Мишель Зевако - Эпопея любви

• Название: Эпопея любви
• Автор: Мишель Зевако
• Издательство: Панорама
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-85220-420-Х

Мишель Зевако (1860–1918) — известный во Франции писатель, продолжатель традиций Александра Дюма, Эжена Сю, Поля Феваля. Десять из его многочисленных романов посвящены истории рода Пардальянов. Перед читателями один из них.

Вместе с главным героем романа, отважным шевалье де Пардальяном, мы попадаем в водоворот дворцовых интриг Екатерины Медичи и ее окружения, приведших к трагическим событиям Варфоломеевской ночи. Мы встретимся с прелестными женщинами и благородными мужчинами, с истинным великодушием и низким коварством, с предательством, верностью и всепобеждающей любовью.

---

Жилло тут же начал вопить, а дядя спокойно ждал, пока тот прекратит орать. Племянник понял, что его все равно никто не услышит, и замолк. Тогда интендант спокойно произнес:

— Будь умницей! Вот твоя доля: пятьдесят экю, остальное — мое.

Старик улыбнулся и налил себе стакан вина.

— Бери пятьдесят экю и уноси ноги подальше. А мне на пути больше не попадайся, сегодня я тебя пожалел, а в другой раз — башку оторву!

Жилло быстро сориентировался в обстановке и сделал вид, что вполне смирился:

— Раз на то ваша воля, дядюшка, я уйду…

— И куда же ты пойдешь?

— Не знаю… уеду куда-нибудь из Парижа…

— Вот и правильно. Только ведь я тебя хорошо знаю: сначала побежишь жаловаться маршалу…

— Клянусь, дядюшка, буду молчать.

— Вот в этом-то я не уверен. Отрежу-ка я тебе язык — надежней будет.

Жиль расхохотался дьявольским смехом и добавил:

— А ведь это ты меня надоумил, рассказывая о Пардальяне. Насчет ушей тоже его идея! Хорошие мысли бывают у этой скотины!

Ужас захлестнул Жилло, он захрипел, запрокинул голову и потерял сознание. А дядя спокойно и ловко начал точить огромный кухонный нож. Потом он нашел в шкафу большие щипцы и приблизился к несчастному племяннику. Но тут Жилю пришлось убедиться, что вырвать язык гораздо трудней, чем отрезать уши. Обдумывая, как действовать, дядя стоял над Жилло с ножом в одной руке и с щипцами в другой.

— Сейчас-сейчас, — бормотал Жиль, — как бы мне удобней за это приняться… а хороша же будет морда у Жилло после такой операции…

А на улице вокруг дворца бушевала гроза, и жалобно свистел ветер в пустынных дворцовых коридорах.

Внезапно Жилло открыл глаза. Жиль, оставив колебания, решил действовать и попытался запихнуть щипцы в рот племяннику. Но несчастный намертво сцепил зубы и сидел так, с налитыми кровью глазами и набухшими от напряжения венами на лбу. Дядя и племянник боролись, и борьба их была чудовищна. Вдруг Жилло захрипел и жуткий, пронзительный вопль вырвался у него: интенданту удалось схватить несчастного щипцами за язык и неимоверным усилием вырвать язык у обреченного Жилло.

— Тебе же хуже! — пробормотал интендант. — Не брыкался бы, так я бы ножичком аккуратненько отрезал.

Старик отвратительно захихикал, но в эту минуту шквальный ветер распахнул окно и задул светильник. В наступившей темноте Жиль почувствовал, что пальцы племянника впились ему в горло.

Страдание удесятерило силы Жилло: собрав все усилия, всю волю, он разорвал веревки, встал и тяжело рухнул на дядю. Окровавленный, ужасный, похожий на живого мертвеца Жилло вцепился в интенданта, пальцы его все сильней сдавливали Жилю горло. Дядя и племянник в смертельном объятии покатились на пол…

Наступило утро, и через открытое окно первые лучи солнца проникли в буфетную. Они осветили два трупа: один мертвец, весь залитый кровью, все еще душил другого.

XX. Так хочет Бог!

Панигарола молился на коленях у главного алтаря церкви Сен-Жермен-Л'Озеруа. Он молился, точнее, спорил в душе сам с собой. Монах напоминал каменное изваяние: не к Господу обращался он, а искал истину в своем измученном сердце. Тишина стояла в церкви; снаружи надрывался ветер; Екатерина, притаившись у боковой двери, ждала прихода Алисы де Люс и графа де Марильяка; пятьдесят красавиц ожидали у главного входа, не выпуская из рук кинжалы. А Панигарола молился, или, вернее, напряженно размышлял:

«Зачем я здесь? Что собираюсь сделать? И что я уже сделал… Страшную вещь я сотворил: чтобы убрать своего врага, я зажег пламя ненависти в сердцах толпы, выступая от имени Бога, то есть от имени того, кто воплощает для человека Добро, Прощение и Справедливость… И во имя Справедливости я приказал толпе растерзать несчастных; во имя Прощения я велел им истреблять тех, кто не исповедует католическую веру; во имя Добра я научил их ненавидеть… Я хотел убить Марильяка и получить эту женщину! Ради ее поцелуя я поджег весь город!.. И что теперь? Сегодня ко мне явился посланец от Екатерины и сказал: „Придите к полуночи в церковь Сен-Жермен-Л'Озеруа, Алиса будет вас ждать“. Да, он так и сказал… И я примчался, забыв о Марильяке… Меня привела любовь, но королева напомнила мне о ненависти, заявив, что и Марильяк будет здесь… Что ей надо от меня? Воистину, она — мой злой гений! Знаю, королева, ты хочешь, чтобы я вложил в душу Марильяка те же страдания и ту же ненависть, какая терзает меня… И я тебе это обещал! Письмо, письмо, что я должен отдать графу… жестокая месть! И это я, маркиз де Пани-Гарола, которого когда-то в Италии считали образцом дворянской порядочности и верности долгу, опустился до подобной низости… Я готов убить человека, и не в честном поединке, а подло заманив в ловушку, убить не шпагой, а с помощью фальшивой бумажки… Вот, на что я иду! И все для того, чтобы обладать женщиной, которая к тому же меня не любит и никогда не полюбит!..»

Тут монах почувствовал чью-то руку на своем плече. Он вздрогнул.

«Пришел страшный час!» — пронеслось в голове у Панигаролы. Алиса де Люс и Марильяк, держась за руки, подошли в этот момент к главному алтарю и остановились у его подножия.

Королева Екатерина, сосредоточенная и внимательная, спокойно произнесла в этот миг: — Вот тот, кто соединит вас…

Новобрачные подняли глаза и увидели, как монах медленно поднимается с колен, откидывает капюшон и поворачивается к ним лицом. Невозможно описать воцарившийся у алтаря ужас.

Алиса узнала Панигаролу. Губы ее побелели, по телу пробежала дрожь. Монах прочел в ее глазах невыразимый страх. Только сейчас девушка поняла, в какую жуткую западню ее затянули. Наконец взор Алисы оторвался от Панигаролы, она посмотрела на Екатерину с отчаянием безумия, и королева, не выдержав, попятилась. Потом девушка взглянула на Марильяка, и он, поняв и почувствовав всю глубину ее горя, покачнулся и задрожал.

Деодату показалось, что мир вокруг рухнул. Он ничего не знал про Алису и Панигаролу, но он догадался… С ослепляющей разум ясностью Марильяк понял, что сейчас перед ним откроется чудовищная правда. Он был уверен, что вот-вот узнает что-то неестественное и отвратительное…

А монах видел только Алису, ее одну…

Эта сцена длилась не более двух секунд. Но за пару секунд всякая надежда покинула сердце Панигаролы. Алиса смотрела на Марильяка с такой любовью… Чистое, настоящее, бескорыстное чувство словно осветило ее всю изнутри…

А потом ее огромные карие глаза посмотрели на Панигаролу! В них была такая мольба о жалости!..

«Лучше убей меня, — словно говорили ее глаза, — убей меня, но его пощади! Разве у тебя сердце палача? Не делай ему больно!»

Бессловесная мольба любящей женщины, высшее воплощение любви и страдания, проникла глубоко в душу монаха. Он едва удержался на ногах и с изумлением почувствовал, что ненависть в его сердце уступает место безграничной жалости.

Панигарола поднял руки к темным церковным сводам, словно призывая невидимые силы в свидетели своего покаяния, и взглянул на Алису с невыразимой нежностью. Вздох радости и облегчения вырвался из груди девушки, надежда и благодарность переполнили ее душу, но тут монах, потеряв сознание, рухнул на пол. Принесенная жертва исчерпала все силы Панигаролы.

Растерянный, ошеломленный Марильяк вырвался из объятий Алисы и шагнул к Екатерине.

— Мадам, — произнес он настойчивым тоном. — Что происходит? Кто этот человек? Он же не священник: под рясой у него дворянское платье.

Действительно, когда Панигарола упал, ряса распахнулась и стал виден роскошный костюм. Пальцы монаха конвульсивно сжимали письмо.

— Деодат, бежим отсюда! Скорей! — прошептала Алиса.

— Мадам! — крикнул граф. — Кто этот человек?

— Не знаю, — спокойно ответила королева. — У него какое-то письмо в руке. Думаю, стоит посмотреть.

Екатерина наклонилась над монахом и как бы в изумлении воскликнула:

— Да я его узнала! Это маркиз де Пани-Гарола! Почему он оказался здесь вместо священника, который должен был ожидать нас?

Марильяк вырвал письмо из руки монаха. Дрожащими руками он развернул скомканный листок, разгладил его… Тут граф почувствовал, как нежные изящные пальчики Алисы вцепились в его ладони. Глаза любимой оказались совсем близко от глаз Марильяка; они взглянули друг на друга с неясным ощущением надвигающейся катастрофы.

— Не читай… — еле слышно произнесла Алиса.

— Ты знаешь, что в этом письме?

— Не читай… Во имя нашей любви, умоляю! Я люблю тебя, ты и представить не можешь, как я люблю тебя. Не читай, возлюбленный мой, супруг мой!

— Алиса, ты знаешь этого человека!

Голоса их теперь звучали странно. Они словно не узнавали друг друга, столько ужаса было в голосе Алисы, столько ревнивого подозрения в тоне Марильяка. Девушка отчаянным усилием попыталась вырвать у него письмо.