Юлиус Фучик - Вместе во имя жизни (сборник рассказов)

• Название: Вместе во имя жизни (сборник рассказов)
• Автор: Юлиус Фучик
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1980

В книгу вошли произведения современных чешских и словацких прозаиков. Рассказы и отрывки из крупных произведений объединены общей темой борьбы народов Чехословакии против фашизма за национальное и социальное освобождение.

В публикуемых произведениях раскрыта освободительная миссия Советской Армии, показан героизм и мужество чехословацких патриотов.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Она стояла у железного столба. Лицо ее было усталым, обиженным. Готова вот-вот разрыдаться… Деньги… Знает ли Иво о деньгах? И зачем они ему нужны? За что он хотел ее ударить? Деньги… большая сумма? Тысяча крон — да, большая. Никогда у нее в руках не было таких денег. Иво хочет часть их взять.

Майка стояла оскорбленная и онемевшая от обиды, с трудом сдерживая слезы и чувствуя, как дрожит. Она прислонилась к железному столбу. На голове ее — косынка с нарисованными лодками и загорелыми телами, на ней — тонкий красный свитер, слегка обтягивающий высокую грудь, банлоновая куртка, светлые брюки, низкие синие ботинки, за плечами — зеленый рюкзак, обернутый в прорезиненный плащ. У нее черные волосы, белое лицо чуть тронуто загаром на скулах, хрупкая фигурка. Майка Штанцлова стояла, прислонясь к желтому, кое-где поржавевшему столбу, ожидая, пока подойдет автобус. Она взглянула на белый жестяной круг и на светлое пятно, оставшееся от сорванного расписания. Куда ей идти? Из дома она ушла вчера после ссоры с отцом и матерью и уже вчера сказала им, что едет за город с подругами, с Зузой и Мией, а сама поехала с Иво, а Иво прихватил ее просто так, на воскресенье. Она ему нужна просто так, на воскресенье. Иво ходит к Врановской в кабинет, уже привык к ней ходить, а до этого он встречался с ней, Майкой. И все это началось здесь, у этого источника, в прошлом году, да, в прошлом году… Но словно все это было только вчера, хотя и прошло уже много времени… Они ездили в Теплицы и не раз здесь останавливались. Иво пил из ее ладоней, говорил ей, что она прелесть, настоящий цветок и что он пьет из цветка, а потом она попросила его зайти к Врановской и поговорить о ней. Он зашел, и после этого недели две они не встречались, он избегал ее, а Врановская ее не замечала, не смотрела в ее сторону, а вчера она была у Тибора… Майка посмотрела на свои красивые узкие руки, на белые ладони. Может, она уже противна Иво, может, она вся ему противна?.. Она огляделась по сторонам, белые березы отразились в стеклах ее очков. Широкая и длинная дорога сереет перед ней, черная посередине от пыли и шин. Куда умчался Иво? Действительно в Теплицы? Он должен там встретиться с друзьями. Если бы он вернулся и прихватил ее домой… Возможно, он прав, возможно, от Врановской зависит, получит ли она аттестат. Дорога исчезла в зелени воскресного утра, зелени полей, лугов и деревьев. Майке Штанцловой вдруг показалось, что все вокруг как в цветном фильме. Шоссе, словно серовато-зеленая река, течет и исчезает где-то в зеленых джунглях. Пешком до города далеко. Может, кто-нибудь проедет и прихватит ее. А вдруг Иво за ней вернется? Нет, с ним она не поедет! Она прижалась к желтому столбу усталым телом, у нее болела голова, она смотрела куда-то вдаль и ничего не видела. Боль в голове на время утихла, но потом возникла вновь. У Тибора, приятеля Иво, этой ночью много пили: вино, коньяк. Как его звали? Ларсен? Да, Ларсея. Ели, курили, развлекались; сначала все шло ничего… Коньяк, вино — откуда все это у Тибора? У них дома, у Штанцлов, поднимается крик, если обед чуть-чуть получше, отец — честный банковский служащий да еще изучает экономику. А как ей быть с платьем? Купить или отдать сшить? Майка шевельнула затекшей ногой. И почему потом все гак внезапно разошлись? Кто-то пришел, Тибор с кем-то ругался. Иво разбудил ее, когда она на минутку задремала на тахте. Дома наверняка будут крики и слезы. Не надо было ей так делать. Она уже делает это с зимы. Для Иво. Даже за темными очками у Майки Штанцловой болели от ясного неба уставшие глаза, их щипало от навернувшихся слез и резало под веками, словно туда набился мелкий песок. Фу! Она взяла деньги у Тибора. Взяла впервые в жизни. «Я дам тебе еще денег, Майка, — говорил ей Тибор. — Я дам их еще, милая Маечка, как только тебе понадобится. Хорошо?» Но она не хотела. Почему он предлагал ей деньги? Откуда он их берет? Она потрогала в кармане брюк кошелек, который еще никогда не был таким толстым. Майка взяла у Тибора только тысячу. Но как купить на них туфли, юбку и блузку, как сказать об этом дома? Что она заработала их под Тибором? «Так, подо мной, ты себе, моя милая Маечка, и красивое платье сошьешь! Идет?» — сказал он ей тогда. Фу! И снова в глазах у нее защипало от резкого дневного света. Она вытащила кошелек, посмотрела на десять коричневых бумажек и вдруг достала их, скомкала и бросила в высокую траву, растущую у железного столба. Фу! Иво просто подлец! И Тибор тоже! Но как Иво узнал о деньгах? Может, Тибор рассказал Иво, ему и Врановской? Она спала и не слышала, а они смеялись над ней, развлекались, она была им нужна для хорошего настроения… Майка снова прислонилась к железному столбу и, вздрогнув, вернулась мыслями к неприятным воспоминаниям об Иване Подгайском. Подлец все-таки он, и она не лучше: взяла от Тибора деньги. Она прильнула к столбу и посмотрела на выброшенную тысячу крон. И внезапно почувствовала радость оттого, что выбросила их. Прозрачное ясное небо слегка поголубело, желтые облака побледнели, и солнце золотилось на зеленых деревьях и на замерших в тишине колосьях. Все застыло в неподвижности, нигде ни ветерка, только над шоссе тянуло утренним холодком.

Байковский, поразмыслив, вышел на шоссе и огляделся по сторонам. Он посмотрел на Лысуху, которая мирно щипала траву, и не спеша направился к Майке Штанцловой.

— Не стойте тут!..

— Что? — спросила она испуганно. — Что вам нужно? В чем дело?

— Знаете, тут…

— Что?

— Не стойте тут, — повторил он еще раз, — не ждите! В воскресенье, — махнул он рукой, — в воскресенье тут ездит много автобусов, но только с экскурсиями, а они почти не останавливаются. Только у источника. Там некоторые останавливаются. Идите туда, там кто-нибудь вас прихватит в машину! Скоро здесь и машин и мотоциклов будет страсть как много, скоро все понаедут.

— Куда я должна идти?

— Да туда, к воде!

— К воде?

— Ну да! К сочку.

— А вы кто такой? Что здесь делаете?

— Я? — спросил немного удивленный Банковский. — Да я свою корову пасу! — Он показал палкой на Лысуху: — Вон ту.

У Майки дрожало лицо, когда она смотрела на Банковского — печального и вместе с тем готового улыбнуться.

— Ну как, идете?

— Так говорите, сочок?

— Ну да.

— А почему вы так называете эту воду?

— Да уж издавна она так зовется.

Майка отлепилась от железного столба, потянулась упругим телом и окинула взглядом Банковского. Полуоткрыв красные губы, она еще раз внимательно на него взглянула.

Он усмехнулся, приподнял толстую палку и стукнул ею по твердому бетону шоссе. Потом, взглянув еще раз на Майку, двинулся к источнику. Пройдя несколько шагов, обернулся и снова заговорил с Майкой:

— Я вам хотел помочь еще раньше, как только увидел вас обоих…

Майка повернула гудящую от боли голову:

— А как? И где же вы были?

— Да вот там. Там у меня корова пасется, — сказал он. — Тихо пасется, мирно, корова у меня такая тихая, мирная, под ней хоть костер разводи, только я хотел ее позвать домой, а вы тут и остановились у водички…

— Так вы нас видели?

— И видел, и слышал. Правда, не все понял. Крикни я тогда — вы бы испугались, а потом бы, может, и рассмеялись, и вся ваша злость растаяла, как чадный, смрадный дым. Злость — это ведь просто дьявольский смрад. Но тут я сказал себе: нет, из-за этого оболтуса я так не сделаю. Этот ваш парень не больно хорош… К тому же, кажется мне, человек не всегда может людям помочь, даже когда захочет.

— А вы хотите помогать людям?

— Хотел бы.

— А почему?

Байковский не отвечал, а только смотрел на Майку. Его худое и темное лицо, полное печального укора, походило на осенний сухой лист. Красно-желтое солнце, которое уже поднялось над горизонтом, выбравшись из желтоватых, кое-где голубовато-серых облачков, освещало его.

— Так почему все же вам хочется помогать людям?

— Ну, идите к водичке. Корова-то не моя, а сына. Один сын у меня в кооперативе, второй в Братиславе, был еще один, да погиб… — Байковский повел плечами и, повернувшись, зашагал к источнику.

Майка Штанцлова постояла еще минуту, прислонясь к столбу, удивленная, что старик с ней заговорил. Что ему надо? Может, просто ему скучно здесь? Скучно, и все? Но тут она почувствовала, что, подумав так, как бы обидела старика, и снова ощутила пустынность шоссе, зеленых откосов, безлюдие автобусной остановки и лежащих вокруг полей. Может, старик и прав, не к чему ей здесь стоять: автобусы тут в воскресенье не ходят, а у источника, возможно, кто-нибудь и остановится… Она снова почувствовала жажду после ночной еды, вина и коньяка. Старик хочет помогать людям, уже давно она такого не слышала, да ей никто и не поможет. Кто может помочь ей дома или у Тибора? Эти бессердечные свиньи? Ночью тогда кто-то пришел, она помнит громкий разговор и словно бы ругань, а потом Иво разбудил ее: «Майка, давай быстрее, поедем в Теплицы!» И она пошла, ей стало лучше на свежем воздухе, и здесь, у воды, она хотела остановиться, чтобы Иво вспомнил все и не был таким бессердечным. Она забарабанила по его спине, и он остановился. Из-за Иво она уже много раз была у Тибора. Из-за него она вчера кокетничала с Тибором и взяла деньги… Майке Штанцловой вновь стало одиноко. Безлюдное, пустынное шоссе пугало ее. Если бы Иво вернулся… Почему он спрашивал о деньгах? Тысяча крон — это немало, приличная сумма. Она может на них приодеться. И снова ей стало противно все: и то место, где она сейчас стояла, и этот железный столб. Ей стало противно все вокруг, потому что там в траве валялась тысяча крон, которые она взяла у Тибора, и ее вновь испугали эти деньги, испугало то, что из-за них она предала все, испугала ночь у Тибора, ночь, когда она взяла от него деньги. И Майка отлепилась от столба, решив пойти к воде, пойти за этим стариком, спросить его, может, приедет какой-нибудь автобус или машина… Ведь он говорил, что приедет… Но она еще раз спросит его. Сделав шаг, она повела плечами и, внезапно подумав, что она и правда очень непрактичная, нагнулась и подняла тысячу крон, сунула их в кошелек и медленно пошла за Байковским, шагах в двадцати от него. И когда она спустилась с шоссе на пастбище, Байковский уже сидел на краю бетонной кладки. Майка прислонилась к другому ее краю.