Наталия Венкстерн - Жорж Санд

• Название: Жорж Санд
• Автор: Наталия Венкстерн
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1933

---

Официальная критика учла разрушительную роль произведений Жорж Санд. Учли ее и хранители семейных устоев, рантье, чиновники и провинциальные обыватели. Женщины зачитывались «Валентиной» и «Индианой». Чувство протеста находило в этих романах и свою санкцию и свое поэтическое оправдание. Индиана и Лелия породили многочисленных подражательниц, и враги Жорж Санд не замедлили тотчас сделать ее ответственной не только за настроения ее читательниц, но и за все семейные драмы, носящие элемент тех зол, на которые она указывала. Даже благожелательная критика, восторгаясь Жорж Санд, признавала разлагающее влияние ее романов на семью.

Гейне писал:

«Ее произведения, которые потоком разлились по всему свету, осветили не одну темницу, лишенную всякого утешения, но зато они же сожгли губительным огнем и много тихих храмов невинности».

Личная жизнь Жорж Санд только способствовала озлоблению ее врагов. В глазах обывателей эта простодушная женщина, многословно и искренно повествующая о страданиях женщин, которые ни для кого не были тайной, рисовалась чудовищем, выродком человеческого рода, от которого надлежало железной стеной охранить невинные сердца жен и дочерей.

Слухи, сплетни, клевета выросли до размеров легенды вокруг имени Жорж Санд, а ее мужской костюм стал своего рода символом развращенности и протеста.

Эта женщина, в равной степени окруженная гонением и поклонением, не могла не заинтересовать молодого Мюссэ.

На обеде в Freres Provenceaux завязалось литературное знакомство; оно выражалось в официальной переписке, в обоюдных похвалах и в беседах. Прочтя «Индиану», Мюссэ послал Авроре восторженное стихотворение. На экземпляре вышедшей в свет «Лелии» она сделала ему надпись, говорящую о происходящем уже сближении: «Мальчишке Альфреду — Жорж».

Альфред де Мюссэ принадлежал по рождению к подлинному аристократическому кругу. Он был небогат и как все небогатые аристократы разочарован. С ранней юности он презирал жизнь, давшую ему слишком мало, и брезгливо относился к труду. Титул его в условиях царствования Людовика-Филиппа был пустым звуком; состояния у него не было. Детство его прошло среди воспоминаний о революции и легенд о походах Наполеона. У него был талант и он был мечтателен. Он хотел слишком многого и рано понял, что не может достичь ничего. Презрение ко всему стало его жизненным убежищем, но в этом убежище ничто его не согревало.

Ему было семнадцать лет, когда он написал своему другу Полю Фуше письмо, полное раннего, но уже неизлечимого разочарования:

«Мне скучно и я печален, я не нахожу в себе сил даже для работы. Да и что мне делать! Взвалить на себя какую-нибудь устаревшую должность? Оригинальничать вопреки самому себе. С тех пор, как я читаю газеты, все стало мне представляться безнадежно плоским. Итак, я ничего не делаю. Я чувствую, что самое большое несчастье, которое может случиться со страстным человеком, это не иметь страстей. Я не влюблен, у меня нет ничего. У меня нет привязанностей; я отдал бы свою жизнь за два гроша, если бы для того, чтобы прервать ее, не приходилось прибегать к смерти. Я не нахожу в себе силы мыслить. Если бы я сейчас находился в Париже, я погасил бы остатки своих благородных чувств в пунше и пиве и почувствовал бы облегчение. Ведь дают же опиум больным, хотя и знают, что он может вызвать смертельный сон. Я также хотел бы поступить со своей душой».

Скептицизм, выражавшийся в кутежах и попойках, больше походил на отчаяние. Таким же неизбывным отчаянием были насыщены и его привязанности. Любовь была его единственной реальностью, она неизбежно переходила в страсть.

Жорж Санд надеялась вернуть «свое дорогое дитя» к чувствам христианина и труженика. Она мечтала о взаимном усовершенствовании; он думал только о любви.

Весь литературный Париж был оповещен о связи двух писателей, так как Жорж Санд сочла нужным таким путем легализировать свою любовь. Сент-Бев, друг и наперсник, принимал излияния. Письма Авроры были похожи на отчеты страстно преданной своему воспитаннику гувернантки; она радовалась его исправлению, анализировала его характер. В этих письмах чувствовалась гордость хорошего педагога.

«Ежедневно я вижу, как в нем исчезают те мелочи, от которых я страдала, и как все больше блещут восхищающие меня черты. Кроме всех других качеств, он еще и добродушен. Близость его мне так же сладостна, как ценно было оказанное мне предпочтенье».

Несколько недель они были почти счастливы. Причиной кратких ссор всегда являлась веселость и остроумие Мюссэ. Он хотел в любви радости. Она подчеркивала серьезность своей педагогической задачи и давала понять Мюссэ, что соединилась с ним не столько для наслаждения, сколько для выполнения морального долга. Этот моральный долг вносил в их отношения тяжесть и скуку.

Первые неясные трения заставили любовников мечтать об одиночестве; мысль о несостоятельности их любви ни тому, ни другому еще не приходила в голову. Все тягостное они относили за счет окружающих и в своем начавшемся внутреннем глухом поединке винили житейские обстоятельства. Путешествие в Италию, в страну, излюбленную романтиками, казалось им венцом всех мечтаний.

В середине декабря 1833 года Жорж Санд и Альфред де Мюссэ выехали из Парижа. Дети Жорж Санд, Морис и Соланж, оставались на попечении отца и бабушек; материальные средства, которыми располагали влюбленные, были ограничены и, помимо забот об оставленных детях, Жорж Санд увозила с собой целый груз издательских обязательств. Альфред де Мюссэ относился к путешествию, как к беспечному бродяжничеству.

После длительного путешествия через Флоренцию, Геную и Пизу Альфред и Аврора поселились в Венеции в отеле Даниэли.

Двадцатитрехлетнему романтику Венеция казалась Эдемом. Ему легко дышалось морским соленым воздухом на площади Св. Марка. Воображение его было полно тех связанных с Венецией образов, которыми бредили все романтики: влюбленные дожи, беспечные гондольеры, Казанова, пробирающийся по узким переулкам к возлюбленной. Когда кончался день, насыщенный солнцем, бродяжничеством по сырым и тихим музейным залам, Венеция расцветала своим ночным пышным великолепием. С большого канала поднималась музыка. Мюссэ нетерпеливо хотелось счастья; оно должно было быть всепоглощающим. Он любил Аврору.

Утомленная дорогой, Аврора, приехав в Венецию, заболела. Она в начале пути взяла на себя все обязанности матери, казначея, главы семьи. Эти заботы снижали удовольствие и не позволяли целиком отдаваться роли влюбленной.

На площади Св. Марка слышалась музыка. Аврора зажигала на столе лампу и принималась за работу. Венецианский нескончаемый праздник не мог заставить ее забыть о долге Бюлозу, редактору «Revue des deux Mondes». Она писала рассказ «Маркиза», Мюссэ пробовал тоже работать. Он чувствовал себя в роли ученика, которого засадили за уроки, и в нем поднимался бунт. Он звал ее с собой, ему хотелось убедиться, что она, как и он, во власти влюбленности, разрешающей человеку житейскую путаницу и опасную беззаботность. Она неумолимо продолжала писать. Он делал ей сцену и уходил один. Взаимное непонимание скоро превратилось в трагедию. Чем безнадежней и недостижимей казалась ее первоначальная цель перевоспитания, тем с большей настойчивостью она к ней привязывалась. Чем бешеней Мюссэ старался разрушить в ней ее проповедничество и учительство, тем страстней она цеплялась за это оружие, веря безусловно в свою конечную победу.

Не только как любовники, но и как товарищи по работе они переставали понимать друг друга. Аристократ Мюссэ считал творчество делом вдохновения. Труд он презирал, считая его уделом вульгарных натур. Жорж Санд, прошедшая тяжелый путь житейской борьбы, знала цену труда, уважала свою работу и требовала и от других уважения к ней. Женщина в глазах Мюссэ могла иметь только одну цель — нравиться и украшать собой жизнь избранного ею мужчины; в таких пределах он допускал у своей подруги духовные интересы; Жорж Санд ставила эти интересы выше своих личных чувств, а к своей работе не могла относиться как к баловству хорошенькой женщины. За беспечным и ленивым Мюссэ она не признавала права нарушать правильное течение часов, посвященных работе. Такое твердое исполнение своих писательских обязательств Мюссэ считал педантизмом или признаком недостаточно сильной любви к нему.

Вскоре их жизнь сделалась адом. Раздражение в нем росло — она не могла понять и устранить его причины. В досаде он проиграл в игорном доме крупную сумму, и она, не произнеся ни слова упрека, заплатила его долг и снова засела за письменный стол, чтобы покрыть работой непредвиденный расход. Ее великодушные поступки вызывали в нем злобную реакцию; он стал кутить и пить.

Слабый здоровьем, морально разбитый, Мюссэ свалился наконец под бременем этой жизни. В начале февраля 1834 года он заболел. Первые признаки болезни были устрашающие. У его изголовья Аврора переживает минуты страха; ее святая любовь привела возлюбленного к могиле. Страшная ответственность за непонятное ей преступление ужасает ее.