Елена Ланецкая - Ночь полнолуния

• Название: Ночь полнолуния
• Автор: Елена Ланецкая
• Жанр: Прочая детская литература

---

Тогда Большой Жомб, расквасившись гнилой улыбкой, выдвинул третий, верхний ящик комода. Дремотной невесомостью ворса теплились там надушенные меха. Голубкою белой вспорхнул палантин горностаевый и укутал хрупкие ксюнские плечики. А чернобурая шубка лунно-серебряной тенью упала ей в ноги. И обняла...

В этот миг в скрюченной жомбовой лапе перед склоненной к плечу головкой Ксюна выросла росистая черно-пунцовая роза и выдохнула свои бархатистые чары прямо в ее дыханье...

Заскрипела, приоткрывшись на миг, зеркальная дверца платяного шкафа, и в ней Ксюн увидела прекрасную девушку, дремавшую в качалке. На коленях у нее лежал фолиант бордового цвета с золотыми застежками в форме морских раковин... Дверца тотчас захлопнулась.

- Ты видела, ты видела! Вот твоя красота, больше тебе искать нечего! Жомб, гримасничая, прыгал вокруг качалки и, потирая руки, думал: "Ну вот она и попалась! Что может быть дороже для девчонки, чем в мгновение ока стать взрослой, да еще писаной красавицей... А мои меха и драгоценности? Да они кого хочешь сведут с ума, полонят навеки! И пути к душе своей чистой, к детским своим мечтам никто уж не сыщет... Ксюн теперь моя! Ни о Личинке, ни о Скучуне не вспомнить ей, не вспомнить ни за что! Одурманенная моими приманками, околдованная их властью, она теперь исполнит то, для чего нужна мне, и прочтет заветный текст из "Радости мира". Никто больше не знает здесь человеческого языка... А прочтет она книгу тогда, когда для упрятанной мною Личинки настанет заветный срок преображения..." Жомб скакал обезумевшей лягушкой, пританцовывая и торжествуя. А Ксюн в блаженстве бездумного покоя, слегка покачиваясь, тик-так, тик-так, - вздохнула: "Так вот какая я буду, когда стану большая... Нет, почему буду, - уже стала! Я выросла и навсегда, навсегда... Детство прошло. А грезы... все мои смутные грезы о взрослости - они исполнились! Они воплотились вмиг. Так вот что мерещилось часто во сне, - я не помнила этих снов, а теперь их узнала... Я стала большой, взрослой, совсем как мама, даже еще лучше мамы, красивей...

Правда, это только одна мечта, а были еще и другие... Да, были, кажется... Но их не нужно теперь! Не хочу больше ничего, хочу быть взрослой и прекрасной, и чтобы так было всегда! А иной красоты мне не нужно, иной не бывает. Не бывает, нет... Ах, как ты хороша стала, Ксюшечка! Нет, не Ксюшечка, К-с-е-н-и-я! А ты, Ксюн, глупая малышка, прощай навсегда... Мне не жаль тебя... Такой редкой красавице, как я, не может быть жаль ничего..." И душа ее впала в беспамятство. Потерялась душа.

* * *

А что же Скучун? Он бродил в перелесках мебельных джунглей и звал: "Ксюн, где ты?" Он искал ее и каждый раз снова и снова натыкался на огромный королевский буфет, что вставал перед ним как привидение.

Чары Жомба разъединили друзей. И Ксюн уже поддалась наваждению, когда Жомб подскочил к Скучуну. Теперь оставалось погасить и его душу, лишить воли и сил, и тогда ничто не смогло бы помешать Большому Жомбу завладеть тайной Личинки...

- Сейчас ты забудешь об всем, забудешь... - Жомб, прищурив красные глазки, бородавчатой квашней выглядывал из-за двери буфета. Сняв с полки бокал густой коричневой жидкости, он поднес его Скучуну. Королевский буфет, будто грозный шаман, вдруг качнулся, заскрипев, и распахнул свои створки. Хрустальный мир, заключенный в нем, зазвенел чудесными курантами, и свет бесчисленных его граней ослепил Скучуна. Он заморгал и глянул вперед, в раскрытое чрево буфета. То был уже не буфет, а межзвездный корабль с кормой из красного дерева. Корабль отплывал, он звал, он ждал, шагни на корму, и кажется - полетишь к звездам на поиски высшей Красоты.

- Ну что же ты, пей скорей - и все твои заветные мечты сразу исполнятся... - Жомб в нетерпении барабанил пальцем по хрустальной мозаике.

Будто в полусне Скучун протянул ладонь и принял бокал из лап Жомба.

- Да... Мечты... Исполнятся... Все сразу? А потом? Что я буду делать потом, когда все исполнится? Скучать?! Нет, нет, не надо. Все сразу - это так скучно... Я сам! Я хочу все сам. И ты... а где Ксюн? Где я?

Скучун, будто проснувшись, рассеянно озирался по сторонам, расплескивая бурую жидкость в бокале. Он топтался на месте, переступая несмелыми лапками, и, ойкнув, налетел спиной на бронзовое жало канделябра... Бокал, выпрыгнув из рук, разбился о сверкавший паркет. Жидкость зашипела, вспенилась и стала всасываться в фигурные ромбы паркета. Мокрое маслянистое пятно источало удушливый запах - то гибель была Скучуна... Испарения поднялись, протанцевав бурым облачком, и растворились в воздухе, лишь слегка задурманив голову...

- Ах ты, гадкая лягушка! - Скучун, протирая глаза и встряхиваясь, сбросил последние чары наваждения. - Говори, куда спрятал Ксюна!

- Так я тебе и сказал! А найдешь - и не узнаешь ее!

Большой Жомб, сбросив маску добродушия и свирепея на глазах, с пеной у рта наступал на Скучуна, сжав лапы в цепкие кулаки. Перед Скучуном тряслась от гнева распухшая, шипящая, студенистая бородавка.

- Мерзкая слизь! - Скучун напружинился и распушил свою зеленую кисточку. Его хвостик метался и стучал по полу, словно боевой барабан. Прыжок! И Скучун - мангустой на змею - бросился на Большого Жомба. Он опрокинул его прямо в распахнутую пасть буфета, и звон бьющегося хрусталя сопроводил падение жирного тела. Скучун, задыхаясь, захлопнул створки и привалился к ним всем телом. Хруст, звяканье и стук слышались изнутри.

- Ключ! Где-то должен быть ключ! А, вот он! - Ключ от буфета лежал на овальном столике за канделябром, что так чувствительно напомнил о себе...

Скучун запер дверцы буфета, сотрясаемого возней и ударами изнутри, и кинулся прочь. Он скакал по мебельным закоулкам, проворный, точно белка, торопясь поскорее найти Ксюна. И чудилось, что кресла на гнутых ножках и горбатые диваны, оскалившись, неслись за ним вскачь...

Скучун выбежал в залу, ослепившую его фейерверком бриллиантов Зодиака, побежал, закружился, заплутал меж колоннами и, обессилевший, бухнулся у радужного ручья.

- Ксюн! Где ты? Почему тебя нигде нет? Как найти тебя?

- Иди за нами... Следи за нами... Тише... Тише... Молчи. Не произноси ни слова... Слова здесь гибнут... Здесь все мертво, все ложно. Одни мы живы. Мы живые и движемся по воде, защищаясь водой от времени наваждений... Тише, Скучун... Иди...

Скучун услышал прозрачный лепет. Лепетали лиловые лепестки. То фиалки, в молчании плывущие по ручью, прожурчали для него тихим шелестом. Печальные, плыли они. Печальные и таинственные. Многое знали, о многом молчали. Исполненный надежды, Скучун двинулся вслед за ними по течению ручья.

Глава IV

Ручей путешествовал, петляя по зеркальным залам дворца. Скучун семенил вдоль берега, и загадочные перламутровые отблески прозрачной воды заглядывали ему в лицо. Вот еще поворот, еще - и огромный дубовый шкаф, как будто грот, возвышавшийся над ручьем, преградил дорогу... Его дверца была чуть приоткрыта, и в зеркале Скучун увидал прелестную девушку, дремавшую в кресле-качалке.

- Кто это? - Скучун замер от странного предчувствия. - Нет, не может быть! Она ведь совсем другая...

- Тихо, Скучун, - прошелестели фиалки, - ты не ошибся. Это твоя подруга. Только не ходи туда, к ней, за створку... Окликни ее отсюда.

- Ксюн! Ксюшечка! Это я, Скучун! Что с тобой? Ты была не такая, ты не можешь быть такой... ты ведь совсем еще маленькая... Очнись, Ксюн! Нам надо бежать. Я запер Жомба, но он обязательно выберется. Очнись скорей, не бросай меня одного... пожалуйста!

Тик-так... тик-так... - качалось гибкое кресло. Дрема и тяжесть жемчугов... Дрема в меховом уюте... Дрема наваждения!

- Кто там тревожит меня? Ступайте прочь Красота моя не терпит беспокойства. Ах, как хороша я! Хороша...

- Скучун, - затрепетали на воде фиалки, - она не узнает тебя. И не узнает теперь никого, даже маму... Она не помнит себя, потому что душа ее потерялась. Чары Большого Жомба приманили душу Ксюна, и та покинула ее. А ты должен спасти своего друга.

- Но я не умею... Как мне помочь Ксюну, подскажите, фиалки...

- Ах, этого мы не можем. От волнения мы теряем цвет, а цвет - это наша душа... Мы указали тебе путь, Скучун, и, быть может, укажем еще многим заплутавшим путникам. У каждого свое предназначение, ему нельзя изменять. Мы только выводим на дорогу, а идти по ней надо самому, без провожатых... Иди своим путем, Скучун, у тебя прекрасный путь... Прощай! - Фиалки, описав неслышный круг, погрузились в воду и исчезли.

Дверь шкафа с тяжелым скрежетом качнулась на петлях. Застывшее виденье в кресле чуть дрогнуло...

- Что же делать? Кто поможет? Какая она стала самовлюбленная и безжалостная!.. - Скучун закрыл глаза, сжался в комок, обхватив голову лапками. Он тихонько раскачивался из стороны в сторону и бормотал:

- Опять я один остался... Но я не верю, что Ксюн сама покинула меня. Она просто не сумела выстоять перед искушением - она ведь совсем еще маленькая девочка... Бедная Ксюн! Я не знаю, как вернуть тебя. Душа так болит от страха за тебя, что не хочется больше плакать. Вот и не буду! Не стану больше хныкать... Личинка, дорогая Личинка, похищенная радость, я связан с тобой какой-то невидимой нитью и чувствую, что ты где-то рядом. Услышь меня, я твой друг! Неужели ты оставишь нас с Ксюном без ответа? Откликнись...