Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

• Название: Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
• Автор: Александр Никонов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Этот роман — откровенная правда о необыкновенных приключениях известного российского ученого и изобретателя. Жизнь этого человека удивительным образом прошла через калейдоскоп исторических эпох. Детство с унижениями, издевательствами, а затем и местью за это; позже — спорт, секс, браки и разводы, обильные возлияния, встречи со знаменитостями, любовные истории. Наука и мистика, загадочные происшествия, розыгрыши и авантюры, наконец, просто хулиганства — ничто не было чуждо нашему герою. Это и многое другое настолько круто замешано в одном человеке, что на его примере можно составить обобщенный портрет целого поколения, активно влияющего на современную жизнь. И еще — прочтя этот роман, вы с удивлением узнаете, сколько неожиданных "скелетов в шкафах" может тайно храниться у ваших вполне добропорядочных и респектабельных знакомых.

---

В заключение Илларионов схватил со стола экземпляр моей диссертации и зашвырнул его под ноги сидящих в первом ряду.

Зал загудел от возмущения.

— Вывести eгo! — крикнул кто-то, боюсь даже, что это был Роман.

Мне надо было отвечать, и я вышел к микрофону.

— Насчет Курска, — начал я, — там я работаю только последние два года, когда диссертация уже была практически завершена. А выполнялась она в Москве

— при школе профессора Фалькевича, в Тбилиси — при школе академика Трили и в Тольятти — автомобильной столице России! Остальные замечания уважаемого Виталия Алексеевича настолько трудны для восприятия подмастерья (смех в зале), что я не знаю, как и отвечать. Отзыв получил из США, потому, что там занимаются подобными проблемами. У меня, к сожалению, нет сведений, занимаются ли этим в Албании, на Кубе или Северной Корее, чтобы получить отзывы оттуда. Какое отношение имеет маховик к автомобилю? Да самое прямое — он имеется на каждом автомобильном двигателе, Виталий Алексеевич должен был бы хорошо знать об этом! А главное — не далее, как вчера, я пришел к Виталию Алексеевичу в лабораторию, и при свидетелях сказал ему, что если он считает мою работу недостойной, то я сниму ее с защиты. Так, Виталий Алексеевич?

Илларионов сидел весь багровый, опустив голову.

— И он ответил, что моя работа ему нравится, и мне нужно выходить на защиту. Значит, что-то случилось за ночь такое, отчего моя работа из хорошей превращается в бред подмастерья, а автор единственного отрицательного отзыва, член Совета Красин не является на защиту!

Из зала послышались хохот и аплодисменты. И тут начались выступления членов Совета. Они высказывали свое недоумение поведению Илларионова и одобряли мою работу, доклад, ответы на вопросы.

Началось голосование. Как и положено, отрицательно выступавшего члена Совета назначили председателем счетной комиссии. Чтобы потом не жаловался на ее работу! Наконец, счетная комиссия закончила работу. К микрофону выходит мрачный Илларионов и начинает зачитывать протокол. Обычно зачитывают кратко: «за» «против» и результат. А он начал от Адама и Евы, чуть ли ни: «Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики…»

— Да ты читай по существу! — перебил его председатель Совета профессор Архангельский.

— Ах, вам не нравится! — взвизгнул Илларионов и опять начал читать сначала.

Архангельский махнул рукой, и все стали слушать Илларионова. Наконец он быстро пробормотал: «За» — пятнадцать, «против» — один, и стал протискиваться к выходу.

Меня стали поздравлять, но я быстро подбежал к двери и лицом лицу встретился с Илларионовым.

— Спасибо, Виталий Алексеевич! — и с широкой благодарной улыбкой я протягиваю ему руку.

Тому ничего не оставалось, как, окрысившись, пожать мою протянутую руку, и сказать: «Не стоит! Пожалуйста!».

Кто видел эту сценку, чуть не подавился со смеху.

Но не думайте, что я забыл Илларионову все это. Через несколько лет, я, уже профессор кафедры «Автомобили» Московского автомобилестроительного института, подробно изучу действительно малограмотный учебник В.А. Илларионова «Эксплуатационные свойства автомобиля» и опишу все его прелести в головном журнале ВУЗов «Вестник высшей школы». Вывод был суровым — учебник недоброкачественный, а автор — недобросовестный!

Сколько после этого посыпалось на меня анонимок руководству института — и все были напечатаны на одной машинке! И взятки то я беру со студентов дефицитными покрышками, и заставляю работать их на своей даче за зачеты! А ни машины, ни дачи у меня тогда и в помине не было! На факты надо опираться, уважаемый профессор в своих пошлых «онанимках», на факты!

«Отмечали» мою защиту на новой квартире Мони. Тогда, опять же, в связи с гонениями на диссертантов, строжайше запретили обмывать защиту на банкетах, считая это скрытой формой коррупции. Официально мы «обмывали» новую квартиру Мони, чего еще пока не запретили делать. Присутствовали сотрудники лаборатории Бессонова (сам Бессонов был одним из моих оппонентов), ну и я с Лилей. Все тосты были исключительно за квартиру, только Лора неожиданно увенчала мою голову лавровым венком. Летом она отдыхала на море в Абхазии и привезла целые веники из лаврового листа, которые она сама наломала с кустов. Так я и сидел, как какой-нибудь император Марк Аврелий с лавровым венком на голове.

Кстати, о Марке Аврелии. В своих философских «Размышлениях» этот мудрый император заметил: «Наша жизнь есть то, что мы думаем о ней сами». А что я сейчас мог думать о своей жизни? Вот я, еще молодой человек, только что завоевал, причем в серьезной схватке, высшую научную степень, на которую только может рассчитывать ученый. Академик — это всего лишь почетное звание, частенько присваиваемое не по делу. Почетным академиком может стать человек и вообще без ученой степени, достаточно далекий от науки. Как шутят в научных кругах: «по четным» он — академик, а «по нечетным» — овец пасет! А «доктор наук» — законная высшая ученая степень, признаваемая во всем мире.

У меня есть хорошая работа в ВУЗе, где я занимаю наилучшую для ученого должность заведующего кафедрой. В Курске очень мало докторов наук, а такого молодого — ни одного! Меня там будут «на руках носить»! К тому же, моя научная работа — на взлете. Имею семью, квартиру близ работы. Спортивен, силен, пользуюсь успехом у дам, полно друзей, «собутыльников». В Москве — тоже друзья, научные связи, любовницы. К которым, кстати, жена меня совершенно не ревнует. Вот она сейчас сидят рядом с одной из них и весело обсуждает мой лавровый венок. Так что же я сам думаю о своей жизни — счастлив я, или нет?

В этот вечер я был, безусловно, счастлив. Мне улыбались все за столом, все поднимали бокалы за молодого ученого, за его дальнейшие успехи — научные и не только. Рядом с собой я видел счастливое лицо Лили и любящие глаза Лоры. Казалось бы — живи и радуйся!

Однако человек так устроен, что постоянно быть счастливым может быть только убежденный строитель коммунизма или малахольный. Я не был ни тем, ни другим. Человек, быстро достигающий успеха, рискует потерпеть фиаско в жизни

— об этом говорят судьбы почти всех «вундеркиндов».

Но в этот вечер, после безумно трудного дня, я об этом не думал. Мне было хорошо, я был счастлив, и не скрывал этого. А долго ли продлится это счастье — человеку знать не дано. Все решается в высших, недоступных для нас сферах, и решения эти с нами не согласовывают!

«Пояс верности»

Но опустимся с «высших сфер» на замлю. Тамару выписали из больницы за несколько дней до моей защиты. Она даже приезжала в МАДИ и немного посидела в зале, где происходила защита, думаю, больше для того, чтобы посмотреть на Лилю. Тамара постоянно носила парик, так как ее постригли наголо, когда делали химиотерапию. Конечно же, в постели она его снимала, но очень стеснялась своей бритой головы. А вообще — получилось очень сексуально! Потом даже мода пошла на бритые головы у женщин. Мы открыто встречались у Тамары дома, запираясь в ее комнате. Тетя Полли, хоть и вздыхала, но не возражала.

Однажды даже мы увидели в окно, как в дом вошел Буся. Это было так неожиданно, что мы едва успели отпрянуть от окна. Тамара в панике предупредила маму, что открывать дверь нельзя. Звонки в дверь продолжались довольно долго, и мы сидели почти в шоке. Наконец, кошмар прекратился, и мы увидели в окно, как Буся прошел мимо дома. Открыв дверь, обнаружили полиэтиленовый пакет с бутылкой вина, тремя гвоздиками и запиской

— Сволочи! — гласила записка, — я знаю, что вы дома, я вас видел в окне. Хотя б дверь открыли, я так устал с дороги! Выпейте за меня, что я такой покладистый! — Буся.

В Курске меня встретили как героя. Женщины с восхищением смотрели на молодого «доктора», вызывая негодование Лили. А тут произошло, казалось бы, малозначительное событие. Стою я как-то у расписания экзаменов второго курса вечернего факультета, ищу свои группы, и чувствую, что меня толкают локтем в бок. Оборачиваюсь и замираю от неожиданности — толкает меня улыбающаяся голубоглазая красавица лет двадцати, вылитая Мерилин Монро.

— Ты из какой группы, что-то не припоминаю тебя такого! — обращается ко мне Мерилин, а так как я молчу, продолжает, — чего, язык проглотил, что ли?

— Да я новый, даже группы своей не знаю! А язык проглотил, потому что такую красавицу увидел! — подыграл я Мерилин.

Глаза девушки внимательно осмотрели меня и, видимо, осмотром остались довольны.

— Трепач! — весело заметила она и медленно пошла прочь от расписания, видимо рассчитывая, что я пойду за ней, но я остался на месте.

— Ладно, на лекциях встретимся! — обернувшись, сказала мне Мерилин.

И мы встретились. Но не на лекциях, а у железнодорожной билетной кассы, где я стоял в «голове» огромной очереди. Мерилин узнала меня и бросилась на шею.