Луис Ламур - Такер

• Название: Такер
• Автор: Луис Ламур
• Жанр: Вестерн

На Диком Западе опасность подстерегает на каждом шагу. Бандиты завладели крупной суммой, которую везли Шел Такер и его отец. В дороге отец умирает. Теперь Шел считает делом чести вернуть заработанные деньги. Он бросается в погоню за грабителями. Но их много, а он один. Преследуя их, Такер вынужден постоянно рисковать жизнью. Слава богу, в жизни есть еще друзья и удача.

---

Солнце светило ярко, на ослепительно синем небе виднелось лишь одно облачко — легкое, почти прозрачное.

Узкая тропка поднималась все выше и выше, вилась между валунов и уступов. Мой скакун нервничал, нервно прял ушами. Но наконец мы выбрались на лишенную растительности верхушку горы и увидели простирающуюся к востоку бесконечную пустыню, оживляемую только редким можжевельником, оскаленными зубами скальных выступов да белыми кляксами высохших соляных озер. И на всем этом бескрайнем пространстве, насколько хватало глаз, — никаких признаков воды.

В полдень я остановился отдохнуть в тени необычно высокого можжевельника. Местность вокруг была открыта и пуста, как лишенная волос голова. Стреножив коня, я растянулся в тени дерева.

Небо надо мной было так же безбрежно, как и лежащая под ногами пустыня. Прежде чем закрыть глаза, я внимательно посмотрел по сторонам, но нигде не было ничего подозрительного — просто абсолютно ничего. Глаза мои сомкнулись, и я заснул.

Под действием теплого солнца, свежего воздуха и моей собственной усталости спал я очень крепко. В конце концов я был совершенно один в этой пустыне.

Сквозь пелену сна я почувствовал беспокойство, услышал какое-то поскребывание. Кто-то прикоснулся к моему бедру. Я открыл глаза и прямо перед носом увидел дуло собственного кольта.

Поуни Зейл сидел на корточках меньше чем в десяти футах от меня. Он скалил в ухмылке обломки зубов, но в глазах его не было и тени добродушия.

— На этот раз ты влип, парень, — сообщил он.

Медленно приподнявшись, я сел.

— А я думал, что прикончил тебя, — солгал я. — Я же всадил в тебя столько свинца, разве нет?

— Как же, еще как всадил. — Он сплюнул коричневой слюной возле самого моего сапога. — Я до сих пор им начинен, но меня не так-то просто свалить. Не отлита еще та пуля, что добьет меня. Мне одна старуха-цыганка нагадала, так что я даже и не беспокоюсь.

Его лошадь стояла рядом с моим скакуном, и на ней уже висели мои седельные сумки — только это была уже не прежняя кляча.

— У тебя новая лошадь, — заметил я.

— Да, сэр. Добыл себе кое-что получше. Даже получше вашего. Правда, хозяин очень не хотел с ней расставаться, так что у меня не было выбора — я просто не выношу, когда мне отказывают.

Он снова сплюнул.

— Ты знаешь, что тебя ждет?

Я ухмыльнулся.

— А то как же! Мы с тобой на пару махнем в Карсон-Сити и хорошенько напьемся в каком-нибудь баре, где собираются одни политики. Я даже поставлю выпивку… если ты оставишь мне на это денег.

— Ха, чудная идея! Я бы даже с тобой согласился — если бы ты не всадил в меня тогда свинца. Я такие вещи не прощаю. — Он вскочил на ноги одним легким, пружинистым движением, неожиданным для человека его возраста. — Нет, сэр, я не собираюсь никому позволять убивать или хоть даже ранить меня. Я тебя убью. Но не сразу. Было бы слишком легко всадить в тебя пулю и уехать. Этой дорожкой, что ты выбрал, не ходят уже двести лет. Пайюты говорят, что это Шаманская Тропа, и не ездят по ней. Из белых о ней не знает никто… кроме меня. Воды здесь нет на пятьдесят миль вокруг, а тебе, дружок, столько не пройти, особенно с пулей в животе.

— Убей меня лучше сразу, Поуни, — сказал я дружеским тоном, — потому что я найду тебя и упрячу за решетку.

Он хихикнул.

— Ты лихой малый. Ты мне нравишься, но это тебя не спасет.

У меня не было даже одного шанса на миллион, но я резко рванулся с места. Я услышал грохот выстрела, пуля обожгла мою голову, и я упал на камни.

Револьвер прогрохотал снова, и мое тело дернулось, принимая вторую пулю.

— Ну что ж, — услышал я голос Зейла. — Пожалуй, тебе хватит. Если ты и теперь меня найдешь, то уж получишь по заслугам.

Раздался удаляющийся стук копыт, и наступила всепоглощающая тишина. И тут я наконец почувствовал боль. Боль и жаркое, жаркое солнце.

Глава 18

Темнота… темнота и холод. Внутри черепа размеренно билась боль, во рту было сухо. Я лежал на голой земле, не в силах пошевелиться. Каким-то образом я попал в ущелье.

Склоны каньона круто вздымались по обе стороны. Я оглядывал их и не мог понять, где я нахожусь и как сюда попал. Однако подо мной была тропинка — я почувствовал ее руками. Ощупав себя, я обнаружил, что весь покрыт грязью, и решил, что я, видимо, скатился в это ущелье с вершины.

Я ухватился руками за камни по сторонам тропы и подтянул свое тело. Я не думал о том, что хочу выжить, но какая-то сила руководила моими действиями. Я как будто знал, что должен куда-то попасть, и как можно скорее.

В какой-то момент я, видимо, потерял сознание, во всяком случае, то был провал в памяти. Когда ко мне снова вернулась способность воспринимать окружающее, надо мной палило солнце, и я находился уже не в ущелье, а на равнине, посреди песчаного пятна, которое испанцы называют «плайя» — высохшее озеро.

Надо мной проплыла какая-то тень, через минуту — другая… хотя, возможно, и та же самая.

Я с усилием повернул голову и посмотрел вверх. Это был гриф. Несколько грифов. Один человек, воевавший в Китае, рассказывал мне, что они прежде всего выклевывают почки. Он говорил, что стервятники всегда начинают с почек, иногда даже не дожидаясь, пока человек умрет. Если ты не можешь стоять, говорил он, постарайся защитить свои почки.

Моя кобура была пуста, но нож остался при мне. Я забыл о нем, но он выдержал все мои кувыркания и переползания; он был надежно закреплен в ножнах сыромятным ремешком. Я отодвинул ремешок и вынул его.

— Эй, вы! — заорал я. — Ну, давайте!

Но они не стали спускаться.

Это была знакомая им, древняя, как мир, игра. Грифы от природы обладают бесконечным терпением — они знают, что все живые рано или поздно умирают, и надо только подождать.

Снова вложив свое единственное оружие в ножны и закрепив ремешок, я пополз дальше, потому что больше мне ничего не оставалось. Все тело у меня болело, голова гудела как огромный барабан. Рот был словно набит ватой, я не чувствовал своего языка. И эта бесконечная жара…

Ладони стали кровоточить, весь я ободрался так, что по тропинке за мной тянулся красный след, но я продолжал ползти.

Я не знал, сколько я прополз. Я выбирал впереди камень и полз до него. Достигнув его после долгих мук, я намечал себе следующий и тащил свое тело к нему.

Я определил теперь, куда ударила вторая пуля: она пронзила бок, и это место страшно болело. Относительно первой пули у меня сомнений не было — об этом постоянно напоминала пульсирующая боль в голове. Может быть, там была дырка, но я гнал от себя эти мысли.

Еще один валун впереди. Я дополз до него. Теперь можжевеловый куст. Я полз и полз… потом снова потерял сознание. Очнулся я в темноте и пополз, ориентируясь на низкую звезду, висевшую над горизонтом. Она была красноватого цвета… Марс, наверное. Я слышал, что Марс — красная планета.

Пробираясь ползком во тьме, я выбрался на край обрыва и скатился вниз до самого дна — так мне показалось: скала расступилась, и я рухнул, приземлившись с глухим стуком. Боль пронзила меня, и я снова отключился.

Когда я открыл глаза, солнце было уже высоко и пекло нещадно. Веки мои отяжелели и опухли. Во рту ощущалась пустота, за исключением сухого сучка на месте, где прежде был язык.

Я лежал на дне узкой расщелины. Подняв глаза, я увидел, что упал с высоты добрых шести футов. А наверху сияло солнце в сказочно красивом синем небе. Я перекатился на живот и огляделся. Гладкие, обточенные непогодой скалы поднимались стеной по обеим сторонам.

Вашти… Я шел к моей Вашти. Она ждала меня. Я снова пополз, и кто-то без устали бил молотком по черепу, волны жары и мороза попеременно окатывали меня. На ладони я старался не смотреть — запекшаяся на них кровь вместе с песком, камешками и серой пылью представляла собой страшное зрелище.

Я уже не понимал, день сейчас или ночь. Как в тумане, отмечал я камни и можжевеловые деревца, до которых надо было доползти. Я пытался жевать жесткие листья каких-то растений. Один раз, исколовшись в кровь, я оторвал кусок опунции. Ее мякоть была клейкая, но влажная.

И опять в потоках знойного воздуха надо мной мелькали зловещие тени. Наконец я заполз в тень скалы и пролежал там несколько минут, закрыв глаза.

Песок под скалой был влажный, и я начал рыть его кровоточащими пальцами, пока не показались комья сырого песка. Я улегся на мокром песке, вбирая его прохладу каждой клеточкой своей пересохшей кожи. Вокруг руки выступила вода. Мои ладони были в воде.

Она медленно просачивалась наверх, мутная и грязная, но это была вода.

Я окунул в нее саднящее лицо, попил чуть-чуть и отодвинулся. Потом попил еще. Потом умыл лицо и отмыл кровь с истерзанных рук, намочил шею и грудь. Утолив жажду, я лег на спину.

Штаны мои изорвались, но зато я нашел место чуть ниже ремня, куда ударила пуля. Сняв ремень, я промыл рану. Она воспалилась и выглядела отвратительно. Я чувствовал, что солнце убьет меня, если я вылезу наружу. Нужно было дождаться ночи. Я лежал в своей ямке, смачивая себя водой. Дождавшись, пока наберется новая порция, опять попил, а потом заснул и очнулся уже в темноте. Напившись напоследок, я поднялся на ноги.