Леонид Острецов - Кому бесславие, кому бессмертие

• Название: Кому бесславие, кому бессмертие
• Автор: Леонид Острецов
• Издательство: «Эксмо»
• Жанр: О войне
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22373-2

Генерал Власов… Кто он — предатель или настоящий патриот своей родины? Об этом думает Антон Горин, работающий у Власова переводчиком как в советской, так и в Русской освободительной армии. Лично сам Антон против Гитлера. Поэтому когда ему в руки попадают документы о новом немецком оружии, он не колеблется — их надо передать тем, кто воюет с фашистами. Но как это сделать? Так уж получилось, что Антон узнает, что где-то рядом с ним работает советский разведчик-нелегал, знает даже его кличку — Филин. Но как отыскать этого человека?

---

Антон мысленно перекрестился, взошел по ступенькам на крытое крыльцо и позвонил. Через пару минут дверь слегка отворилась, и на пороге появился крепкий молодой блондин в форме солдата РОА. На поясе у него висела кобура с пистолетом.

— Что вам угодно? — спросил он на плохом немецком языке.

— Я хотел бы увидеть генерала Власова, — ответил Антон, сжимаясь от холодного порывистого ветра.

— Генерал сейчас не может принять вас, — дежурным тоном сообщил охранник. — Как ваше имя?

— Отто фон Берг… то есть моя фамилия — Горин. Я прибыл из Риги, из отдела «Вермахт пропаганд», — сказал Антон и показал удостоверение.

— Из Риги? — оживился охранник. — Подождите минуту.

Вскоре дверь снова открылась, и перед Антоном появился уже другой человек, лет под сорок, приятной интеллигентной наружности, в штатской одежде. У него были темные волосы, внимательный выразительный взгляд и открытая улыбка.

— Вы из Риги? — спросил он уже по-русски, и в его речи явно послышался прибалтийский акцент.

— Да. Я служил у генерала Власова…

— Знаю, знаю, господин Горин, — перебил он Антона и распахнул дверь. — Прошу! Извините, что пришлось продержать вас на этом ужасном ветру. Мы вынуждены соблюдать меры предосторожности.

Антон вошел в дом и оказался в небольшом холле, в который выходили двери комнат, а также лестница, ведущая на второй этаж. Из одной комнаты доносились мужские голоса.

— Меня зовут Сергей Борисович, — представился Антону встречающий. — Я здесь вроде управляющего. Снимайте пальто и следуйте за мной. Андрей Андреевич ждет вас.

Антон разделся и вошел в просторную, светлую, скромно обставленную гостиную с белыми стенами. За большим столом, над которым огромным барабаном висел круглый коричневый абажур, сидели три человека. Один из них — Андрей Андреевич Власов — всем, корпусом развернулся на стуле в его сторону.

— А-а… Горин! — неожиданно приветливо воскликнул он своим сочным басом. — Рад снова видеть тебя, дружище! Давай, давай, проходи!

Антон даже удивился такой теплой реакции генерала на его появление и смущенно улыбнулся.

Власов привстал с места, пожал Антону руку и предложил сесть за стол, напротив себя.

— Мой лучший переводчик, Антон Горин, — представил его генерал своим собеседникам.

— Малышкин Василий Федорович, — представился один из них — человек лет под пятьдесят с улыбчивым интеллигентным лицом и умными, чуть прищуренными глазами.

— Трухин, — сухо сказал другой — более мрачного вида, узколицый, с тонкими губами и выступающим вперед массивным подбородком.

— Чего приехал? — спросил Власов. — По службе или как? Надолго ли?

— По делам рижского отдела, да и с вами, Андрей Андреевич, повидаться хотел… поговорить…

Власов пристально посмотрел на него и, выдержав паузу, сказал:

— Ладно. Поговорим. А сейчас обедать будем. Голоден небось?

— Честно говоря, не отказался бы.

— Серега! — обратился он к Сергею Борисовичу, стоявшему у входа. — Ну, скоро они там с обедом?

— Скоро, Андрей Андреевич, — ответил тот.

— Пусть хоть пока водку принесут!

Сергей Борисович удалился, а через несколько минут появился денщик с подносом. Он принес бутылку и уже разлитую по стаканам водку, хлеб да тарелку соленых огурцов.

— Выпьем за сдвиги в нашем деле! — произнес Власов и залпом осушил стакан.

Антон выпил со всеми и закусил ядреным огурцом.

— Так что вы говорили, Василий Федорович? — обратился Власов к Малышкину. — Чего вы там, говорите, Сталин понял?

— Я говорил, что, по данным нашей разведки, в Москве все же осознали, что им грозит в случае широкого подъема Русского Движения. Наши воззвания сделали свое дело. О нас много говорят советские солдаты и офицеры на передовой.

— Это хорошо, — сделал вывод Власов.

— Да, но тут есть и другая сторона, — спокойно сказал Малышкин. — Видимо, Сталин наконец-то понял, что наши планы не мелкотактические. Он понял, что наша программа подрывает всю большевистскую идеологию. Отрицательный результат состоит в том, что большевики уже начинают принимать меры против нас, пока мы тут сидим в полуподполье и…

— И не можем противопоставить им решительные военные действия, — дополнил его Трухин.

— Вот именно.

— И какие же меры предпринимают большевики? — спросил Власов.

— Они начинают компрометировать вас, Андрей Андреевич, в глазах русских людей, — ответил Малышкин. — Если раньше о вас молчали, как и о деятельности всего Русского Освободительного Движения, то теперь, как по команде, в советских газетах стали появляться сообщения о генерале-предателе и его приспешниках.

— Понятно, — мрачно проговорил генерал и снова разлил водку по стаканам. — К сожалению, пока мы можем делать только одно — улучшать работу Дабендорфа и других пропагандистских школ, — сказал он и посмотрел на Трухина.

— Только этим и занимаемся, — ответил тот. — Недавно тысячу курсантов отправили на западный фронт, в самое пекло, а следом ускоренными темпами готовим еще партию.

— Выпьем за немцев! — сказал Власов, поднимая стакан. — За этих кретинов из СС и из их идиотской партии. Чтобы господь дал им хоть немного ума, и они осознали наконец-то, что не смогут обойтись без нас.

Он выпил и, закусив, продолжил:

— Я давно понял, что большинство из них — законченные идиоты. Еще летом, когда Двингер приглашал меня со Шрикфельдом в Вену и Баварию. Тогда пришло ошеломляющее известие, что Сталин разгромил их под Курском, чем, по сути, уже решил исход войны. А эти, далекие от реального положения вещей болваны вместо того, чтобы уже думать о том, что пора им разбегаться по углам или всеми силами вооружать нас, русских, вместо этого всю поездку говорили со мной о сельском хозяйстве, об аграрной реформе в России и обсуждали сценарий фильма о примирении немцев и русских. Кстати, сценарий-то хороший был, но боже, как я устал от этой пустой болтовни! Фрейлих… Серега! Антонов! — вдруг гаркнул Власов. — Ну, где обед-то, черт возьми! А какой у них везде процветает бардак, доложу я вам, — вернулся он к теме разговора. — Бардак на фоне их хваленого немецкого порядка. Сколько должностей они напридумывали — гауляйтеры, правительственные президенты, обер-президенты, рейхскомиссары, генеральные и всякие особые там уполномоченные… Ужас! И все как бы имеют вес, и все противоречат друг другу. А главное — я никак не пойму их субординацию и разделение власти. Гиммлер, Геббельс, Борман, Геринг и кто там еще… На что влияет сам Гитлер, когда на него влияют все кому не лень — непонятно. Именно поэтому мы до сих пор топчемся на месте…

Вскоре принесли обед — ароматные русские щи и вареную картошку. Антон разомлел от горячей пищи и от водки, но все остальные за столом бодро и активно продолжали разговор. К ним присоединился Сергей Борисович Фрейлих.

— По мне, лучше при немцах, чем при большевиках, — говорил он за обедом. — Я ведь в Риге жил, когда в город вошли советские войска. Моей дочери тогда восемь лет было. Когда она пошла в школу, ей сказали, что она должна любить Сталина больше, чем своих родителей. Она со слезами на глазах меня спросила: «Это правда, папа? Но ведь я же совру, если скажу так…» Вот после этого случая я решил пойти в латышскую армию, а затем и в вермахт. Тогда многие в Латвии пошли служить добровольцами к немцам. Из двух зол, как говорится, мы выбирали меньшее.

— А я в Красной Армии с восемнадцатого года, — сказал Трухин. — Когда отца с братом арестовали, вызвали меня в ЧК и сказали: «Хочешь им помочь — бери в руки винтовку. Кровью смоешь их вину, а заодно и свое дворянское происхождение». Только это все равно не помогло. Расстреляли их. Ну а я пошел как по накатанной — Академия, Саратовский пехотный корпус, Балтийский округ… Так дослужился до начштаба Северо-Западного фронта.

— Как же вы в плен попали, будучи в такой высокой должности? — спросил Фрейлих.

— Да так же, как и я, — ответил за него Власов. — Предали отцы-командиры.

— Похоже на то, — подтвердил Трухин.

— А я в плен под Вязьмой попал, — сказал Малышкин. — Когда предложили поступить на курсы пропагандистов, пошел сразу, не задумываясь. Я на советскую власть еще с тридцать восьмого зуб имел. Меня тогда арестовали и больше года усердно выбивали признание в антисоветской деятельности. Чудом я тогда выжил. Тяжко было и обидно, а сейчас ничего — притупилось. Даже вспоминать могу.

Он говорил размеренным спокойным тоном, без всякой тени ненависти, с легкой улыбкой на лице.

Антон слушал воспоминания этих людей, которые так много тяжелого вынесли в своей жизни, и думал о том, как много им еще предстоит перенести на пути, который они выбрали для себя.

— Ну а ты, Горин, на фронт небось добровольцем ушел? — спросил Власов, вновь разливая водку.