробиджан — земля обетованная» известный петербургский писатель Александр Мелихов рассказывает о создании в СССР Еврейской автономной области. Как осуществлялся проект, замешанный в равной степени на высокой романтике и большевистской демагогии? Что из идеи создать для евреев новую родину получилось, а что исчезло без следа? Что вообще стало результатом самой впечатляющей и поучительной попытки большевиков адаптировать еврейство к «новой жизни»? На эти и многие другие вопросы найдет в этой книге ответы заинтересованный читатель.

---

Среди московских нэпманов количество евреев действительно ошарашивает, даже если перечитывать после Солженицына. Среди средних и крупных лавок и магазинов евреям принадлежало: аптекарских и парфюмерных товаров 75,4 процента, мануфактурных 54,6 процента, ювелирных 48,6 процента, галантерейных 39,4 процента, дровяных и лесных складов 36 процентов, кожевенно-обувных 23 процентов, готового платья 14,5 процента, съестных припасов 69,4 процента.

Это при том, что в населении Москвы евреи составляли лишь немногим более 5 процентов. В целом же среди 5 млн. «буржуазии» в СССР евреи в 1927 году составляли примерно 18 процентов. Однако здесь оставалось ждать совсем недолго: «буржуазному антисемитизму» предстояло в ближайшие годы отправиться под нож вместе с самой «буржуазией».

Хуже дело обстояло с рабочими. При проклятом царизме рабочие в лице своих наиболее передовых представителей близко сталкивались с наиболее передовыми евреями главным образом в тюрьмах и ссылках, производя друг на друга самое отрадное впечатление. Советская власть положила конец этой позитивной практике, в результате чего русские и евреи стали соприкасаться своими более отсталыми слоями: малокультурные выходцы из деревень (в 30-м году почти треть населения была неграмотной) столкнулись с наиболее пронырливыми выходцами из черты оседлости.

Даже среди членов московских профсоюзов «выходки антисемитов иногда находят сочувствие и не встречают отпора. Часто рабочие, замеченные в антисемитских выражениях, недостаточно уясняют себе его контрреволюционное значение. Имеется много фактов, когда в числе антисемитов встречаются комсомольцы и члены партии. Особенно распространены толки о еврейском засилье. Широко распространены оскорбительные выпады, передразнивания, насмешки по адресу работающих евреев. Распространено рассказывание разных анекдотов о евреях. Антисемиты-администраторы используют свое положение для травли и выживания евреев. Злостные антисемиты избивают евреев и стараются втянуть их… Выкрики, угрозы и призывы… Преследуют всякого похожего по внешности… Подвергающиеся травле молчат… Отсутствует постановка организованной борьбы… Отмечаются факты примиренческого…»

«Тяжело устанавливать наличие антисемитских настроений хотя бы в части рабочей среды, — вздыхает Ларин, — ведь это для нас вынужденное признание в явном торжестве буржуазной идеологии в рабочих головах». Бедняжка, как ему хочется общенародное объявить всего лишь буржуазным! Ларин приводит десятки записок рабочего актива, явившегося на его доклад об антисемитизме, — записок в том числе довольно любопытных.

«Почему не занимаются хлебопашеством, хотя теперь евреям разрешено».

«Почему евреям дали хорошую землю в Крыму, а русским дают где похуже».

«Почему евреи раньше жили хорошо и теперь живут так же».

«Почему евреи, приезжая из Бердичева и других городов, сразу получают квартиры, есть даже анекдот, что приехал из Бердичева последний еврей и передал ключи Калинину».

«Почему евреи не хотят заниматься тяжелым трудом».

«Настолько искренне относятся евреи к советской власти и к пролетариату вообще».

«Почему партийная оппозиция на 76 процентов была из евреев».

«Почему евреи везде устраиваются на хорошие места».

«Почему евреев мало на бирже труда».

«Почему их так много в вузах, не подделывают ли они документы».

«Не изменят ли евреи в случае войны и не уклоняются ли от военной службы».

«Почему русский рабочий больше пренебрегает еврейской национальностью, чем грузинской, немецкой и другими».

«Как понимать Энгельса, когда он говорит, что евреи имеют тенденцию приспосабливаться и что к ним нужно подходить очень осторожно».

«Почему раввины помогают еврейским уголовным, как какой-либо МОПР».

«Почему возникла ненависть к евреям в других странах».

«Почему много анекдотов и рассказов как раз о евреях».

«Какое участие евреи принимают во всех странах в коммунистических партиях».

«Почему царское правительство относилось хорошо к еврейским колониям до революции».

«Чем объясняется отъезд евреев из СССР, ведь теперь здесь полная свобода».

«Можно ли назвать антисемитом того, который шутя говорит „жид“ и как следует относиться к подобным шуткам вообще».

«Почему Бухарин, Сталин и другие члены политбюро никогда не пишут в „Правде“ об антисемитизме».

«Почему партия слабо борется с антисемитизмом, партийцы-антисемиты считают это знаменательным».

«Чем объяснить помощь американской еврейской буржуазии еврейскому земледелию в СССР».

«Что делать, если беспартийные рабочие поднимают вопрос об антисемитизме, а партийцы совсем не реагируют».

«Почему антисемитизм развился только по отношению к евреям, а не к другим национальностям».

«Почему царское правительство натравливало на евреев, а не на другой народ».

«Почему буржуазия Сев.―Амер. Соед. Штатов презрительно относится к такой же буржуазии, но вышедшей из евреев».

«Что хотел сказать академик Павлов своими словами, что у евреев создалась „рефлексология нахальства“».

«Отыскивать причину антисемитизма следовало бы в самой нации, в ее нравственном и психологическом воспитании».

«Нынешнее участие евреев в различных организациях получилось благодаря сознательному регулированию, влиянию парт- и соворганов или же это процесс естественный».

«Почему евреи при приходе в Европу были по преимуществу торговцами и ремесленниками».

«Чем была вызвана при царизме причина гонения на евреев».

«Евреи с древних времен считают себя избранным народом».

«Евреи живут замкнуто, придерживаются особых верований и обычаев, в частности обряда обрезания, что особенно отталкивает от евреев».

«Известны ли в истории примеры свирепой ненависти одной нации к другой, подобные антисемитизму».

«Что делать групповику-агитатору, когда собирается большое количество рабочих с антисемитским настроением».

«Почему партия не ведет в газетах кампании против антисемитского течения».

«Почему некоторые евреи любят, чтобы их считали русскими, тоже считают свою нацию нехорошей».

Последний вопрос особенно прелестен в свете оскорбительных выпадов, передразниваний, выкриков, угроз и призывов. Этот вопрос, пожалуй, и является лучшим ответом на другой важнейший вопрос, относящийся к русско-еврейским отношениям двадцатых годов: были это годы распрямления еврейского народа или годы его угнетения? Мой критерий читателю известен: угнетен не тот народ, который потребляет мало жиров, белков и служебных автомобилей на душу населения, а тот, который вынужден стыдиться своего имени. Если русским было стыдно чувствовать себя русскими, значит, это и для них были годы национального угнетения. Если же открыто и с гордостью называть себя русским было опасно, но не стыдно, значит, для русского народа это были годы не распада, отказа от своего народа, а годы накапливания сил и гневной любви к нему.

А гневаться было из-за чего: полной жизни национальной грезе предложили раствориться в свалившейся как снег на голову новой, интернациональной, среди носителей коей приговоренная к исчезновению греза прежде всего различала чужаков, которые в ее системе фантомов веками считались презренными и враждебными. Ее же, кстати сказать, никто презренной не считал — ее считали опасной, а то, что вызывает страх, презирать невозможно. Для народа же самым тяжким испытанием является не всеобщая ненависть, а именно презрение — и его, похоже, русские евреи в годы своего квазиуспеха (успеха для индивидов, не для народа) вкусили от пуза. И напрасно как Солженицын, так и Ларин перечисляют один всяческие еврейские превышения среднего уровня, а другой еврейские сближения с оным, — это ничего не говорит, да и не может, как любил выражаться Ильич, ничего сказать ни о национальном подъеме, ни о национальном упадке: ответы на эти вопросы лежат не в цифрах внешнего мира, а в чувствах мира внутреннего. И вот об этом-то, о самом главном, Солженицын не говорит ничего, а Ларин почти ничего: как положено марксисту, он касается самого главного — мира человеческих чувств, мира грез и фантазий — только случайно. Но когда касается — этот мир то и дело оказывается враждебным по отношению к еврейскому народу.

Не к отдельным, пускай сколь угодно многочисленным прагматикам, которых хоть горшком назови, только дай должность и квартиру, — но именно к народу, для которого то, как его называют, может быть, и есть самое главное. А называли евреев — пускай бы ненавидящими, но нет — презрительными кличками. Что совершенный пустяк для прагматика-индивидуалиста и совершенно непереносимое страдание для патриота-коллективиста.

И нельзя сказать, что компартия этим была вовсе не озабочена, нет, она понимала, что евреев ненавидят прежде всего как первых ласточек всего нового уклада. Осенью 26-го Агитпроп после специального совещания отправил в Секретариат ЦК аналитическую записку, где говорилось в том числе следующее: «Представление о том, что советская власть мирволит к евреям, что она „жидовская власть“, что из-за евреев безработица и жилищная нужда, нехватка мест в вузах и рост розничных цен, спекуляция — это представление широко прививается всеми враждебными элементами трудовым массам. Разговоры о „еврейском засилье“… о необходимости устроить еще одну революцию против „жидов“ — эти разговоры встречаются сплошь и рядом. События внутрипартийной борьбы воспринимаются некоторыми коммунистами и всей обывательщиной как национальная борьба на верхах партии. В распространении антисемитизма видна направляющая рука монархических группировок, ставящих борьбу с „жидовской властью“ краеугольным камнем почти всех листовок и прокламаций… Не встречая никакого сопротивления, антисемитская волна грозит в самом недалеком будущем предстать пред нами в виде серьезного политического вопроса».