Владислав Ванчура - Картины из истории народа чешского. Том 2

• Название: Картины из истории народа чешского. Том 2
• Автор: Владислав Ванчура
• Издательство: ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-280-01394-3 (Т. 2) ISBN 5-280-01393-5

Прозаический шедевр народного писателя Чехо-Словакии Владислава Ванчуры (1891–1942) «Картины из истории народа чешского» — произведение, воссоздающее дух нескольких столетий отечественной истории, в котором мастер соединяет традиционный для чешской литературы жанр исторической хроники с концентрированным драматическим действием новеллы. По монументальности в сочетании с трагикой и юмором, исторической точности и поэтичности, романтическому пафосу эта летопись прошлого занимает достойное место в мировой литературе.

Во второй том «Картин» включены циклы — «Три короля из рода Пршемысловичей» и «Последние Пршемысловичи».

На русском языке издается впервые к 100-летию со дня рождения писателя.

---

— Ниспошли ей, о Боже, вечный покой и мир, — произнес далекий глас.

Узлыхав его, король пошатнулся и рухнул на грудь сына.

— Мой друг, не покинь меня! Сожми меня в своих объятиях! Обвевай своим дыханьем, поддержи, дай мне силу твою, сделай так, чтобы в объятьях твоих застонал я от боли телесной! Мой друг, кто есть опора короля? Кто утешает его в скорби? Кто наполняет жизнь ему радостью? Ах, это сын перворожденный!

Король еще продолжал говорить, и слова его еще звучали, как королевич лишился чувств. Он пошатнулся и опустился на пол. Сердце его билось чуть слышно, дыханье стало прерывистым.

И король в отчаянье и смятении взмахнул рукой и, зажав ладонью пустую глазницу, вскричал так, что голос его, разнесшись гулким эхом, оборвался вдруг, словно бадья, упавшая в пустой колодезь.

Монахиня Анежка Пршемысловна, склонившись над королевичем, отерла смертный пот с чела его, а Пршемысл, сын второй, бросившись на колени, пополз к отцу. Глаза его смотрели прямо, лицо было преисполнено достоинства, как и подобает королю, торе соединилось со страстной мечтой, и, переполненный любовью, он устремился навстречу королю Вацлаву.

Но, о Боже праведный! Король и не взглянул на младшего сына. Отолкнув его, он наклонился и подхватил бессильное тело Владислава, прижал к сердцу и унес эту драгоценную ношу. Вслед за его плащом летел, взвихрившись, воздух, колебля огни свечей и растрепав волосы стоящего на коленях Пршемысла.

Двери распахнулись перед королем, он миновал келью и на галерее едва не столкнулся с каким-то дворянином. Это был Цтибор, по прозванию Мудрая Голова.

— Соглядатай! Чего тебе надобно здесь?

Дворянин хотел ответить, но король, дважды оскорбив его, злобно перебил в страшном гневе, зачем тот увидал королевскую немочь.

Вацлав стоял, широко расставив ноги, и держал первенца своего на груди, а голова Владислава опускалась все ниже.

Вацлав долго скорбел о смерти королевы Констанции, и даже известие о выздоровлении Владислава не смогло развеять мрачных мыслей, угнетавших его. В ушах его неумолимо звенел погребальный звон колокола, странно сливаясь со звоном колоколов храма Святого Вита, что вовсю гудели в день его коронации. Торжественная минута, когда он замер в объятьях Пршемысла Отакара I, напомнила ему о том, что и короли смертны и бессильны пред смертью. Тогда, во время пышного обряда, он слышал беспокойное биенье отцовского сердца и, зная, сколь велика его жажда жизни, все же ощущал дыханье тлена и понимал, что пред колокольцами безносой и великие дела становятся ничтожны. А звон колоколов больно ранил его, возвращая памятью к давно забытому страху, будто сотканному из сна, который заставляет думать не о почестях, но о тщете и слабости, немощи и вздохах, что раздаются над постелью спящего, объятого ужасом, об обидах, сверкнувших, словно клинок кинжала. По этой причине и повелел Вацлав, чтобы там, где он пребывает, колоколам не звонить. Запрет тяжело угнетал простой люд, духовенство и знать, ибо что есть для христианина день без колокольного звона?

Когда колокола перекликаются с утра до ночи, когда бьют согласно и пусть хоть один из них вздымается ввысь — тогда душа становится подобна пастушке барашков небесных, укутавшейся звездным покрывалом, она взмывает вместе с голосами колоколов в небеса, и тогда с плаща небесного сыплются звездочки.

Жизнь без зова храмов подобна мертвецкой иль тишине кладбищенской. На торжищах и в мастерских то тут, то там сокрушаются и плачут, что не слышно звона колоколов.

Сам король, опечаленный печалью города христианского, чтоб не наносить людям своим ущерба, не сидел подолгу в Пражском граде. Уезжал. Столкнув локтем пергаменты писарские и накинув на плечи охотничий тулупчик, садился на коня и исчезал в дубраве.

Лес был такой же, как и прежде! Как и в те поры, когда все было так зыбко, дурные вести сменялись вестями страшными и вести скверные настигали повсюду.

Где же найти ему было пристанище?

Там, куда влекли его услады юных лет. На тех самых полянах, среди зеленого леса, на лужайках, где, как и в дни его младости, резвится олень и мелькает, пробегая, серна, где кружат птицы, где вширь и вдаль разносятся голоса, там, где обретается удача! Здесь под купами дерев жизнь кажется прекрасной. Стихи здесь сладкозвучны, певцы здесь поют вольно. Здесь не стоит под дверью окольничий и не толкутся ни судьи, ни писари с перемазанными пальцами и пузырьком чернил на шее. Здесь есть где развернуться комедиантам, и лютнисту рады от души.

Уже много месяцев король отсутствовал. Ни дела судебные, ни иные разбирательства не могли завладеть его мыслями, и многие из дворян возроптали. Они заявляли неудовольствие, что пришли, дескать, в упадок дела в стране и на дорогах пуще прежнего бесчинствуют воры. Иные завидовали тем счастливцам, которым дозволено было находиться подле короля. Горстку своих любимцев король щедро награждал, влияние и власть их росли со дня на день в ущерб древним и славным родам.

В недовольных пребывал и Цтибор, тот самый, который видал обеспамятевшего королевича Владислава. Этот дворянин славился умом и мог рассудить любое дело. Друзья прозвали его Мудрой Головой и оказывали почет намного больший, нежели заслуживал он по родовитости и званью. Что же до возраста — был Цтибор уже стар, и сын его, достигший зрелости, стоял с ним всегда плечом к плечу. И видя, что король отдает дни свои охоте и развлечениям, нанося тем ущерб процветанию страны, принялся Цтибор безбоязненно хулить Вацлава. Видать, жгла его еще старая обида, и хотел он отомстить, а может статься, уверовав в королевича Пршемысла, желал склонить его к себе, а может, просто скорбел он и пекся об убывающем могуществе земли Чешской. Так ли, иначе ли, но шел Цтибор противу Вацлава, а с ним и епископ Миколаш и многие другие знатные дворяне, ибо по сердцу были им те речи.

Тем временем король, чередуя пиры с охотой, помышлял о расцвете Пршемысловичей. Желая укрепить их власть, он возмечтал о герцогстве Австрийском для сына Владислава и, чтоб присоединить его к землям короны Чешской, просил именем Владислава руки Гертруды Австрийской.

И вот уже сыграна пышная свадьба. Но, увы, вскоре Владислав снова занемог, и король денно и нощно томился в ожидании известий о его здоровье, то снедаемый печалью, то воспрянув духом от вспыхнувшей было надежды, что Владислав, сын его, стряхнув с себя немощь, проживет век долгий.

Когда же истекло со дня свадьбы восемь месяцев, разнеслась по стране весть, будто королевич, маркграф и герцог, Владислав, тяжко единоборствует со смертью. И явились тогда к Цтибору дворяне из тех, что были недовольны, и сказали:

— Цтибор, ты земский судья, и многие величают тебя Мудрой Головой. Король, который преследует нас за ослушание и дважды оскорбил тебя, сломлен ныне духом, а сын его, похоже, умирает. Дай нам совет, что делать!

— Ах, — ответствовал Цтибор, — какого совета вы просите? Хотите отдать власть другому? Прежде и я подавал вам мысль эту и ведаю, что Вацлав дворянами честными пренебрегает, окружив себя приспешниками. Знаю, что не печется он о благе земли своей и ее безопасности. Но отчего же Богу не посетить короля? Почему не подаст ему Господь знака и не вразумит его?

— Мудрая Голова, — отвечали дворяне, — епископ не верит в его благочестие.

— Негодует сердце дворянское, — ответствовал Цтибор, — но не буйством и мятежностью, а лишь скорбя за власть истинную. Вижу я и понимаю, что роптанья ваши не от гордыни, не от вероломства. Однако сейчас, в эти горестные дни, когда королю нашему предстоят испытания, — Бог не благословит вас и ваши дела. Иль не видите вы, что сам Господь испытывает душу Вацлава? Иль не видите, что отнимает у него сына, которого любит он больше всего на свете? Не усугубляйте же кару Иисуса, но призовите короля, чтоб, как в начале его правления, он обратил свой слух к советчикам добрым и отослал прочь приспешников.

Дворяне вняли словам Цтибора и просили его напомнить королю о верности их и ничтожности приспешников.

— Ступай, — молвили они, — с дружиной и с сыном своим в Старый Градек, в леса кршивоклатские, где король проводит время в ловитьбе!

Цтибор послушался. Слуги оседлали девять коней, и Цтибор с дворянами поскакали верхом к селению по названью Раковник и прибыли в Старый Градек, когда уже близился вечер.

Туча громоздилась на тучу, и король, стоя у окна, видел, как на горизонте сгущается тьма.

— Король Вацлав, — молвил ему Цтибор, по прозванью Мудрая Голова. — Господь наш посещает иногда и государей, гонениями и невзгодами испытывая твердость веры и глубину набожности. Господь же ниспосылает и рабу, и господину, равно как и королю, дни горькие, искушая душу его, и чрез боль дает знак, во имя веры истинной, сберечь то, что доверено ему, дабы, опомнившись вовремя, вступил он на путь праведный.